1.8 (2/2)

— Тэсу, — зовет Король, но Тэхён продолжает идти вперед, ни разу не обернувшись в сторону голоса. — Ты не отзываешься на своё имя? — улыбается, понимая, что омега не смог внедрить в себя другую личность.

— Просто задумался, — взволнованно оправдывается, вызывая у альфы лютую злость от того, что ему прямо врут, придумывая самые нелепейшие ответы.

— Ким Тэхён, хватит претворяться, отныне ты не тот омега, который жил в том жалком поселении, — твердо, стимулируя вернуться к прежнему себе.

— Не смейте так говорить, — строго, защищая полюбившиеся место.

Каждый шаг достаточно маленький, ведь камни под ногами с каждым разом приносят всё большую и большую боль, заставляя морщится лицо, покрытое засохшими пятнами крови, однако Тэхён продолжает идти несмотря ни на что, никак не показывая сколько ощущений скрыто внутри души и снаружи.

— Характера тебе не занимать. Почему не сдался сразу, как я позвал? Сам же обрек то место на погибель, — серьёзно, ощущая как внутри омеги осталась стойкая часть от королевских кровей, не закрывшаяся в фальшивости, однако старательно пытающаяся скрыться.

— Чт-то? — заикаясь.

— Север, не сдающийся югу, умирает на месте. Или ты думал, я оставлю их в живых? — усмехается, раскрывая сразу все секреты, чтобы убить остаточное прошлое, всего Ким Тэсу до конца.

— Вы обещали, — выкрикивает, точно припоминая всё сказанное альфой.

— Обещал? Там ведь одни предатели, — удивленно, не ожидая того, как легко поведутся на его слова.

Омега резко останавливается поворачиваясь обратно, вынуждая альфу потянуть за повод, запрещая лошади идти дальше. Один шаг вперед. Чонгук чувствует, что сейчас он сорвется несмотря ни на что, побежит, так быстро никак не думая о боль, и совершенно никто не сможет его поймать.

— Попробуешь убежать и тебя вернут на место, — строго ставит свои права, перекрывая любые действия. — Так что побереги силы, они тебе ещё понадобятся.

— Разве слово Короля не является священным? — не обращая внимание на альфу, делая ещё один шаг вперед.

— Они скрывались, прятались и даже не собирались прийти к югу, всё так? — словно судья, Чонгук ведет пристальный допрос, вынуждая Тэхёна остановиться и опустить карамельные глаза в землю, пытаясь спрятать новый наплыв слез. — Их наказание смерть, — мягко шепчет, вынося свой приговор, стараясь убедить в своей правоте.

— Но я…

— Что ты? — резко прерывая, легко понимая, что же хочет высказать упрямый омега. — Такой же, как и они? Тоже хочешь умереть? Если всё так, то заткнись с этой темой, мне надоело, — побуждая бояться такого обращения к себе, альфа спрыгивает с коня, подходя вплотную к оцепеневшему от всех слов омеге. — Садись. Живо, — строго приказывает, избегая неожиданного побега, ведь только в собственных руках он сможет удержать его от этого.

Тэхëн поглядывает на поселение, в котором слышны какие-то звуки, сердце хочет убежать, а разум говорит бороться, эти две противоположности разрывают изнутри, заставляя щеки намокнуть. Кислая клюква вбивается с новой силой, так тянет вперёд в свои объятья, однако альфа отводит голову в сторону, стараясь не смотреть в мокрые карамельные глаза, притягивающие ещё сильнее. Ветер вызывает очередную дрожь по всему телу, омега продолжает тихо-тихо всхлипывать и шмыгать носом не только от холода, но и от боли.

— Я убью Вас собственными руками, — угрожает, вызывая улыбку напротив. — Заставлю вопить так же, как и Вы мой народ.

— Садись, — более мягко, чуть ли не смеясь от таких слов и только соленые океаны напротив останавливают от этого.

— Почему Вам не страшно за свою жизнь? — сквозь всхлипы, рассматривая черные омуты полные тьмы.

— Потому что ты слишком смешной в таких угрозах, ведь даже не осознаешь кому такими словами разбрасываешься, — усмехается, подталкивая лошадь вперёд так, чтобы омега стоял прямо перед стременем. — Если намерился убить меня, то садись, иначе не доживёшь до моей смерти, — идя на поводу у воли, которую, наверное, он никогда не сможет сломить, ведь кислая клюква уже делает это с ним прямо здесь и сейчас. — Не расслышал?

