Том 1. Глава 4. Эль и песни (1/2)
Утром Нуска не прощался. Он всё ещё помнил имена и лица своих предыдущих братьев и сестёр. У этих же… Было шансов куда меньше. Нуска словно отворачивался от забитой хромой дворняги, зная, что ничем не в силах ей помочь, ведь… Он ничего из себя не представляет. Обыкновенный лекарь, живущий на отшибе столицы в трущобах, мог только и думать о том, как бы набить желудок завтра. Иногда хотелось побаловать себя чем-то кроме куска хлеба с жидким маслом. Пускай он взял бы одного из детей на попечение, каким-то образом прокормил его… А что будет с остальными? Кто он такой, чтобы вмешиваться в чужую судьбу и решать, кому жить дальше, а кому умереть?
Эти мысли сделали его нагруженные ноги ещё тяжелее. Нуска еле волочился прочь от убежища своей бывшей семьи. Семья. Какое нелепое название Вьен им дал, чтобы обозвать кучку отбросов, которым, чтобы выжить, было необходимо сбиться в стаю, подобно хромым уличным псинам. Разве здесь дело в каких-то узах? Разве цеплялись бы они друг за друга, если бы жили в роскоши и комфорте?
Всё так. Нуска уговаривал себя на протяжении всего пути, но предательски горящие глаза не давали покоя. Лекарь остановился. Будто ощутив невероятный прилив сил, он бросился обратно. Нуска пришёл к тому месту, где они вчера сидели с бра… Вьеном. Лекарь стащил с пояса суму и бросил её под деревом, а затем рывком вернулся на тропу, ведущую вглубь леса.
Ноги вновь несли. Нуска ругал себя на чём мир стоит. Но больше не мог сдержать слёз.
В суме были все его сбережения.
Возможно, Нуска уже мертвец, а они… Пусть увидят хотя бы ещё один день, наполненный сиянием диковинных насекомых и пением диких птиц.
Ночью, под густыми ветвями старинного дуба, пропитанного от корней до кроны земляной дэ, Нуска увидел сон.
Он кричал. Кричал так громко, как никогда в своей жизни.
— Плачь, тебе говорят, ори от боли! Сколько можно держать всё в себе, thje vae*! Ради кого ты терпишь, ради кого стараешься?!
Нуска видел своими глазами незнакомую спальню, где он же, склонившись, молотил руками по голой груди другого мужчины. При этом тело лекаря было наполнено чистейшей светлой энергией.
Отчего же незнакомцу должно быть больно? Отчего он должен плакать?
Да и почему Нуска так сильно этого желал?
— Ты и сам знаешь ответ. Всё это — моё прошлое, настоящее и будущее. Ты ведь видел. И ты. Ничего. Не. Изменишь.
Незнакомец, сказав это, схватил Нуску из сна за руки. Внезапно комната потонула во мраке.
А затем картинка сменилась.
Теперь вокруг гремело сражение. Нуска находился на поле боя: кровь лилась рекой, а каждый второй падал замертво. Лекарь содрогнулся всем телом, в глазах его мелькнул ужас от увиденного. Сотни людей умирали, калечились и вопили, а он… Ничем не мог им помочь.
Внезапно над местом сражения раздался вопль. С неба рухнул ледяной дождь, смыв потоком воды чужие страдания. Нуска ничего не видел, но слышал, как бой прекратился, а люди начали ликовать.
Лекарь вздохнул. Слава духам, что они не погибнут.
Где-то далеко кто-то продолжал стенать, но это не имело значения.
Нуска проснулся. Измученный, не выспавшийся и злобный как самый тёмный сурии. Он проспал более двенадцати часов.
«Какое расточительство, меня могли бы уже заколоть, повесить, бросить в темницу, пока я тут, не торопясь, отмораживаю shjee* на холодной земле…» — хмыкнул про себя Нуска и начал собираться. Время было под вечер, а заночевать ещё раз в этом vae`al* лесу он не был готов.
Спускаясь вниз по тропе к деревне, Нуска размышлял и бранился про себя.
«Всё Вьен виноват и то vevih`al* дерево. Не дайте духи ещё хоть раз уснуть где-то вне городских стен. Земляная дэ слишком негативно на мне сказывается», — лекарь хмурился и причитал до тех пор, пока ни увидел огни деревни.
Нуска тут же спрятал лицо под накидкой, а затем ступил на шумную вечернюю улицу. Конечно, незнакомца заприметили сразу, но придавать появлению путника слишком много значения не стали.
Местные арценты уже зажгли фонари. Народ толпился и шумел, а по постепенно увеличивающемуся количеству пьяных Нуска быстро отыскал нужное заведение.
В башмаке был пятак. На руке — пара серебряных колец. Ничего, на коврик у выхода ему точно хватит.
Оказавшись в таверне, Нуска удивился тому, насколько там было тепло и чисто. Около двадцати человек облепили все имеющиеся столики.
Нуска отправился прямиком к стойке, поболтать с хозяином заведения или его родней.
— Хо-о, а ты у нас, чай, путешественник? — владелец расплылся в слащавой улыбке, призванной задобрить пришедшего и расположить к трате денег.
Нуска был не дурак. Он сразу покачал головой и стукнул ладонью по правой части макушки. Это означало, что он сводит концы с концами, и пришел сюда в надежде на милость трактирщика.
Тот сразу и растерял весь свой пыл. Только плюнул на стойку, продолжая натирать её до блеска.
— Ну, высыпай что есть. Ох, не заработаю я сегодня, ох, закроюсь к зиме…
Лекарь в ответ только закатил глаза, оглядев набитый людьми зал. Все шумели, распивали, громко чокаясь переполненными до краёв кружками, и набивали свои брюха.
— Не думал, что так выглядит заведение на грани банкротства, — подал голос Нуска, высыпая пять серебристых монет перед трактирщиком. — Готов спать в любом месте, лишь бы была крыша над головой.
Владелец с явным недовольством посмотрел на серебро, а затем заглянул под накидку лекаря, присвистнув.
— Советую прибиться к кому-то из постояльцев, с такой мордашкой грех на улице спать… А так, увы, мои крысы и то платят за ночь здесь больше, чем ты предлагаешь.
Нуска скривился. Он ненавидел свой род, своего отца за это смазливое лицо. Не было и дня, чтобы ему ни предложили лечь под какого-нибудь богатого, заскучавшего в ласках женщин, господина.
Раз он бедняк, то готов на любые средства, думают они? Готов унижаться, ползать на коленях, облизывая чужую грязную обувь?
Лекарь не желал так быстро расставаться со своими украшениями. Они усиливали его и без того слабый поток дэ.
— Вижу, от такой тяжёлой работы у Вас участились боли в шее? Я — неплохой лекарь, позволите взглянуть?
Трактирщик нахмурился. Он понимал, что его хотят подкупить. Но и кто попало сходу не смог бы определить мучавшее его который месяц место.