1.2 (2/2)

Альфа внимательно следит за резкими скачками настроения и удивленно наблюдает за действиями, не говоря ни слова, давая выговорится на полную. Ощущая, что омега и вправду переступает через себя, чтобы заговорить в таком тоне.

— Вы, генерал, должны заниматься своими делами, а не расспрашивать незнакомцев по среди леса, — улыбается, хватая чёрного коня за уздечку и резко дёргая на себя. — Убирайтесь подальше, Ваша Светлость. Лес не любит чужаков, — смотря снизу вверх в лицо, так же улыбающееся от всей этой безумной ситуации.

Янтарные глаза притягивают, создавая какую-то глубокую загадку. Безумно хочется узнать, что же заставляет омегу идти напролом, может это те цветы? Но времени нет, чтобы спросить больше.

— Знаешь, если ты не дух этого места, то ты мне нравишься. Когда мы встретимся ещё раз, то познакомимся поближе, а мы обязательно встретимся, после, — окинув омегу ещё раз взглядом с ног до головы, альфа дергает повод вырывая из маленьких ручек уздечку и развернув коня в другую сторону быстрой рысью уносится вперед, поднимая за собой пыльное облако, развеивающиеся очередным сильным потоком ветра.

Капля дождя падает на зеленую траву, Чимин выдыхает, смотря вслед удаляющейся фигуре. Уголки губ опускаются и искривляются, душевная боль, которую нельзя заглушить ничем, окутывает со всех сторон, сдавливая и заставляя слезы дорожками потечь по нежным щекам. Омега сильнее сжимает стебли цветов, стараясь потушить своё чувство страха, но кристаллики всё равно льются, безостановочно. Дышать становится тяжелее, воздух похож на камень, оседающий в легких, Чимин старается вдохнуть, но задыхается ещё сильнее. Сердце бешено бьется, продолжая находится в прошлом, которое ничем не заглушить, а раны ничем не залечить. Омега оседает на промерзшую землю, жадно вбирая кислород, со всей силой пытаясь забыть всю свою жизнь, всё, что сделал тот альфа с его судьбой. Но даже ветер не может унести его разбитые осколки чувств.

— Все северяне должны умереть, если не сдаются самолично. Или вы забыли? — Мин с оскалом смотрит на предателей.

Альфа и омега сильнее прижимаются друг к другу, стараясь последние минуты быть как можно ближе. Они не плачут, не бегут, знают, что не избежать погибели. Вокруг расчлененные тела других северян и альфа с голубой от крови катаной, наслаждающийся последними жертвами «правосудия». Юнги усмехается, не услышав ответа на свой вопрос, подходит ближе, хватаясь руками за светло-русые волосы, со всей силой оттягивая их взад и отталкивая альфу касирой на несколько шагов назад, давая сполна насладится предстоящим зрелищем. Лезвие прижимается к открытой молочной шеи омеги, пуская тонкую дорожку тёмно-голубой жидкости, словно ручеёк стекающей вниз.

— Именем Его Величества, твоим наказанием является смерть, — вычерчивая полосу и заглядывая в янтарные глаза, пытающиеся твёрдо смотреть в ответ смерти, но под режущей болью корней волос это становится куда труднее. — Последнее слово? — интересуется альфа и не услышав даже писка продолжает, — прекрасно, — посмеиваясь и заводя конец катаны глубже, перерезая горло одним движением, вызывая рассечение сонных артерии и трахеи, заставляя кровь политься рекой.

Тёмно-голубая вязкая кровь попадает на лицо, но Юнги только облизывается от медного привкуса, ухмыляясь от вида того, как под тяжелым весом голова откланяется назад, открывая вид на позвоночник, перерезанный на две части, как неровные обрезки мышц выходят наружу, а связки оседают нитями по бокам. По бледному лицу альфы в нескольких метрах текут дорожки слез, но он ничего не делает в ответ, уже поздно. Юнги сильнее отводит полу отрубленную голову, одной рукой удерживая за волосы, полностью бездыханное тело, висящие только благодаря его воле. Кровь хлыщет во всё стороны, стекая густыми каплями по ключицам, спускаюсь всё ниже и ниже, обвивая каждую часть мёртвой плоти своим потоком. Рука отпускает русые пряди волос, замечая, что следующая жертва катаны смотрит пристальным взглядом. Тело омеги громко падает на деревянный пол, голова отгибается назад, открывая вид на сотворенное деяние юга. Юнги усмехается, переступая через безмолвную фигуру намеренно задевая ногой. Альфа вздрагивает от бренной оболочки своего любимого безжалостно убитого холодным окровавленным острием, слезы перестают литься. Они знали на что идут. Словно хищник, Юнги подходит всё ближе, прижимая северянина к порушенной от старости стене, неторопливо вводя катану, как можно дальше в несопротивляющееся тело.

