Часть 4 (1/2)

Ночь была еще более напряженной, чем Билли себе представлял. Его уши решили сыграть с ним в злую шутку, донося до мозга все звуки в радиусе гребаного километра. Какофонию звуков не удалось перебить даже ночным шоу по телеку и винтажной порнухой, которую он давно скачал на ноутбук, но так и не удосужился испробовать. Мастурбация далась тяжело: Бутчер все время отвлекался на храп соседей и шуршание крыс, что бегали внутри стен. А стоило закрыть глаза, как перед ним появлялся Хоумлендер и открывал свой поганый развратный рот, проводя языком по кровавым зубам.

Он заперся в ванной и включил душ, стараясь сосредоточиться на шуме воды. Это действительно помогло, но потом Билли четко ощутил, что начинает пылать прямо под кожей, и он бы содрал ее, если бы на тот момент у него оставались хоть какие-то силы. Ему удалось уснуть под утро: потным, вонючим, усталым и злым. Он действительно ждал прихода Хоумлендера, но тот не явился. Бутчер говорил себе, что, ну, слава гребаному Богу, но на самом деле он был расстроен и слишком зол, чтобы признаться себе в этом.

Билли проснулся от удара об бортик чугунной ванны. Естественно никакой раны не осталось, а край ванны слегка погнулся. Почти насквозь мокрая рубашка липла к телу как вторая кожа - только вонючая и гадкая, а утренний стояк сломал молнию на штанах. Бутчер решил не думать о том, насколько его член стал грозным оружием, потому что мысли неизбежно вели к члену Хоумлендера и вопросам, затрахивал ли он когда-нибудь людей до смерти (Билли готов поставить сколько угодно баксов, что да).

Он принял душ, любезно оставленный им на всю ночь (в этом месяце счет за воду определенно будет больше). Он попробовал помастурбировать еще раз, представляя Мейв. Ее за бедра можно было держать сильно, а долбить жестко, и это было почти потрясающе. Она сжимала его плотно, и больно кусала при поцелуе.

Билли тяжело выдохнул, сжал кулак на члене покрепче и облокотился одной рукой о белую керамическую плитку.

Мейв была тугой и горячей, она тянула его волосы на затылке и остро прикусывала кожу не шее. Бутчер крепко сжимал ее запястья, не только потому, что мог, но и потому, что знал, что ей ничего от этого не будет и ей это понравится. Он мог быть жестким с ней, грубым, но не жестоким. Он бы хотел, но попросту не мог, потому что она этого не заслуживала, а вот чего она действительно заслуживала - это хорошего траха, и он дал ей это.

На самом деле Мейв ничего не говорила ему о сексе с Хоумлендером. То, что он плачет, когда кончает - это исключительно смелое предположение Билли и ему просто нравилась эта мысль. Но он действительно после секса спросил ее о нем.

“С ним было все настолько плохо? Черт, готов поклясться, что он из тех, кто плачет, когда кончает.”

Он помнит задумчивое лицо Мейв. Она смотрела ему в глаза несколько секунд, прежде чем ответить: “На самом деле…это было очень похоже. В том плане, что он… тоже сдерживался. Ну, знаешь, судя по звуками из его спальни, когда Штормфронт еще была жива - с ней ему действительно повезло.”

Билли проглотил тягучий стон, когда качнул бедрами в свой кулак особо сильно. Он не хотел представлять, как пизда трахает ту нацистку, но образ чего-то действительно жестокого и кровавого не мог просто так выйти из его головы.

Он использовал лазеры? Он душил ее? Бил? Черт…

Бутчер хотел бы сломать пизде руку или ногу, перед тем, как трахнуть. Он бы ныл и стонал, кусаясь до крови и испепеляя все лазером. Он мог бы уткнуть идиотскую рожу пизды в пол или землю, или заставить жрать его гравий, а потом бы зашел в него без подготовки, разрывая, а потом бы скользить внутри, используя вместо смазки его кровь. Бутчер мог бы выбить ему пару зубов, сломать челюсть, а потом заставить сосать. Кровь бы пенилась и текла по его подбородку, пизда бы захлебывался собственными кровавыми слюнями, а потом его спермой и Бутчер заставил бы все проглотить. А потом сделал бы это еще раз и еще.

