2. Combat/ Бой (1/2)

***</p>

ПОДСКАЗКА №1 — Инстинкты Каминари сработали во время боевой подготовки.

***</p>

Первая ошибка Каминари произошла во время боевой подготовки — на этот раз без каких-либо причуд. Такие тренировки стали появляться все чаще и чаще с каждой атакой злодеев, и Каминари становилось все труднее и труднее притворяться. Движения его одноклассников всегда были настолько предсказуемыми и легкими, что ему было трудно поверить, что они вообще улучшились. Тот факт, что Аизава всегда поощрял их и хвалил за то, что они «были лучше, чем он был в их возрасте», никогда не переставал раздражать Каминари. Если мистер Аизава говорил правду, то героям действительно нужно было активизировать себя. Если он лгал ради их блага, Каминари не думал, что это было лучше. То, как он стал таким искусным, было связано с резкой критикой и наказаниями, которые он получал от своих родителей, если он соответствовал чему-то меньшему, чем их стандарты на день.

Конечно, он никогда не хотел, чтобы его одноклассники пережили то, через что он прошел, но мистеру Аидзаве нужно было быть хотя бы несколько менее снисходительным к ним, если он хотел, чтобы они улучшились.

— Каминари! Бакуго! — Голос Аидзавы вырвал Каминари из его мыслей. Он инстинктивно расслабил плечи, одарив Бакуго широкой улыбкой. — Вы следующие!

Киришима тихо присвистнул и сочувственно положил руку на плечо Каминари. — Удачи, братан. Постарайся не умереть.

Каминари фыркнул. — Я не знаю, чувак. Я попробую, но думаю, что мог бы надрать задницу Бакуго, если бы захотел. — Конечно, он был прав, но никто другой не мог этого знать.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, ПИКАЧУ? — Каминари ухмыльнулся. Вот и он. — Я РАЗНЕСУ ТВОЮ ГЛУПУЮ СЛЮНЯВУЮ ФИЗИОНОМИЮ!

— Никаких причуд, Бакубро! — Каминари прощебетал, небрежно показав Киришиме большой палец через плечо, когда он начал идти к спарринг-арене.

— МНЕ НАСРАТЬ! Я ВСЕ ЕЩЕ МОГУ НАДРАТЬ ТЕБЕ ЗАДНИЦУ! — Бакуго следовал за ним, топая всю дорогу. — НИ НА СЕКУНДУ НЕ ДУМАЙ, ЧТО Я БУДУ С ТОБОЙ НЕЖНЫМ!

Каминари просто отмахнулся от него. Ему было трудно поверить, что он когда-то опасался Бакуго. Он был в основном эквивалентом ребенка, бросающего вульгарную истерику. Он поднялся по ступенькам на сцену для спарринга, насмешливо подмигнул своим наблюдающим одноклассникам и направился к левой стороне ринга. Бакуго зарычал на него и направился к правой стороне, гнев исходил от него волнами.

Каминари расслабил мышцы и откинулся назад, положив локти на стойку рядом с собой, обдумывая свою стратегию. Боевые упражнения без причуд были просты: если вы нокаутируете своего противника — вы победите. Если вы обездвижите своего противника — вы победите. Если вашему противнику требуется больше пяти секунд, чтобы встать — вы победите. И никаких причуд.

Боевые упражнения причуд проводились на той же арене, на которой студенты сражались во время спортивного фестиваля. Упражнения по рукопашному бою, подобные тем, которые они делали прямо сейчас, проводились в том, что выглядело как простой боксерский ринг за общежитиями.

Каминари хрустнул шеей. Из всех, движения Бакуго были самыми легкими для чтения. Его боевая стойка и то, как были заострены его мышцы, практически кричали о его следующем уклонении или действии, и иногда это было настолько очевидно, что Каминари должен был задаться вопросом, почему его взрывной друг считался одним из лучших в своем классе в ближнем бою.

Каминари просто сделает то, что он всегда делал. Он следил за движениями своих противников, уклонялся от их атак, позволял себе несколько раз поцарапаться, наносил несколько бесполезных ударов и примерно через минуту намеренно получал удар в лицо и притворялся, что его нокаутировали.

Достаточно просто.

Но потом случилось это.

— Начали! — Голос Аидзавы был слаб с другого конца поля, но все еще слышен. Каминари встал в боевую стойку (хотя он намеренно сделал это небрежно) и лениво посмотрел на своего друга. В свою очередь, Бакуго зарычал и побежал в его сторону. Каминари закатил глаза. Типично. Он знал, что блондин это сделает.

Как только Бакуго оказался на расстоянии удара, Каминари умело уклонился вправо, кулак Бакуго ударил только воздух. Взрывной подросток угрожающе зарычал, развернувшись, чтобы встретиться с золотым взглядом Каминари.

— Просто сдайся, — Он зарычал, убийственный взгляд застыл на его лице. — Ты бесполезен против меня в бою.

