Том 2. Глава 78. В тронном зале (2/2)

Рука скользнула под бельё. Головка органа уже была мокрой, но Нуска словно нарочно крепко схватился за ствол, лаская его во всю длину ладонью, выдавливая на пальцы полупрозрачную чёрную предсеменную жидкость.

Нуска перекинул волосы правителя на плечо, а затем горячим шёпотом коснулся его уха:

— Син, трогайте меня. Трогайте меня везде. Перестаньте сдерживаться. Я принадлежу Вам как эта корона или эти перчатки. Или даже как тот корсет, который Вы… порвали.

Наконец хриплое рычание сорвалось с губ правителя. На секунду Нуска даже усомнился, не успел ли эрд обратиться драконом, но… все мысли резко вылетели из головы.

Зубы Сина сомкнулись на его шее, выдавливая из лекаря сдавленный болезненный стон. Он задрожал. Если бы кто-то сказал ему раньше, что быть покусанным — это так приятно, то он бы, может, и остался жить в лесу с волчаками.

Раздирая одежду лекаря вместе с кожей, Син касался его тела. Стаскивая разорванные по швам одеяния, эрд нисколько не беспокоился ни о целостности одежды, ни о целостности Нуски… Но лекарь помогал и, махнув ногами, сбросил с себя тесные туфли.

Не успел Нуска опомниться, как остался в одном белье и чулках. По какой-то причине Син не спешил их снимать, но нещадно рвал в тех местах, где они ему мешали. Вскоре лекарь совершенно перестал понимать, что происходит: он задыхался, а с его губ срывались громкие постыдные звуки.

И губы, и зубы Сина нещадно драли его плечо, ключицу, торс и соски. Выгибаясь в спине, Нуска одной рукой цеплялся за подлокотник, а второй уже растирал одновременно два плотно прижатых к друг другу члена. Когда Син в каком-то безумном порыве схватился за ягодицы лекаря с громким хлопком, сжимая и раскрывая их шире, Нуска, обезумивший от возбуждения, вскрикнул и моментально кончил, пачкая свою руку и белоснежное тело эрда.

Но лекарю понадобилось всего несколько секунд, чтобы отдышаться. Он вдруг с предупредительным шипением придавил эрда за плечи к спинке трона, чтобы, сбиваясь, зашептать ему в губы:

— До… праздника… Я, я, я… Готовился, — ощутив необычный для себя дикий стыд, пробормотал Нуска. — Но мне… Мне нужно ещё немного времени. Терпите.

Накрыв губы Сина своими и не дав ему ответить, пытаясь отвлечь правителя очередным жарким поцелуем, Нуска завёл руку за спину, чтобы прикоснуться к себе сзади.

Конечно, Син не мог знать всех премудростей. И наверняка во дворце этому не обучали и сопутствующей литературы в библиотеке не выдавали. Поэтому Нуска понимал, что… всю подготовительную часть обязан взять на себя, если хочет уйти из объятий эрда живым.

Отводя ягодицу в сторону, Нуска дрожащими мокрыми пальцами коснулся колечка мышц. И, подушечками напирая на сфинктер, раскрыл его, проникая внутрь. Там было довольно мягко и влажно, ведь лекарь изначально планировал сотворить что-то подобное, но… Бросив один взгляд на длинный эрегированный член Сина, Нуска задохнулся, укусил эрда в отместку за губы и с тихим мычанием протолкнул в себя пальцы глубже.

— Недостаточно… Th`are, Син, аристократы не обязаны во всём так сильно отличаться от нормальных людей! — хрипло промычал Нуска, продолжая растягивать и расслаблять себя изнутри, отзываясь лишь частым дыханием в губы Сина.

— Нуска, — впервые подал голос эрд. — Сколько мне ждать?

Лекарь, всё это время творивший постыдные вещи с закрытыми глазами, похлопал ресницами, уставившись на Сина. Голос эрда был таким, словно он готовился разорвать кого-нибудь на куски.

И верно. Син, откинувшись на троне, скалился как животное и скрипел зубами, а его пальцы до кровавых пятен впивались в подлокотники. Взгляд, которым он сжирал Нуску всё это время, был звериным. Казалось, ещё немного, и Син если не возьмёт, то убьёт несчастного лекаря.

Совершенно неуверенный в собственной готовности, Нуска был вынужден сдаться. Он и сам уже был на грани, хоть и должен быть сохранять хоть какие-то крупицы рассудка.

«Да и reh`z с ним. Залечу если что», — плюнул лекарь. — «Разорванная shjee — не дырка в животе».

Нуска хитро улыбнулся. Приподнимаясь на коленях, упираясь торсом в торс Сина и выгибаясь в пояснице, он коснулся ладонью покрасневшей щеки правителя. Подцепив пальцами подбородок Сина, задирая его лицо вверх, Нуска с обожанием смотрел ему в глаза. В них не было ни капли того разумного спокойствия, свойственного эрду. Они, казалось, горели изнутри безудержной похотью, распаляя внутренних исчадий бездны, дожидавшихся разрешения вырваться наружу.