Или Хоумлендер мог бы сделать все тоже самое с Билли. Но он бы, нахрен, не позволил ему…

Громкий протяжный вой все же выбрался из груди Бутчер, когда он спустил себе в кулак, кроша плитку на стене в ванной.

Не хотелось признаваться себе в том, что секс с Хоумлендером может быть чем-то действительно удовлетворяющим. Кто-то, кого можно не жалеть, не думать о том, что сделаешь больно, потому что причинить боль это основной блядский смысл всего действия. Может, Билли всю жизнь не чувствовал себя удовлетворенным, даже несмотря на то, что он действительно любил тот нежный секс с Беккой. Она могла согласиться на что-то: ей нравилось, когда он тянул ее за волосы и шлепал по заднице, или придавливал к любой удобной располагающей поверхности. Но Хоумлендера можно бить, его можно калечить - и теперь Билли действительно сможет это сделать - и во всем этом не будет и грамма любви: только ярость, жестокость и похоть - то, что есть сама гнетущая суть Бутчера, его темная сторона, которую периодически нужно подкармливать, чтобы она не выбралась и не начала сеять ебаный хаос в его и так уебанской жизни.

Билли отрешенно смотрел, как вода уносит в сток его сперму и мелкие кусочки цемента.

Будет ли это предательством? Скорей, блять, всего. В конечном итоге их обоих ждет смерть, и если перед этим пизду удастся унизить - почему бы и нет.

Из разбитого окна тянет прохладой, когда Билли голый выходит из ванной. Он усаживает мокрую задницу на диван и закидывает ноги на столик, прямо на не пойми откуда взявшиеся журналы. Он бездумно щелкает канал за каналом, пока не попадает на новости. Что-то о том, что пизда Ньюман - любительница избирателей, и все пророчат ей путь в светлое президентское будущее. Бутчер фыркает и он бы плюнул в экран, если бы не нашел это занятие не стоящим его драгоценной супер слюны.

Билли пошарил рукой в поисках телефона, поздно вспоминая, что выкинул его в окно. В любом случае, он собирался сменить его (он делал это почти каждый месяц), но под ребрами скребло сожаление из-за просраных фотографий с Райаном.

Еще нужно было купить еды, даже не смотря на то, что есть не особо-то и хотелось, но Билли не ел больше суток, и он поест просто из-за того, что нужно. Препарат ВИ действует на него странно и отсутствие голода могло быть одной из череды странных побочек. Но он рад, что не высрал внутренности.

Передвигаться по городу с осознанием, что ты не до конца знаешь и умеешь управляться со своими силами - было нервно. Билли старался обтекать прохожих, вспоминая, как снес дверной косяк плечом. Уши чувствовали себя нормально и городской шум не отвлекал, хотя порой удавалось уцепить некоторые диалоги из закусочных и проезжающих мимо машин.

Бутчер купил телефон (сразу три, на всякий случай), пару замороженных пицц и сэндвичи. Новый смеситель и строительный скотч, чтобы починить кран. Он минуту гипнотизировал бутылку виски, прежде чем взять ее. Продавец на кассе спросил документы и это правда была забавная шутка, потому что у Билли не спрашивали документы с момента, когда у него начала расти борода (особо густо она начала занимать всю нижнюю часть лица примерно с двадцати). В мозг пролезла мысль о том, как бреется Хоумлендер и как, нахрен, теперь бриться ему самому. Не то, чтобы он особо хотел, но и Гэндальфом становиться не собирался. Бритва с алмазным напылением? Лазер? Нужно будет спросить у пизды, когда он придет.