— Север никогда не сдастся, — на последнем выходе, ощущая острие глубоко внутри живота и кровь, со всей мощью поднимающуюся по горлу.

— Север сгорит в аду, — рычит, прокручивая лезвие внутри, перемешивая все органы, а затем резко вытаскивая, заставляя альфу выплюнуть голубую жидкость изо рта, заставляя бессильно упасть тело следом, на холодный пол, держась за кровоточащую рану рассеченных внутренностей. Голубая кровь выливается бурным потоком, кажется на полу уже нет места. Юнги присаживается на корточки, поднимая один уголок губ <s>из жалости</s> и заглядывая в тёмно-зелёные глаза напротив, веки которых прикрываются от глубокой тяжести внизу. — Ты знаешь, почему животным завязывают глаза вовремя обезглавливания? — поднимая катану над альфой, слегка прикасаясь к кремовой коже ключиц. Ответа не следует, тело скулит от боли — моральной и физической. — Чтобы они не дергались. Но в твоем случае даже если и дернешься всё равно далеко не убежишь, — тихо шепчет, наслаждаясь каждой новой царапиной, оставляемой собственноручно. — Именем Его Величества, твоё наказание смерть. Последнее слово? — такие уже заученные слова, начинают казаться чем-то обыденным, становится даже скучно. Юнги поднимается вверх, ставит ногу на руки, прикрывающие вскрытый живот, и надавливает, вызывая хоть какой-то звук в режущей по ушам тишине. — Все северные земли падут, начиная с этого места, — катана проходит ровно по отметинам, продолжавшим кровоточить.

Альфа хладнокровно наносит несколько ударов, со скрежетом задевая деревянные полы. Голова с волосами, цвета терпкого кофе, откатывается чуть дальше, не выдерживая таких напоров. Голубая кровь обильно вытекает из открытого тела, заставляя сделать шаг в сторону, чтобы ненароком не запачкаться ещё сильнее. Веки глаз открываются под тяжестью ресниц и тело без признаков жизни выглядит ещё ужасающей, прожигая потолок над собой.

Кровь не перестает стекать с конца оружия, убившего множество северян. Никого не осталось, а значит нет смысла задерживаться в этом месте, бывшем укрытии грязно кровных. Но не успевает альфа сделать и шага, как двери открываются, и светло-русая макушка показывается впереди, омега смотрит вниз туда, где лежат тела близких; окровавленные и изуродованные. Океаны крови простираются прямо под ногами, голубые океаны, заставляющие крепко на крепко сжать маленькие ручки в кулачки чуть ли не до собственной крови глубоко пронзая пальцами самого себя. Омега с безграничным отвращением поднимает взгляд на альфу с катаной, что, ухмыляясь стоит в нескольких метрах от него.

— Ещё один? — не удивленно спрашивает Мин, замечая, как слёзы наворачиваются на глазах пришедшего.

Чимин видит эту жажду, эту тьму в тёмно-синих морях, покрытых кровавой пеленой и безумно улыбающихся ему в лицо, и видит то, что стало, то отчего его отгородили, пожертвовав своими жизнями. Альфа подходит в плотную и замечает идентичность, янтарные глаза, полные бесконечного ужаса, но старательно прикрывающие его. Теплая, покрытая кровью рука касается омежьей спины, прогибая в пояснице и придерживая, притягивая ближе к лезвию, заставляя вздрогнуть от таких действий. Слишком близко, Чимин отчетливо ощущает запах мертвечины.

— Я южанин, — сквозь боль прямо шепчет омега, и одинокая слеза скатывается по щеке.

Уголки светло-розовых губ поднимаются вверх, прекрасно различая вранье от правды. Юнги слегка проводит катаной по кремовой шее, гранатовая кровь доказывает, что перед ним свой. Альфа поднимает брови в удивлении, не ожидая того, что его чутье может подвести, но тут же становится серьезным, понимая, что здесь определенно всё не так просто.

— Будь осторожен, предатели повсюду, если будешь им помогать, то так просто не отделаешься, — шепчет на ухо опуская оружие.

Вороны начинают громко галдеть, создавая мрачную атмосферу погибели. Теперь омега вдыхает полной грудью, вспоминая то, куда помчался конь. Слёзы продолжают течь, но боль заглушается тревогой, сковавшей оставшиеся осколки чувств.

— Нет, — проговаривает сквозь всхлипы, а в голову приходят абсурдные мысли, Чимин пытается отогнать их, но что-то кричит об опасности.