Часть 1 (1/2)

— В противном случае вам светит ПТУ, — выдал психолог и ему кивнул директор, а после и инспектор по делам несовершеннолетних. Отец уже весь покраснел, а мать побелела. Я же молча уставилась в окно за спиной директора. — Это в лучшем случае.

— В худшем Миша просто уйдёт из школы со справкой, — добавил директор. — Даже в ПТУ не возьмут.

— Но мы не хотим, чтоб Миша поступала в ПТУ, — процедила мать, сжав на коленях руки в кулаки.

— Ну, глаза на такое мы закрыть точно не можем, — развёл руками психолог. — Заявление в милицию уже написано.

Инспектор по делам несовершеннолетних только кивнул. Он вообще молчал и похоже даже не понимал что тут делает. Я вот тоже не понимаю, что я тут делаю.

— Миша, — позвал меня психолог и я повернула к нему голову. — Что скажешь?

Несколько секунд молчу гляжу на всех троих. Во рту пересохло, и я с трудом сглатываю:

— Я защищала себя и свою честь, — вышло очень хрипло. Да мне вообще некомфортно сидеть между родителями, особенно когда тут такое напряжение. — Вот и всё.

— Ты нанесла своей однокласснице множество побоев, — выдал директор. — Она сейчас в больнице с сотрясением и сломанной рукой.

— Она оскорбила меня, — слышу, как с права отец тяжело вздохнул. — И мою маму. Неужели вы считаете, что такое надо оставлять безнаказанным?

— И что же она такое сказала? — Поинтересовался психолог.

— Вы считаете, что, назвав меня: «дочерью шлюхи», значит не оскорбить? — Повисло неловкое молчание и мать тихо вскрикнула от моих слов. — Причём меня просто так обозвали. Без какого-либо конфликта.

— И ты решила за это накинуться на неё с кулаками? — Фыркнул директор.

Молчу, сказать не знаю что. Надеюсь, что родители хоть что-то скажут, но они оба молчат. Это даже неприятно как-то. Может я слишком много прощу, но мне бы хотелось, чтоб они за меня заступились, я же заступилась.

— В общем, — директор сложил руки на столе в «замок». — Родители Даши Свиридовой написали на тебя заявление. Они готовы забрать его, если вы заберёте документы из школы.

— Но это нечестно! — Вскакиваю от такой несправедливости на ноги, но отец тут же хватает меня за руку и насильно сажает обратно на стул. — Почему оскорблять меня можно, а отвечать за свои поступки нет?

— Сиди и молчи, — процедила мать.

— Да как тут молчать?! — Снова вскакиваю на ноги. — Вы бы хоть постеснялись молчать!

— Послушайте, — сказал психолог и тут же положил перед нами на стол какую-то брошюру. — Вы можете перевести Мишу в эту школу.

— Это что, интернат? — Отец хватает брошюру и хмурится. — Вы хотите, чтоб мы отправили нашу дочь в интернат?

— Начало сентября, — говорит психолог, поглядывая на директора. — Мишу никто не возьмёт. Но эта школа возьмёт. Она рассчитана на трудных подростков.

— Я не трудный подросток! — В этот раз вскочить не смогла, родители по обе стороны схватили меня за руки не позволяя оторвать зад от стула.

— Выпускники этой школы после её окончания поступали в вузы на бюджет, — словно это что-то поменяет. — Так что я уверен, что и Миша после этой школы поступит на бюджет. А также у неё повышается успеваемость и самое главное — дисциплина. В этой школе достаточно строгие правила, так что Мише будет не до драк и выяснения отношений.

— Этот интернат платный? — Отец поднял брови и протянул брошюру маме.

— По большей части его содержат спонсоры, но от вас будет требоваться всё равно внести определённую сумму, в частности на канцтовары и форму. Это не такая уж и большая сумма.

А самое ужасное, что родители задумались.

— Хм, — папа потёр подбородок. — Но этот интернат находится вообще в другом городе.

— Вам же проще, — говорит психолог и противно улыбается.

— Хм, — папа посмотрел на маму, и она ему кивнула.

— Нет-нет-нет! — Смотрю на них. — Нет! Я не поеду ни в какой интернат!

— А иначе будешь отвечать по всей строгости, — говорит инспектор. — Даже если тебя не посадят, то дадут условное, а это уже проблемы в жизни и весьма внушительные. Не поступишь в хороший вуз. На работу нормальную с хорошей зарплатой не возьмут.

— Они точно заявление заберут? — Спросила мать.

***</p>

В эту школу мы приехали на поезде. Два дня в пути. За эти два дня я всячески пыталась убедить родителей, что не надо этого делать, но меня никто не слушал. Потом, когда мы приехали на вокзал, то ещё три часа в такси, даже знать не хочу во сколько им обошлась такая поездка, но судя по тому, что таксист прекрасно знал дорогу до этого интерната, то возил он туда детей постоянно.

Ехали мы через небольшой городок, а после по трассе через лес, поле, деревню, поле, лес и свернули на какую-то «убитую» дорогу. Нас подкидывало и трясло на заднем сидении. Я даже головой чуть не ударилась, когда меня подбросило на очередной кочке.

— Вот и школа, — сказал таксист и я увидела мрачное поместье. Здание было в три этажа и ещё с мансардой окна, которые выпирали. Само поместье было каким-то мрачным, а рядом растущие деревья были словно сгоревшие. Они были неживыми от чего мне стало как-то не по себе. — Дальше не поеду. — Машина остановилась у забора, таксист открыл багажник и вышел вместе с нами став помогать выгружать мой чемодан. — Директриса запретила заезжать машинам на территорию.