Бутчер поморщился и недовольно заворчал. Он так обыденно размышляет о встрече с пиздой и о каком-то будничном разговоре вроде бритья, что становилось не по себе. Вряд ли он теряет хватку, скорее его шкала гнева опустела из-за напряжения и подавляющего эффекта препарата - он правда все еще чувствовал себя подозрительно вялым, но при этом бодрым.

Вернувшись домой, Билли бросил пакет с продуктами на диван и сразу полез распаковывать один из телефонов. Он вставил левую симку и радостно подбросил телефон в верх. Он был рад тому, что на поиски его номера Хоумлендеру понадобится какое-то время, так что этот вечер должен будет пройти более-менее гладко (если исключить возможность очередных приступов). Ну и если пизда не решит навестить его лично.

Билли думал об этом, пока его взгляд не упал сначала на пакет с продуктами, потом на то, что было рядом. Его брови медленно поднялись в шоковом недоумении. На спинке дивана лежала женская ночнушка. Черная, кружевная, определенно та, что была на фото. Бутчер посмотрел на балкон - он был открыт. Резвая волна мурашек пробежалась по спине, вздыбливая все волосы на теле. Может ли пизда быть еще в доме? Дверь в спальню была закрыта… Билли медленно приоткрыл ее - пусто. Он решил не задумываться над странными чувствами, противоречащими друг другу, когда увидел пустую спальню.

Сначала облегчение, потом разочарование.

Хоумлендер действительно пробрался к нему домой, чтобы положить свои грязные тряпки на его прекрасный диван? Какого черта, тебе пятнадцать? Охренеть, Билли готов поклясться, что он нюхал его грязные трусы. И валялся на его незаправленной кровати. Бутчер даже представил это, но быстро покачал головой, как будто мог вытряхнуть этот тупой образ из головы.

Билли скомкал ночнушку и выкинул ее из окна, не особо слушая недовольные возгласы какой-то женщины, идущей по улице.

На самом деле понять, что именно происходило в голове у Хоумлендера - было невозможно. Визуализация потока его шизофренического сознания стоило бы человечеству рассудка. Из-за того, что в их последнюю - и, как думал Билли, решающую - драку его подвел собственный член - все это пизда принял на свой гребаный счет. Не то, чтобы это было далеко от правды, но, черт, Бутчер уверен, что в больной голове супер блядского нациста все факты мутировали в нечто совершенно не поддающееся логике. И то, что он делает, ничем кроме издевательства и пакостничества назвать нельзя.

Бутчеру было странно смириться с тем, что пизда просто агрессивно флиртует с ним. Нет, скорее он наслаждается тем фактом, что кто-то настолько сильно одержим им - а Билли правда одержим, но старается заменять это слово на “имею цель” - что готов бросить в шредер собственную жизнь. Он натурально дрочит именно на это.

- Сопливая, жалкая, жадная до внимания шлюха.

Билл вздохнул и повторил это еще несколько раз, смакуя. В следующий раз он скажет это пизде в лицо. Он поморщился, вновь ловя себя на мысли, что ждет встречи.

Бутчер ковырялся с краном, когда необъяснимая тяга позвонить Хьюи застигла его врасплох.

- Да? - Хьюи всегда понижает голос, когда отвечает на незнакомые номера - это заставило Билли усмехнуться.

- Хьюи, любовь моя, - Бутчер зажал телефон между плечом и ухом, - это теперь мой новый номер.

- А, о, Бутчер! Х-хорошо, я понял. Ам…как ты? Все хорошо?

- Да, порядок, - Билли кряхтел.

- Ты звучишь так, будто занят чем-то не очень законным.

- Ха! Пока что только разминаюсь.

На фоне был слышен басистый голос ММ и причитания Французика. Надо же, Билли действительно соскучился по ним.

- Это ебаный бриташка? Да ка мне трубку…

Была слышна небольшая перепалка, прежде чем ММ отнял у Хьюи телефон.

- Бутчер.

