Начало всех бед. Пролог (2/2)
— Подождите… совершенно никого не смутило, что говорилось якобы Первый ученик одена Юньмэн Цзян пошёл по кривой дорожке и стал использовать тёмную ци? Так ещё и стёр с лица земли три тысячи заклинателей!
Лишь когда на это обратил свое внимание Не Минцзюэ, многие застыли. Шокированные с первых строк смертью молодого и перспективного первого ученика ордена Юньмэн Цзян, все как-то пропустили то, что он использовал тёмную энергию, и что с её помощью он совершил. Но предложили при этом сначала закончить чтение, чтобы стало яснее. Но многие не согласились, сказав, что стоило бы сделать перерыв, так как события явно начинали шокировать с первых строк, и стоило хоть немного переварить уже полученную информацию, да и пока они читали и обсуждали, уже настало время обеда, и многие были бы не прочь перекусить чем-то посытнее простых и лёгких закусок. Которые к счастью для Ланей были не так остры. Видимо госпожа Пристани лотоса решила пощадить нежные желудки Ланей, которые ели привычно молчаливо, пока все остальные обсуждали что-то в пол голоса между собой. Делать ничего другого они не могли. Все кроме слуг были, можно сказать, замурованы на территории ордена. Но никто не мог понять, почему слуг барьер пропускал, а их нет. Но этот вопрос они решили немного отложить, и в скором времени Цзян Фэмянь продолжил чтение.
— А разве не пять?
— Три, пять — всё едино. Хотя пять, похоже ближе к истине.
— Он и в самом деле потерял человеческий облик…
— Хорошо, что перед самой смертью он уничтожил Тигриную печать преисподней — можно сказать совершил одно доброе дело. А иначе этот артефакт остался в мире людей, продолжая причинять им вред. Тогда преступлениям Вэй Усяня не было бы конца.
— Эти три слова — Тигриная печать преисподней — разом оборвали все разговоры и повисло напряжённое молчание.
Все в недоумении уставились на книгу. «Три, пять — всё едино» — эта строчка была буквально пропитана пренебрежением говорившего о столь страшных вещах. Многие сразу поняли, люди, что судачили о предположительно будущих событиях, понятия не имели, как разительно отличаются три или пять тысяч погибших. Многим оставалось лишь надеяться, что неизвестный говорил о потерях неизвестного им врага, а не об их собственных, потому что многим делалось дурно от одной лишь мысли, что какой-то неизвестный артефакт будет столь мощным, и его обладателем будет парень, что сейчас даже отдалённо не был похож на врага мира заклинателей. Никто не мог поверить, что этот озорной мальчик, который словно кот жался к дочери Цзян Фэнмяня, будет кровожадным чудовищем. Никому не верилось, и пожалуй лишь одному заклинателю из Ланьлин Цзинь не было никакого дело до озвученых страшных потерь, его внимание уже завлекла интересная вещица, которую он желал получить всем сердцем. Тогда весь мир заклинателей уже будет вынужден считаться с ним и подчиняться ему, а не Верховному заклинателю, коим сейчас являлся Вэнь Жохань, с интересом и недоверием разглядывающий Вэй Усяня. Пожалуй с обвинениями на него тут же не кинулись лишь потому, что это было глупо, потому что сам в будущем страшный и ужасный Старейшина Илин недоумевал не меньше них. И пока заклинатели ломали себе голову над тем, что же в будущем должно было так сильно изменить юношу, Цзян Фэнмянь продолжил, как ни в чём не бывало.
— Эх… А ведь когда-то ещё в юности, Вэй Усянь прославился как один из самых одарённых заклинателей именитого ордена. Как великолепен и своенравен был… Почему же его жизнь завершилась так плачевно?..
— Это ещё раз подтверждает, что заклинатель должен следовать Правильному Пути<span class="footnote" id="fn_32309176_5"></span>. На первый взгляд Путь Тьмы весьма соблазнителен. Кажется будто на нём любой может достичь небывалых высот… Но чем всё закончилось?!
Кто-то прогрохотал:
— От него даже целого трупа не осталось!
— Однако дело не только в Пути Тьмы. Говоря начистоту, Вэй Усянь был безнравственным человеком и его поступки вызывали всеобщее возмущение. Каждому так или иначе воздастся по делам его. Небеса милостивы и справедливы!..