Пальцы рук цепляются за край седла, босая, израненная ступня встаёт в стремя, омега подтягивается поднимаясь на высокого коня, не сопротивляясь, идя на поводу у альфы. Но рана даёт о себе знать, заставляя резко отпустить окровавленную ладонь и чудом не свалиться назад. Чонгук поддерживает со спины, не давая упасть, крепкие руки держат за тонкую талию. Зрачки карамельных глаз от неожиданности увеличиваются, понимая, что к нему прикасаются такие сильные, мужественные руки, спасая от встречи с мелкими камнями и твёрдой землёй.

— Нужно было сказать, что тебе нужна помощь, — упрекает щекоча ушко своим дыханием, прекрасно замечая, что рана на руке стала кровить с новой силой.

А Тэхëн краснеет, краснеет настолько сильно, слыша такой низкий, бархатный голос настолько близко, настолько тихо и ласково, что превращается в самого, что ненаесть, девственного омегу, каким и является на самом деле. Но тёплое дыхание остаётся рядом не долго, руки подталкивают выше, отпуская, как только убеждаются в том, что снова никто не свалится с седла, и то, что пальцы плотно зарыты в гриву коня. Омега сразу же пытается вычеркнуть из своей головы этот момент, однако отчего-то хочется ещё раз быть ближе. Чёрные омуты глаз замечают реакцию на свои действия, эти румяные щеки в такой холодный день, этот взгляд, избегающий встречи. Чонгук берётся за повод и тянет за собой, зная наверняка, что принц не сбежит — спрыгнуть с лошади в его состояние будет очень плачевно.

Проходит несколько долгих минут, казавшиеся секундами, ведь альфа так и не смог в полной мере утолить свой голод ароматом клюквы. Тэхён так и не сказал ни одного слова, просто смотрел вперёд и по сторонам, словно старался кого-то заметить, но ни единой души на пути так и не встретилось. И вот перед глазами старый дом, то место, которое убило юного принца четыре года назад. Величественное здание, утопающее в различной зелени, отличной от той, что была в прошлом, массивные ворота, за которыми проходят множество стражников по одному и тому же пути. Омега прямо смотрит вперёд, альфа замечает панику в карамельных глазах, однако продолжающую плотно скрываться за маской спокойствия.

— Дальше мы пойдем ножками. Спускайся, — оглашает Чонгук, останавливая коня на месте.

Тэхëн переводит взгляд вниз на протягиваемую ему руку, покрытую темно-голубой кровью. Пальцы слегка отпускают черную гриву, а нога опускается на стремя с другой стороны, не там где ему предлагается помощь. Уголки губ поднимаются в усмешки, этот омега только что полностью проигнорировал его заботу во второй раз за день. Тэхëн чуть ли не валится на землю, однако спускается сам и даже с некоторыми силами, чтобы можно было устоять на ногах. Альфа обходит коня, подходя к мятежному омеге, одновременно с этим снимая свою накидку из сукна, но как только руки приближаются к продрогшему телу, Тэхëн пытается сделать шаг назад, отступить от них, его хватают и притягивают другой рукой ближе, не давая уйти от, хотя бы, этой минимальной заботы.

— Отныне ты, Ким Тэхён, не принц севера, но Тэхён, — мягко, одевая на плечи свою черную накидку и плотно пряча всё, что может отдавать севером. — Если кто-либо узнает о прошлом, то ты усложнишь ситуацию в разы, понятно? — накидывая на каштановые слегка влажные волосы капюшон, пряча окровавленное лицо.

Карамельные глаза внимательно следят за каждым действием в свою сторону, отчего-то забывая совсем обо всём, даже о том, кто перед ним стоит и кто прикасается сейчас к его телу.

— Тэхён?

— Понятно, — тихо шепчет.

Чонгук подталкивает вперёд своего коня, чтобы он сам подошёл к воротам дворца, ведь королевскую лошадь пустят бесприкословно. Руки отпускают край накидки, как только полностью убеждаются что всё на теле омеги закрыто, альфа идёт следом за конём, оставляя Тэхён совершенно одного, давая ему некую невидимую свободу в действиях, наверняка зная, что он пойдёт следом.

И он идёт. Зачем? Другого выбора нет. Почему? Потому что что-то тянет действовать именно так. А что будет, если убежать? Ничего, его вернут обратно.

Омега быстро догоняет Короля, специально медленно подходящего к воротам, именно для убеждённости в том, что его наконец-то послушали и даже услышали.

— Дом, милый дом, не так ли? — интересуется, пытаясь рассмотреть покрасневшие от слез глаза цвета карамели и ещё раз осмотреть с ног до головы. Чонгук убеждается в том, что лекарь не помешает этому неподатливому.

— Мне он не мил.