- О, ММ, рад слышать, - Билли погнул кран и тихо чертыхнулся, пытаясь вернуть все, как было. - Как там…

- У тебя рак?

Бутчер прикусил внутреннюю сторону щеки, надеясь, что большего они пока что не знают.

- Да.

- И когда ты, гандон, собирался об этом рассказать?

- А ты думаешь я звоню спросить, как у вас, долбоебов, дела?

- Да, думаю, ты настолько раскис, что уже написал пару предсмертных записок.

- Надеюсь, мне в наследство достанутся пушки месье Бутчера! - Французик еле слышно подвывал на фоне.

- Только парочка резиновых вагин, приятель! - Билли улыбнулся, наматывая скотч на смеситель. - И немного си-4.

- Серьезно, Бутчер, - ММ вздохнул. - Сколько тебе осталось?

Билли поджал губы и взял телефон в руку, осматривая только что собранное творение. Он скажет о ВИ потом. Обязательно. Просто сейчас совершенно нет ни сил, ни настроения выслушивать еще больше говна в свой адрес. К тому же от ММ, который буквально предложит насрать Бутчеру в рот.

- Год. Полтора. В зависимости от того, как хорошо я себя веду.

ММ не ответил, да и Французика сзади не было слышно.

- Хьюи уже сказал тебе о клинике?

- Да, я-я говорил ему, - голос Хьюи то отдалялся, то приближался, словно он летал вокруг ММ назойливой мухой.

- И ты отказался.

- Да.

- Почему?

- А сам-то как думаешь? - Бутчер поднялся с небольшим кряхтением и вытер свободную руку об штанину. - Бессмысленно. Это терминальная стадия.

И снова тишина. Билли думал о том, что это была одна из причин, почему он хотел все закончить быстро. Черт, нет ничего хуже жалости. Как бы они все не были злы на него, начнется это легкое снисхождение к убогому, да и какую пользу бы он принес? Кидали бы его под ноги каждой встречной супер пизде для отвлечения? Бутчер был годен лишь на пушечное мясо, и в последний раз решил принести пользу. Наверно, именно это он и скажет, в качестве позорного оправдания.

- …Тебе нужны какие-нибудь лекарства?

Бутчер закатил глаза. Что и требовалось доказать.

- Нет, у меня все есть. Немного виски и кокаина вернут меня в строй.

- Да, либо загасят тебя уже через пару месяцев.

- Ну, может, я хочу уйти красиво, - Билли сел на диван.

- В луже собственной мочи и блевотины?

- Зато я буду счастлив в этот момент, - Бутчер усмехнулся и театрально взмахнул рукой, будто кто-то мог это увидеть.

- Бутчер… - ММ снова вздохнул и Билли представил, как он устало трет переносицу. - Какого, блять, хрена… Это стоило того?

Хм. Интересный вопрос. Ну, он пару раз придушил и ударил Хоумлендера, если не считать последнюю драку, где он действительно пустил ему кровь.

И снова рожа пизды: лохматый, в крови, улыбающийся и сверкающий адскими глазенками. Каждый раз Билли чувствует сладкую дрожь в теле - все это похоже на гребаный приворот. Хоумлендер точно ходил к какой-нибудь гадалке, живущей под мостом, погадать на суженого.

- Какой смысл сейчас это обсуждать? Или ты хочешь закончить словами “я же тебе говорил”?

- Очень хочу и я сделаю это, когда буду смотреть на иссохшую и лысую версию прежнего тебя.

- Ты как всегда очень ласков, - Бутчер включил телевизор и налил в стакан немного виски. - Поцелуешь от меня Французика?

- Хочу ощутить твои губы наяву, мон чер, - Французик звонко запыхтел в телефон. - О, кстати, тебе привет от Кимико! И еще она передает соболезнования.

- И ей не хворать, - Бутчер поднял стакан и кивнул телевизору, перед тем, как выпить.

- Когда тебя ждать?

- Через пару дней. Голова раскалывается, хочу отдохнуть.