Лекарь, еле сдерживаясь от того, чтобы счастливо не заулыбаться во всё лицо, прошептал:

— Если бы Вы знали, как давно я хотел klaame Вас прямо на этом троне.

Но, кажется, Нуска явно ошибся, когда на глазок оценил уровень контроля Сина в этот момент.

Лекаря просто схватили за задницу и, раскрыв пальцами его ягодицы, одним грубым движением насадили прямо на член.

Это было больно. Нуска вскрикнул и, обливаясь потом, растеряв абсолютно всю свою самоуверенность, уткнулся в плечо. Его бёдра дрожали от напряжения, а член, растягивая его изнутри, медленно проникал всё глубже и глубже.

Син часто дышал над ухом. Нуска чувствовал его распалённое дыхание совсем рядом и постепенно сходил с ума. Тёмная энергия, казалось, теперь проникала в него изнутри, вызывая покалывания во всём теле от макушки до пальцев ног.

— Нуска, прости, я… — прохрипел Син, а затем вдруг нежно начал зацеловывать щёки лекаря. Только сейчас Нуска заметил, что они мокрые.

— Нет, нет, нет, нет, не останавливайся, умоляю, даже если я умру, не останавливайся… — чуть ли не жалобно зашептал Нуска, пачкая слюной, слезами и плечо, и шею правителя. Мягко и нежно касаясь губами его щеки и уха, он начал почти что зализывать их кончиком языка, умоляя о продолжении.

Син на секунду застыл. Лекарь чувствовал, как часто вздымается его грудина и как он, с громким выдохом выпустив из себя воздух, что-то прорычал. Последние огни в тронном зале погасли. Нуска ощущал это так, будто падает в бездонный омут, переполненный тёмной дэ. Син не был больше в состоянии даже контролировать свою энергию.

Что-то острое коснулось ягодиц Нуски. Скоро лекарь понял, что это были пальцы Сина, но… Дальше подумать он не смог.

Руки правителя одним хлопком заставили Нуску опуститься на член до самых яиц. Лекарь застонал, захлебываясь в незнакомых ощущениях и неконтролируемой страсти. Внезапно начались толчки. Нуска мог лишь цепляться за широкие плечи, драть их и ныть, захлебываясь в слезах, пока член, движение за движением, всё глубже и глубже, быстрее и быстрее вталкивался внутрь.

Нуска потерялся во времени. И пришёл в себя лишь тогда, когда уже ежесекундно по инерции подпрыгивал на бёдрах правителя, раз за разом опускаясь на его член до самого основания. Странные и всё более приятные ощущения разливались по телу — Нуска просто дурел, сходя с ума от того, как это может быть одновременно и так больно, пугающе и приятно.

— Син, Син, ещё… Я, я, я чувствую твой член внутри… Так глубоко, Син, — бездумно продолжал шептать Нуска всякую похабщину, руками цепляясь уже за чужую шею и чуть ли не душа эрда.

Но если Нуске этого было достаточно и он чувствовал уже разливающуюся по телу предоргазменную дрожь, то, видимо, Син не был удовлетворен полностью.

Всё резко переменилось и закружилось. Одним резким толчком лекаря повалили на трон. Его голый торс прижался к камню — грубая поверхность драла и царапала, но приятно охлаждала.

Нуска приподнялся на подгибающихся ногах, упираясь руками в подлокотники. Опустив взгляд вниз, он увидел, как с его собственного напряжённого члена срывается капля предсеменной жидкости и капает прямо на трон. Лекарь довольно усмехнулся.

Через секунду его грубо прогнули. Нуску давлением на затылок уткнули в спинку трона, а его задницу приподняли и раскрыли. И лекарь, скуля как побитая собака, лишь постарался как можно глубже прогнуться в пояснице, демонстрируя правителю широко раскрытые ягодицы.

Одной рукой Син крепко вцепился в его бедро, а второй — продолжал вдавливать Нуску лицом в камень. И, может, кого-то другого и могло обидеть такое обращение, но лекаря лишь обдало очередной волной возбуждения. Он затрясся, всё послушнее и послушнее выгибаясь под своим правителем, которому так долго желал отдаться что душой, что телом.

— Син, быстрее… Забирай всё. Син, это твоё, пожалуйста… — бормотал Нуска и, заведя руку назад, поборов накативший стыд, собственной рукой раскрыл свои ягодицы шире.

Может, до этого момента Сина и терзали сомнения о том, что он делает, но не после очередной выходки Нуски. Головка члена скользнула между ягодиц и, напирая на сфинктер, натягивая стенки входа, резко протолкнулась внутрь.

