4. Scars/ Шрамы (1/2)

***</p>

ПОДСКАЗКА №3 — Время, когда мальчики случайно заставили Каминари показать свои шрамы.

***</p>

— Мой пресс намного более рельефный, чем твой, братан.

— Невозможно! Первый шаг к тому, чтобы быть мужественным — это иметь обалденный пресс из шести кубиков! Мой, очевидно, лучше!

— В смысле, да, это очевидно, но мой просто… больше, понимаешь?

— ТЫ ЧТО, СЛЕПОЙ? МОЙ БОЛЕЕ НАКАЧЕННЫЙ, ЧЕМ ТВОЙ!

Каминари закатил глаза. В раздевалке мальчиков часто происходили драки из-за мышечной массы, грубой силы и шести кубиков пресса. Бакуго устроил скандал, настояв, чтобы сравнили его и Мидории мышцы пресса, чтобы увидеть, кто был сильнее в первую неделю школы. На второй неделе занятий Иида и Серо поссорились из-за того, какие мышцы лучше. Серо настаивал на руках, так как он использовал их, чтобы пользоваться свой причудой, а Иида заявил, что ноги (по понятным причинам). С этого момента все пошло по спирали.

До сих пор каждый мальчик в классе 1-А участвовал в каком-то сравнении мышц или соревновании друг с другом.

То есть все, кроме Каминари.

Каминари думал, что он единственный, кто заметил, что он не участвует в глупостях, которые проходят в раздевалке.

Но, видимо, он ошибался.

— Что насчет Каминари?

— Хм? — Блондин оживился при звуке голоса Киришимы. Он все еще был в спортивной одежде и бессмысленно рылся в своем шкафчике, ожидая, пока его одноклассники уйдут, прежде чем начать процесс переодевания. — Что насчет меня?

— Я имею в виду твои мускулы, братан! — Киришима подскочил к Каминари и положил руку ему на плечо. — Ты никогда их не показывал.

— Это верно, — сказал Мидория, веселый, как всегда. — Я не думаю, что когда-либо видел тебя без рубашки.

Тодороки кивнул в молчаливом подтверждении. — Я должен согласиться. Ты даже отказался от занятий в бассейне в начале этого года.

Каминари поднял руку. — Нет, это было просто потому, что электричество и вода плохо сочетаются, понимаешь? — Он рассмеялся. — И вы, ребята, действительно никогда не видели меня без рубашки? Это странно, братаны… — Он замолчал, притворяясь, что думает. На самом деле, он намеренно делал все возможное, чтобы не показывать больше кожи, чем это абсолютно необходимо для его сверстников.

И на то была веская причина.

— Ну, тогда давайте посмотрим!

Каминари моргнул. Они серьезно? — На что?

— Твоя грудь, братан! — Киришима игриво сжал щеку Каминари. — Давай покажем всем твое красивое, сексуальное тело.

Каминари закатил глаза от поддразнивания. — Да, нет. Я бы предпочел этого не делать.

— Почему нет? — Теперь была очередь Бакуго говорить. — Ты стесняешься или что-то в этом роде?

Каминари слегка пожал плечами. — Нет, я просто не хочу снимать рубашку прямо сейчас.

— Давай, Ками! — К ним подбежал Серо. — Нет причин быть неуверенным, брат. Я уверен, что у тебя тело бога.

Обычно Каминари смеялся над нелепыми намеками Серо. Теперь его лицо просто потемнело. — Я серьезно, ребята. Я не хочу снимать рубашку.

— Тогда мы сделаем это за тебя! — Прежде чем он успел отреагировать, Киришима схватил подол спортивной рубашки Каминари и одним плавным движением стянул ее через голову, прежде чем бросить на пол.

Все замерли.

Ужасные шрамы покрывали бледную кожу Каминари. Они были повсюду. Бесчисленные ножевые раны и повреждения покрывали всю поверхность, от спины Каминари до его передней части, и неважно, тянулись ли они вниз по его позвоночнику, ниже лопаток, или над ключицей, вниз по бицепсам или поперек живота. Хуже всего было то, что для всех не хватало места. Они накладывались друг на друга.

На колотых ранах были следы от кнута.

Фигуры Лихтенберга жестоко сочетались с постоянно фиолетовой кожей.

Следы ожогов покрывали пулевые ранения.

И это была даже не половина всего. На спине Каминари были сотни порезов, красных рубцов, обесцвеченной кожи, мясистых отметин, бугристых шрамов, жгучих ожогов, глубоких порезов и бесчисленных других травм от пыток, которым блондин подвергался на протяжении многих лет.

Каминари ненавидел их. Они представляли собой не что иное, как боль, уныние, ненависть и смерть.

— Какого. ХРЕНА. — Прошипел Бакуго, его глаза скользнули по изуродованной коже. Его голос был опасным и низким. — Объясни. Сейчас же. — Он был просто вне себя от ярости.

Каминари полностью проигнорировал Бакуго, решив вместо этого схватить рубашку, угрожающе зарычать на Киришиму и натянуть ткань обратно через голову. — Я ГОВОРИЛ ВАМ НЕ ДЕЛАТЬ ЭТОГО! ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ВАМИ НЕ ТАК, РЕБЯТА?!

— Каминари… — Серо неуверенно протянул к мальчику руку. Каминари сердито посмотрел на него, отбрасывая руку.

— СЕРЬЕЗНО! РЕБЯТА, ВЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛИ О СОГЛАСИИ?! «НЕТ» ОЗНАЧАЕТ «НЕТ», ВЫ ЭТО ПОНИМАЕТЕ?! Я же СКАЗАЛ. ВАМ. НЕТ!

Никто не осмеливался пошевелиться, все глаза были прикованы к тяжело дышащему, хмурому, разъяренному блондину посреди комнаты. Все смотрели, как Киришима снял рубашку с Каминари. Все обратили внимание на ужасные шрамы и ожоги, которые навсегда оставили след на его коже.

Все были в ужасе.

— Я-я понятия не имел, клянусь! Я никогда не хотел… Мне так жаль! Я… — Киришиму заметно трясло, он выглядел и чувствовал себя более напуганным, чем когда-либо в своей жизни. Каминари почти стало жаль его.

Почти.

— Все в порядке. — Он сказал это грубо, показывая, что это явно было не просто «в порядке», но он не хотел об этом говорить. — По крайней мере, ты наконец-то увидел, как выглядит мой пресс, верно? — Его слова сочились ядовитым сарказмом. Каминари всегда старался никогда не показывать друзьям свою злую сторону. На его лице всегда была улыбка, его поза всегда была идеальной, а глаза всегда сияли счастьем.