Никто не стал ни оспаривать, ни подтверждать сказанные в книге слова. В конце концов, даже Цзинь Цзысюань молчал, с каким-то странным сочувствием поглядывая на Вэй Усяня, словно жалел его. И так же смотрели многие, а Цзян Яньли снова начала подозрительно хлюпать носом, и Вэй Усяню пришлось снова её обнять и успокаивать, и что странно, если грозный взгляд мадам Юй он ещё хоть как-то понимал. Она явно была недовольна, что Первый ученик удостоился подобной ужасной смерти. А сама женщина пребывала в глубокой задумчивости. Как бы Юй Цзыюань не ненавидела Вэй Усяня, подобной участи эта женщина не пожелала бы даже врагу, не то что паршивцу, к которому она, не смотря на свою строгость, всё же привыкла. Он был дорог для её сына и дочери, и что они чувствовали сейчас, слыша о том, что Вэй Ина ждёт подобная незавидная учесть изгнаника, она не знала. Она никогда не умела быть мягкой, в первую очередь потому что, как она считала, никогда не была любима. Муж даже не предупредил её, когда притащил это бедствие в их дом и отдал почти всё своё внимание сыну своего друга! И стоило ли говорить, как сильно это било по Цзян Чэну? Он становился похожим на неё, и наверное, всё же, если бы не мягкость Яньли и непоседливость Вэй Усяня, Цзян Чэн бы давно стал копией мадам Юй. Этого она сыну не желала.
Однако общие размышления прервал голос Лань Цижэня, который хмуро сверлил Вэй Усяня.
— Я предупреждал тебя, что из твоей затеи с тёмной энергией ничего хорошего не выйдет, и ты извращаешь естественный порядок вещей. Я предупреждал тебя, что если ты возьмёшься за это грязное дело, мир заклинателей не позволит тебе жить!
Вэй Усянь вздохнул. Слушать лекции и ругань от Лань Цижэня он не хотел, поэтому, глянув на него, сделал глубокий вдох, прежде чем ответить:
— Учитель Лань, я не знаю, почему тот «я» выбрал Путь Тьмы, но одно я могу сказать вам честно, без веской причины я ни за что и никогда не предпочту широкой и светлой дороге Правильного пути, узкую и скользкую тропинку Тьмы, и если уж тот «я» сделал подобный выбор, значит на то точно были свои причины, о которых мы пока ещё просто не знаем. — Вэй Усянь старался говорить как можно вежливее, чтобы никого не оскорбить, и похоже его старания всё же оценили, потому что ни учитель Лань, ни кто-то другой больше ничего не сказал, а сам он устало сел под бок к Цзян Чэну, поглядывая на дядю Цзяна, как бы умоляя его скорее продолжить чтение, потому, что времени оставалось не так много.
Так болтали обыватели после смерти старейшины Илина, почти везде говорили об одном и том же, а любые попытки высказать иное мнение пресекались.
— Мы читали часть с мнением обывателей, которые вряд-ли были знакомы с нашим Вэй-сюном, а когда кто-то другой пытался взглянуть на всё это по-другому, его тут же кто-то затыкал? — Не Хуайсан свёл брови к переносице, и от злости даже захлопнул веер, которым до этого прятал большую часть лица. — Теперь понятно, почему Вэй-сюна считали плохим! Никто не думал, что у него могут быть свои причины! Они просто посчитали его злом во плоти! Вэй-сюн, которого я знаю, точно не такой!
Брат и сестра Цзян согласно закивали, подтверждая слова Не Хуайсана.
— Вэй Усянь всегда старается помочь людям, и не терпит несправедливость. — Яньли говорила уверенно, и в голову многих закралось подозрение, что именно несправедливость и жестокость мира могла превратить светлого во всех отношениях Вэй Усяня в жестокого и беспощадного Старейшину, на которого и ополчились четыре Великих ордена, но пока никто не знал, верны ли их догадки, поэтому чтение продолжилось.
Тем не менее была одна мысль, тревожившая всех, подобно мрачной туманной дымке, которую никак не развеять.
Невзирая на уничтожения тела Старейшины Илина на горе Ланьцзан, призвать душу Вэй Усяня не удавалось.
Может призрачные солдаты разорвали её на куски и пожрали?
Или душе всё же удалось ускользнуть?..