У лекаря заплясали звёздочки перед глазами. С его губ слетали всё более и более развратные звуки. В этой позе всё ощущалось совсем иначе. А когда Син ещё и прижался сверху, накрыл своим телом спину лекаря, обхватил его плечи рукой и член пальцами… Нуска тоже потерял контроль. Ему казалось, что он расплылся маленькими частицами светлой дэ и выплевывал их вместе с каждым громким стоном.

Толчки становились всё резче и грубее. Наверное, Нуска бы каждый раз бился головой о камень, если бы Син бережно не придерживал его голову. За общими пошлыми звуками, оглушительно громкими шлепками, лекарю удалось различить и хриплые стоны Сина. И они звучали особенно сладко.

В полубессознательном состоянии Нуска продолжал что-то шептать между стонами. То ли просить не останавливаться, то ли признаваться в чувствах… Пускай это и терялось за их общим громким дыханием, но замолчать Нуска почему-то не мог. Он скрёбся о камень, снова плакал и с ужасом осознавал, что ему сейчас и умереть было бы не так уж жалко.

Губы Сина выцеловывали его ухо. Скользили по шее, по затылку, оставляя глубокие саднящие следы, подобные ранам. Син ничего не говорил, но обжигал жаром своего тела, так часто и без жалости вдалбливался внутрь, раздирая неподатливый вход, и одновременно безумно нежно касался лекаря руками и губами. Это сводило с ума. Заставляло путаться, терять себя, желать утонуть в этих объятиях и никогда из них не выбраться.

Казалось, дальше уже некуда. Но движения вдруг стали сильнее. У Нуски под усилившимся напором внезапно подогнулись ноги, но Син придержал его за пояс, а затем снова скользнул рукой по его члену, лаская.

Нуска задыхался. Помогая эрду, он начал трогать себя сам, запрокидывая голову назад с жалкими всхлипываниями. Член Сина постоянно проникал внутрь, заполнял, задевал там всё, в том числе и простату, отчего Нуске приходилось лишь грубее сжимать в руке собственный истекающий орган, чтобы не излиться первым.

— Нуска, я… Скоро и…

— Th`are, Син! Спрашиваешь… зачем… Th`are, shjee… Внутрь, — выплевывая ругательства, прошипел Нуска.

В совершенно глупом и самонадеянном порыве лекарь подался ягодицами навстречу чужим бёдрам — очередной толчок вышел настолько глубоким, что просто вышиб из Нуски остатки воздуха. Если до этого он ещё пытался держать издаваемые звуки в рамках приличия, то на этот раз просто сорвал голос, а его стон эхом разнёсся по тронному залу.

Нуска кончил в собственную руку. Сперма стекала по пальцам, заливая резной камень под стёртыми коленками.

Что произошло дальше, Нуска понял смутно. Нечеловечески острые клыки коснулись задней части его шеи, прокусив до крови. Несколько диких толчков заставили всё внутри сжаться от боли, а затем внутри разлилось тепло. Лекарь стонал и кричал, чувствуя внутри сперму Сина, его зубы на своей шеи и сдавливающие объятия поперёк пояса.

Тёмная дэ ощущалась так сильно, будто Нуска провалился в бездну.

Всё тело билось в горячей лихорадочной дрожи. Расфокусированный взгляд лекаря опустился вниз — и он увидел собственные бёдра, на которых остались чёрные следы от пальцев, глубокие царапины от когтей и медленно стекающая вниз сперма.

Возможно, Нуска немного переоценил себя, но ни о чём не жалел. И с улыбкой, слыша над ухом чей-то обеспокоенный голос, закрыл глаза.

* * *</p>

Нуска очнулся уже в кровати. Но не в своей, а в покоях эрда. Он был вымыт, переодет в чистую одежду, все его раны и синяки были обработаны самыми лучшими настоями и травами, даже… там.

Окружённый теплом, лекарь лежал на белоснежных простынях, укутанный приятно пахнущим одеялом. Рядом спал Син. Он лежал, уткнувшись носом в плечо Нуски, его длинные волосы были разбросаны по подушке, а рука крепко обнимала лекаря за пояс.

Было позднее утро. Из окна за спиной светила звезда, ложась полосками света на умиротворённое лицо эрда — бледное и красивое настолько, словно оно было выточено из камня.

Нуска должен был чувствовать себя счастливым. Но, сев на кровати, он долго рассматривал лицо Сина, пока не начал плакать. Сдерживая в глубине рвущиеся наружу рыдания, Нуска зажмурился и отвернулся, смотря в окно.

Лучи выглядывали из-за облаков, непрошенными врывались через стекло и белый тюль в комнату, а затем стелились по полу, бледным белым светом озаряя покои эрда.

У Нуски был сон.

Резко развернувшись, лекарь практически упал лицом в плечо эрда и тихо молча разрыдался.

— Я люблю тебя, Син, — одними губами, глотая слёзы, прошептал Нуска.

У Нуски был сон, и в том сне умер Син. И этот сон, как и многие другие, был окрашен красным цветом предзнаменования.