Бесполезен.

Каминари напрягся. Он не слышал этого слова в течение очень долгого времени.

У него в голове словно щелкнули выключателем, глаза Каминари расширились, и инстинкты взяли верх. Каминари больше не сражался, чтобы проиграть. Теперь он боролся, чтобы выжить. Все, что потребовалось — это одно слово, одно слово, и все воспоминания Каминари, которые он так усердно подавлял в течение последних двух лет, нахлынули обратно. Бесполезный. Это слово у Каминари ассоциировалось с болью, пытками и смертью.

Бакуго приставил пистолет к своей голове, и нажал на спусковой крючок, даже не подозревая об этом.

***</p>

Разум Каминари опустел. Ему не нужно было думать, когда он дрался. Он никогда этого не делал. Это было его второй натурой.

Рука Каминари встретила приближающийся кулак Бакуго, выкручивая его, пока не послышался тошнотворный треск, вызвавший вой взрывного подростка. Друг в Каминари немедленно остановился бы на крике боли Бакуго, но убийца в нем даже не заметил этого. Это был просто фоновый шум, отвлекающий от работы, которую он должен был выполнять, работы, которую он обязан был выполнить.

К несчастью для Бакуго, убийца сейчас полностью контролировал ситуацию.

Каминари не терял времени даром. Он заломил руку Бакуго за спину и обхватил ногой икру противника, теряя опору, и они оба рухнули на землю, прежде чем Каминари мастерски перевернулся, так что оказался на коленях поверх распростертого тела Бакуго.

Он грубо толкнул руку Бакуго вверх, грубо вывихнув локоть и заставив его обмякнуть. Прежде чем он успел даже вскрикнуть, Каминари вонзил колено в спину Бакуго, придавив его и похитив воздух из легких, прежде чем нанести быстрый удар по задней части шеи, мастерски ударив по нерву как раз вовремя, чтобы полностью обездвижить своего противника.

В целом, тейкдаун<span class="footnote" id="fn_30799645_0"></span> Каминари длился менее трех секунд.

Чисто инстинктивно Каминари поднял руку, чтобы нанести последний удар, точно так же, как он делал миллион раз до этого с миллионом разных жертв. Он видел это раньше. Вид его цели, лежащей неподвижно на полу и неспособной сделать что-либо, кроме как ждать их казни, не был для него чем-то новым.

Так почему же он колебался?

Бакуго.

От этого имени по спине Каминари пробежала дрожь. Это было знакомо. Это было утешительно. Это было безопасно. Это было…

Это было имя человека, которого он сейчас душил.

Каминари, задыхаясь, отшатнулся назад, заставив Бакуго сильно закашляться от внезапного глотка воздуха.

Блондин отпрянул от упавшего друга, паника читалась на его лице, он искал, что сказать. Что он только что сделал?! Он чуть не убил Бакуго! Одного из его лучших друзей во всем мире! Тот самый человек, за которого он был готов отдать свою свободу всего несколько коротких недель назад!

Каминари вскарабкался на дальнюю сторону ринга, неуклюже спотыкаясь о собственные ноги, пытаясь как можно дальше дистанцироваться от неподвижного тела Бакуго. Он так хорошо контролировал свои импульсы, так хорошо игнорировал инстинкт убивать снова. И в конце концов, он почти потерял это, все из-за одного глупого слова. Каминари свернулся калачиком, не сводя глаз с Бакуго и внимательно наблюдая, как поднимается и опускается его спина.

Убеждая себя, что его друг все еще жив.

Пытаясь притвориться, что он почти не перерезал шею Бакуго.

— КАМИНАРИ! — Ликующий голос Киришимы вырвал блондина из его мыслей. Он повернулся к своим одноклассникам с широко раскрытыми испуганными глазами, мысленно готовясь к натиску оскорблений, которые неизбежно будут брошены в его адрес. Они возненавидят его. Они подумают, что он чудовище. Они будут избегать его, выгонят, заставят вернуться в дом, из которого он так отчаянно пытался сбежать, заставят-

— ЭТО БЫЛО ЧЕРТОВСКИ УДИВИТЕЛЬНО, БРАТАН!

Каминари вытянулся по стойке «смирно», шестеренки вертелись в его голове, прежде чем, наконец, остановились на месте, щелкнув. Это было боевое упражнение. Его одноклассники стояли далеко. Со своего наблюдательного пункта они могли видеть только Каминари, надирающего задницу Бакуго. Каминари разрывался между смехом над полным идиотизмом ситуации и плачем над их наивностью.

Для любого обученного убийцы намерение Каминари убить своего противника было бы очевидно с того момента, как его инстинкты сработали, даже с такого расстояния.

Однако его одноклассники были всего лишь детьми, а его учитель был далеко не таким опытным или наблюдательным, как опытный профессионал.