22. (1/2)

Так проходит неделя. Нурлан продолжает работать, а вечером заглядывает в бар, Алексей все так же с ним не разговаривает, парень обижен и мужчина это прекрасно понимает, но ничего поделать не может, объяснения юный бармен и слышать не хочет, а об извинениях и речи не идет, ведь ему не за что извиняться, — он помог другу, да, знал, что будет плохо многим, знал, что многие будут страдать, но он также знал причину, из-за которой Попов так поступил, поэтому не считал себя виноватым. Арсений помогал ему безграничное количество раз, и, когда тот обратился за помощью, Сабуров не смог отказать. Они друзья, и он не собирается отчитываться за свои поступки, пусть и перед любимым барменом.

Эмир вел себя не лучше. После расставания со своей очередной пассией, парень ушел в запой, его невозможно было достать из бара, как бы Сережа не пытался, — Кошокову было плевать, но спустя время, его перестал спасать алкоголь, о покере и речи не заходило. Эмир не мог нормально мыслить и рассуждать, а для этой игры, как правило, нужно было включать хоть минимальное количество мозгов, чтобы не проиграть последние трусы.

Что же касается двух наших французов. Тут дело и не собиралось двигаться с мертвой точки. Проблемы все еще стучали по макушкам двум молодым мужчинам. Объявиться сейчас было проигрышным вариантом, да и как после всего пережитого их примут Антон с Димой? Никто не знал, а предполагать, насколько все может быть удручающе даже не собирались. Время шло, а ничего не менялось.

Единственные, кто оставались в неведении всего этого бедлама, были двое молодых учителей. Позов с Шастуном продолжали жить в своем ритме жизни, днем преподавали ученикам, давали им новые знания, ну, или, как говориться, пытались вдолбить в их головы хоть что-то. А вечером каждый занимался своим делом. Антон продолжал работать в клубе, больше на приглашения в VIP покои для ночных утех он не соглашался. Так сказать, «сон» дал понять, что риск быть изнасилованным все же есть, а это было явно не комильфо. Дима же продолжил работать в покер клубе, но раз и навсегда зарекся больше не напиваться до состояния, а-ля «Я вижу Сережу рядом с собой», и пусть он не знает, что правда видел Матвиенко. Сейчас главным было лишь одно. Заработок — как смысл отвлечения, что хорошо получалось у двух друзей до поры до времени.

***</p>

И все же брать в свои руки хоть какую-то ситуацию надо было. К этому выводу пришли наши французские герои спустя неделю, смотря на то, как страдают их друзья.

— Арс, и что мы будем делать? — спросил Сережа, крутя в руках телефон с сообщением от пьяного Кошокова.

— Надо придумать, а то эти горе-любовники не только нам мозги выебут окончательно, но и себя в могилу сведут, — ответил Арсений.

На горизонте все еще маячили проблемы из Франции, но они были незначительными, поэтому ни Сережа, ни Арсений не предавали им значения, быстро решив их, они принялись составлять целый план по поводу Сабурова и Кошокова.

***</p>

Алексей как всегда стоял за барной стойкой, последние несколько дней его не покидали мысли о Нурлане, хотелось наплевать на принципы, ворваться в кабинет начальника и выяснить все как на духу, хотелось перестать вести себя как манерный пижон, коим Щербаков явно не являлся, но то, что он сделал, было непростительно, ну, по крайней мере, так считал сам юный бармен.

— Лех, тебя там шеф вызывает, — выводя из транса молодого парня, который почти дотер стакан до дырки, сказал стриптизер.

— Зачем? — недоумевая спросил Щербаков.

— А мне почем знать? Просто сказали передать, — пожав плечами, мол не знаю, он удалился на свое рабочее место.

Алексей тут же покинул свое место работы, ему было до ужаса интересно, чего хотел от него этот упертый казах, но что-то внутри дрожало, что именно он объяснить не мог. Дойдя до кабинета, Щербаков задержал дыхание и, нажав на ручку, зашел в кабинет начальника.

— Чего хотел..? — спросил он, удивленный увиденным. В кабинете стоял известный ему мужчина, опираясь на стол, но это был не Сабуров.

— А ты быстро, — усмехнулся по-доброму мужчина, поправляя очки.

— Ну, и что ты тут забыл? — спросил Алексей, пройдя в кабинет и сев на привычный ему диван.

— Хотел поговорить, — спокойно ответил на поставленный вопрос француз.

— А есть о чем? Может о том, что ты, Попов, поступил как последняя гнида? Или о том, что он тебя покрывал? — спросил Щербаков — его злила эта тема разговора.

— Да, выражаешься ты, конечно, интересно, но насколько я знаю, ты злишься на него из-за того, что он помог мне. Тебе не кажется это глупым? — спросил Арс.

— Глупым?! А по-твоему не глупо заставлять парня страдать?! Он, сука, все еще любит тебя! И ты говоришь мне, что это глупо?! — Алексей сорвался со своего места, подойдя к французу вплотную, но Попов этого ожидал.

— Раз ты так беспокоишься, то почему сам до сих пор не сказал Антону, что я жив? — вопрос ребром, заставляющий на долю секунду потеряться в пространстве, Щербакова.

— Почему ты так поступил? — спросил бармен, возвращаясь на свое место на диване.

— Хотел, чтобы он остался жив, — ответил Арсений, встречаясь с шокированными глазами напротив.

— В каком смысле? — сглатывая, спросил Щербаков.

— В прямом. Никто не должен был знать, что я жив, кроме людей, которые участвовали в этом. Все останые, кто знал, подвергались опасности быть убитыми, — сказал Арсений, а затем продолжил, не дав вставить и слова юноше на диване. — Ты бы тоже попал под эту раздачу, расскажи он тебе всю правду.

— А он... Почему он мог знать? — спросил Алексей.

— Об этом сказать не могу, — наотрез отказался Арсений. — Но я сюда пришел не за тем, чтобы рассказывать тебе, что да как. Я пришел сюда ради того, чтобы сказать, что он вторую неделю бухает как проклятый.

— Хочешь надавить на жалость? — усмехается в голос Щербаков.

— И не думал. Этот горе-казах любит тебя, Лех, а прощать его или нет, уже решать тебе. — сказал Попов, ожидая реакции.

— Где он сейчас..? — тихо спросил Щербаков, опустив голову.

Попов не успел ответить на поставленный вопрос, когда в кабинет ворвался Нурлан.

— Какого хуя, Попов?! Сука, кто тебя просил лезть? — спросил Сабуров, не обратив внимание, что в кабинете они явно не одни.

— Я сделал все, что мог, — поднимая руки в сдающемся жесте, сказал Арс, а затем взглядом указал на юношу на диване. Сабуров тотчас же повернулся на него, мальчишка сидел, опустив голову, что заставило сердце Нурлана болезненно сжаться.

— Дурак, — встав с диван, Леша подошел к Нурлану и ударил его кулаком в грудь. — Придурок, — снова удар. — Скотина, — и вновь удар.

— Прости, — тихо сказал в ответ Нурлан, сжимая руку бармена в своей.

— Уже… — так же тихо ответил Щербаков, обняв казаха. Сабуров обнял его в ответ, опустив голову на его плечо.

— Так, думаю, мне пора, — разрывая эту идиллию, сказал Арсений, собираясь выйти из кабинета.

— Стой, спасибо, Арсюх, — разрывая объятия, сказал Нурлан, протягивая руку для рукопожатия.