Глава 4. Серьезный разговор с Дамблдором (1/2)

— Мистер Крэбб, — оклик Макгонагалл вырвал меня из ”стаи товарищей” у самых дверей большого зала.

— Да, профессор? — остановился я.

— Мистер Крэбб, директор Дамблдор хотел бы с вами поговорить.

— Завтра?

— Нет. Это срочно, поэтому он ждет вас в своем кабинете прямо сейчас.

”Не, ну зачем же вот так вот подставлять?! Прямо в первый же день! В Большом Зале! При всех-всех-всех! Вот сука! — мысленно обложил я матом декана Гриффиндора, заметив, какими нарочито рассеянными взглядами окинули меня Малфой и Нотт. — Теперь мне придется срочно отправляться к учителю и каяться на опережение, пока эти двое с восторженной ревностью не заложили меня первыми. Конечно, учитывая магическую ученическую клятву, Волдеморт поверит мне, а не им, но осадочек-подозрение, как говорится, может и остаться! Черт! Ну что этому, кх-м, ”великому светлому волшебнику” от меня потребовалось? Причем настолько срочно, что даже до завтра не стал дожидаться?” — от этих мыслей и без того гадкое настроение испортилось еще сильнее.

Да, последние полчаса путешествия на Хогвартс-экспрессе оказались невероятно приятными и для меня, и для Эджкомб (это если судить по громкости ее стонов и крепости объятий). Однако чем дальше по шкале времени отступало прибытие поезда на платформу Хогсмид, совпавшее с третьим нашим совместным ”финишем”, тем кислее становилась радостная улыбка у меня на лице. Не знаю, в чем тут было дело. То ли в физиологии, как в анекдоте про грузина и апельсины ”по дэсят”, то ли во включившейся защите Хогвартса, то ли еще в чем. Как бы там ни было, но к началу праздничного пира розовый туман окончательно выветрился из головы, и мысли меня стали донимать очень нехорошие.

Для начала, я окончательно уверился в наличии у Темного Лорда чувства юмора. Правда, запредельно злого. Ведь то, что учитель согласился с моим глупым, теперь я в этом уверен на все триста процентов, предложением установить метку не на руку, а на грудь, иначе чем тонкой издевкой над девушкой по сути и не назвать!

Всегда очень негативно относился к росписи по женскому телу и весьма скептически — к татуировкам на мужском. Исключение, с которым приходится смириться — если они несли строго функциональную нагрузку у людей специфических профессий и образа жизни. А тут — весьма привлекательная часть женского тела и… отвратительная черная змея-череп на ней! Шевелящаяся, бля! Да сиськи Мариэтты, должные быть весьма привлекательными, после такого даже вспоминать откровенно противно! Нет, под наркотой-афродизиаком все было нормально, а вот без нее, сейчас, даже просто подумать… Короче, заниматься сексом, когда на тебя пялится эта жуткая хрень — верная дорога к импотенции! Похоже, Эджкомб ожидают серьезные проблемы в половой жизни. В которых, пусть и косвенно, виноват будет не кто иной как я!

Далее. Эджкомб была не в моем вкусе. Совсем. Она не уродина, нет. Обычная молодая девчонка, даже в чем-то миленькая, но, как говорится, взор скользит без остановки. Мой, во всяком случае. И тут — такое, кхм, ”тесное общение”. И мне очень неприятно то, что случилось. Потому, что это случилось не с той, к которой у меня хоть чуть-чуть лежит душа.

В-третьих, сам факт секса под приворотом. ”О, Основатели! Если дело в защите, то как же велики вы, предоставив ее мне! Как же это ужасно, потерять себя! Если именно так выглядят изнутри ощущения опоенного, то остается искренне посочувствовать Рону Уизли…” — подумал я и машинально перевел взгляд на стол Гриффиндора. Там как раз маскирующиеся под людей макаки занимались традиционным для себя развлечением — кидали друг в друга едой…

Глядя на эту ”умиротворяющую” картину, меня откровенно заклинило. ”Что бы про тебя там ни говорили, но ни ты, ни в твоей семье никто никогда не голодал, Уизли. Ведь по твоему и твоих теперь отсутствующих за столом братцев поведению ты совершенно не понимаешь ценность еды. Тебе и в голову не может прийти, что вот этот вот небрежно брошенный в приятеля кусок хлеба мог бы прямо сейчас кого-нибудь спасти от голодной смерти! Старика. Женщину. Ребенка… — я вспомнил Киллиана, его сестру, заморенных детей, с вожделением наблюдавших за котлом с помоями и… сопереживание с появившейся было легкой приязнью без остатка растворились в затопившем меня презрении. — Да даже вот идущий к столу Поттер — избитый, привет канон — и тот лучше понимает, что с едой играть нельзя!”