Идти всё равно недалеко.

— А что оно такое мрачное? — Спрашиваю.

— Это ещё при ясной погоде, — сказал таксист. — Тут такая местность, что постоянно идут дожди. Вот тогда действительно мрачно.

— А с деревьями что?

— Так горели. Молнии били в грозу.

— Подождите нас тут, — сказал отец. — Мы скоро вернёмся.

— Конечно, — таксист достал пачку сигарет. — А мне смысла нет уезжать.

Он прислонился к капоту машины, а мы пошли на территорию поместья. Меня внутри терзало такое волнение, что ноги просто отказывались идти. Я не хотела учиться тут. Почему я за свою правоту должна нести такое наказание?

— Миша! — Отец чуть не стукнул меня чемоданом. — Иди быстрей.

Уже когда мы подошли к крыльцу, то ясное небо закрыло тучами. Папа всё ещё держа мой чемодан в руках стал колотить по двери. Он всё ещё был весь в напряжении, словно ожидал от меня побега или что-то в этом роде. Его даже перекосило, когда дверь открылась и мы увидели какого-то мужика лет сорока. Он стоял в джинсах и в чёрной рубашке.

— Миша Краснова, — сказал мужик, уставившись на меня. — Я вас как раз ждал.

— Раз ждали, так может пропустите, а то гроза намечается, — мрачно сказал отец и ничего не дождавшись, вошёл в поместье. — Что на буклете старьё, что в реале. Ладно, нам нужна директриса.

— Пройдёмте, — и мы пошли за этим мужиком. Поместье даже внутри было мрачным и каким-то заброшенным что ли? Ну я бы не сказала, что тут учатся. Хоть здание было в идеальном состоянии, видно было, что о нём заботились, но не ощущалось присутствие людей. Наверное, это выразилось тишиной, а может и чем-то ещё. — Директора зовут Василиса Романовна. Она уже шесть лет как директор данной школы и скажу я вам, что при ней школа расцвела.

— Ну да, ну да, — грубо сказал отец. — Долго ещё идти? Нас такси ждёт.

Кажется, что он мысленно уже считает во сколько обойдётся поездка.

— Мы почти пришли, — коридор по которому мы шли был длинным и широким, но и по своему мрачным и загадочным. Тут вообще неплохо ужастики снимать.

— А что было в этом поместье? — Спрашиваю оглядываясь.

— Оно в довоенные годы принадлежало одному из генералов, а после стало госпиталем в годы войны. В послевоенные годы тут был детский дом, а в семидесятый психоневрологический интернат. После, спустя два года его закрыли и поместье пустовало год, а дальше его сделали школой. — Мы остановились возле двери без таблички. — Мы пришли.

— Даже таблички нет, — нахмурился отец. — М-да уж.

Постучав, мы вошли в кабинет и я увидела женщину лет тридцати шести. Она была красивой внешне, но эта красота по-своему была холодной. Жгучая брюнетка с отталкивающими голубыми глазами. Она улыбнулась, глядя на нас или только на меня? Я вообще встала неподалёку от двери, когда папа прошёл и вытащив из внутреннего кармана пиджака какие-то документы, положил их на стол.

— Вы слегка запозднились, — сказала директриса, взяв эти документы. — Я ждала вас раньше.

— Мы как-то не рассчитали дорогу, — он наконец-то поставил мой чемодан на пол.

— Вы можете идти, — сказала она. — Вам тем более ещё предстоит долгая обратная дорога.

И они просто ушли. Мама, конечно, обняла меня на прощанье, а отцу было всё равно, он встал в дверях и стал её торопить:

— Марина, быстрее, там такси ждёт с включенным счетчиком.

Они очень быстро ушли, и я осталась в кабинете с директрисой и тем мужиком, что открыл нам дверь.

— Миша Краснова, — сказала директриса, ухмыльнувшись. — Добро пожаловать в нашу школу.

Сглатываю и смотрю в окно за её спиной и вижу, как родители подходят к воротам и садятся в такси. Они даже не повернулись. Не помахали мне на прощанье. Просто сели и уехали. От этого так обидно стало.

— Ты в окно не смотри, — она тут же занавесила шторы, а встретивший нас включил в кабинете свет. Тут же одновременно с включение света прогремел гром. — Они не вернутся за тобой. — Смотрю на неё и мне прям неприятно становится. — Поэтому сядь и выслушай меня. — Кивает мне на стул и я сажусь. Неудобный и жесткий. Тут же начинаю на нём ёрзать. — Михаил Станиславович является завучем. — Она кивнула на мужчину, что всё ещё стоял в кабинете, спрятав руки за спину и облокотившись об стену. — Он отведёт тебя к завхозу и тебе выдадут школьные принадлежности и форму, так же покажут комнату. Михаил Станиславович выдаст тебе расписание на неделю. Оно никогда не меняется, если только в крайнем случае. В форме ходить обязательно, иначе будет наказание и да, в нашей школе приветствуются телесные наказания, так что для твоего же блага не нарушать правила. Подъём в шесть утра, а отбой в десять.

— Телесные наказания? — Повторяю я с удивлением в голосе. — Но мои родит…

— Твои родители в курсе и дали добро, — тут же отвечает директриса. — В форме ходишь постоянно. Так что свою одежду ты сдашь завхозу. Постарайся укладываться во время, иначе будут наказание.

— То есть вы наказываете за каждый чих? — Она только шире улыбнулась своими накрашенными в бардовый цвет губами. Ей причём эта помада шла.