Первая версия наполняла сердца людей безмятежной радостью. Но ходили слухи, будто Старейшина Илин способен перевернуть небо и землю, что он может сдвигать горы и осушать моря. Разумеется для него не составит труда… И если его душа вернётся, заклинатели с всех концов земли или даже весь мир, столкнутся с самым беспощадным и мстительным чудовищем, повергающим всех и вся в беспросветную пучину кровавого хаоса… Для подавления тёмных сил на вершине горы Луанцзан возвели сто двадцать каменных изваяний-химер. Все крупные ордены непрестанно призывали душу Вэй Усяня, и от их пристального внимания не ускользнул ни один подозрительный случай.
Прошёл год — ничего не случилось. Минул второй — ничего не случилось. Пролетел третий — ничего не случилось…
Шёл тринадцатый год. Как и прежде всюду царили тишина и спокойствие. Мало-помалу люди стали думать, что могущество Вэй Усяня было преувеличено и, скорее всего он сгинул навечно.
Старейшина Илин мог уничтожить весь этот мир мановением руки, но в итоге сам оказался уничтожен.
Никто не занимает пьедестал величия навеки, мифы остаются мифами…
До самого конца главы все молчали, словно рыбы, но стоило главе Цзян закончить чтение, как гвалт голосов тут же поднялся с такой силой, что его едва удалось успокоить, но при этом все услышали Цзинь Цзысюаня, который сказал, видимо, желая задеть Вэй Усяня:
— Надо же, Вэй Усянь оказался настолько могущественен, что его уничтожили! И были бы рады, если б «мстительное чудовище» никогда не вернулось! — прежде чем Цзинь Цзысюань успел ещё хоть что-то добавить, он получил довольно увесистый подзатыльник от госпожи Цзинь и смолк, а Вэй Усянь, кажется нисколько не задетый, сказал вполне спокойно, даже с весёлыми нотками:
— Сразу ведь было понятно, что это просто пустые сплетни обывателей. Если б я действительно был способен на что-то вроде осушения морей или переворачивания неба, то Четыре Великих ордена точно не убили бы меня. Прошу глав не обижаться, я ни в коем случае не хотел никого задеть своими словами. Но слова тех людей и правда похожи на бред. Они бы ещё приписали мне пожирание младенцев и купание в крови невинных жертв. — Вэй Усянь хмыкнул.
Все в зале дружно согласились с Вэй Усянем, даже Лань Цижэнь был с этим согласен. И впрямь звучало абсурдно, но тем не менее, Лань Сичэнь сказал:
— Но ведь зачем-то на Луаньцзан установили сто двадцать изваяний, а они вещь не дешёвая, да и ведь призвать его упорно пытались… А ещё, почему господин Вэй поселился на Луаньцзан, ведь эта проклятая гора была в Илине, и гора относится к владениям ордена Цишань Вэнь.
Все взгляды тут же скрестились на нескольких представителях клана Вэнь, а кто-то из неизвестного ордена вдруг высказался:
— Старейшина Илин — Тёмный заклинатель, а на горе Луаньцзан много тёмной энергии, и возможно господину Вэю она была нужна, чтобы брать силы, и возможно даже, что клан Вэнь сотрудничал с Вэй Усянем и помогал ему, иначе почему его не уничтожили сразу, и почему говорилось, что в войне участие принимали Лишь четыре Великих ордена.
Довод неизвестного заклинателя звучал убедительно, но многие решили, что пока стоит разобраться лишь с тем, что давала им книга и что записал Лань Ванцзи, подчерк которого был достаточно аккуратен, чтобы его понял любой. Поэтому Лань Сичэнь, взявший записи, прочитал, что там написано, а информации было весьма не густо. Из всего общим делом выходило, что они узнали о Вэй Усяне того времени лишь то, что тот ступил на Тёмный путь и овладел им успешно, раз смог создать свою армию призрачных солдат. Последнее время своей жизни он проводил в Илине на горе Луаньцзан, где на него и напали четыре Великих ордена под предводительством Цзян Чэна, отец которого очень вероятно умер, а дальше и вовсе получалось странно. Вэй Усянь имел при себе мощный артефакт, который помог ему убить то ли три, то ли пять тысяч заклинателей, но при этом погиб во время осады своего логова, разорванный мертвецами. Информации пока что было ничтожно мало, но многие надеялись, что книга в дальнейшем даст больше информации, ведь не зря она была такой увесистой.
Когда заклинатели закончили разбираться с информацией, от которой мягко говоря голова пухла, они решили отправиться спать. Все понимали, что следующее чтение будет явно не легче предыдущего, и стоит набраться сил.