…Ну и в-четвертых и самых важных — это последствия. Да, конечно, нам обоим было хорошо. Да, конечно, таким образом она, может быть, хотела расплатиться со мной за оказанную услугу. Способ — древнейший, понятный и приемлемый общественным сознанием. Но вот беда — реализация получилась очень уж кривой.

По вполне очевидным причинам в мире волшебников душу, разум и тело никогда не рассматривали раздельно друг от друга. Любой маг представлялся синергией трех этих начал. Поэтому нападение и/или ущерб любой из частей триады рассматривались в одинаковом ключе. Таким образом никакой разницы в том, в какой именно форме осуществлялось принуждение к половым отношениям, не было. Физической ли силой, магией, артефактами, зельем — все равно это трактовалось как изнасилование.

Одиночки и слабаки уповали на ДМП. Сильные чистокровные рода с обвинениями в насилии над своими членами никуда не обращались. Просто насильник/насильница пропадали, а что с человеком стало, потом рассказывали друг другу по секрету, когда хотелось ощутить капельку ужаса.

Кстати, в ситуации маггл-волшебник все это работало несколько по-другому. Так как магглы рассматривались не как субъект, а как объект права, принуждать их можно было сколько угодно. Лишь бы использование приворота не нарушало Статут Секретности. Сильно не нарушало. А так… Парадигма отношений волшебник-маггл больше всего напоминала отношения раб-господин времен Римской империи. Если раб изнасиловал хозяина — то это ЧП городского масштаба с соответствующими реакциями общества, а если наоборот — то ничего вообще не случилось. Ведь вещь изнасиловать нельзя… Каждый раз вспоминая, что даже те волшебники, которые каноном определенны как самые прогрессивные, относятся к магглам как к… интересным для наблюдения животным — хочется от души пожелать Священной Инквизиции успеха в ее борьбе с порождениями дьявола!

”Сможет ли Эджкомб смолчать и не похвастаться о своей великой победе заклятым подружкам? Нет. Каким будет первый вопрос, что ей зададут? Конечно же — ”как смогла?!” А вот когда она ответит, что ее неземная красота и женственность — ни при чем, а любовный напиток — как раз наоборот, и, что гораздо хуже, я это все спустил на тормозах… О-о-о, что тут начнется! У-у-у, чем накроется моя тщательно взращиваемая репутация?! Да тем самым мохнатым женским органом!

Черт побери, а что я могу и могу ли что-нибудь с этим сделать? Ха! Теоретически, да и многое. Вот только проблема в том, что несмотря на все прогнозируемые последствия я не чувствую в себе ни желания обнять горло Мариэтты до характерного хруста, ни уверенности в том, что смогу заставить себя это сделать. Это не говоря уже о том маленьком фактике, что Мариэтта, как бы, упивающаяся смертью. То есть принадлежащая Темному Лорду вещь. А вот он-то уж точно не постесняется не оставить без должного ответа покушение на свою собственность.

Конечно, можно решить проблему чужими руками. Например, первое, что само напрашивается, это пожаловаться учителю. Ага-ага. Самое то для профессионального мазохиста. Ведь как это будет выглядеть со стороны Темного лорда? И к каким выводам приведет его осознание факта, что его последователи… Нет. Не так. Факт, что качество человеческого материала в рядах его войска упало настолько, что даже в относительно ближнем круге маги начали напропалую насиловать друг друга — к каким кадровым решениям это его подвигнет? А уж то, что его драгоценный ученик, формально — если не правая, то, как минимум, левая рука, не только не хочет и не может с этим ничего поделать, но еще и — скулящая о помощи жертва… Я видел раздражение Волдеморта. Видел его злость и ярость. Но познать его разочарование я однозначно отказываюсь. Уж очень хочется пожить подольше.

Можно пойти другим путем. Воспользоваться своими связями в министерстве и занести заявление об изнасиловании в местную ”прокуратуру”. Так сказать, решить вопрос согласно текущему законодательству. Если зайти правильно, то есть через Амбридж, то после объяснения с соответствующим образом расставленными акцентами Эджкомб — пиздец. Долорес припомнит ей все и законопатит Мариэтту глубоко и надолго. С одной стороны, вроде и хорошо: и руки чистые, и проблема решена. Но даже если я нарочно задамся целью каким-либо образом уронить свою репутацию сильнее, то вряд ли смогу что-нибудь придумать. Вспоминая анекдот, даже трахни я при всех, прямо в атриуме, овцу, ущерб моему политическому весу и то будет меньше, чем обратись я с таким заявлением в министерство. Ведь так я в традиционном и в большей части родов патриархальном обществе поставлю себя где-то на уровне тряпки-терпилы. Как раз ”именно то, что мне нужно” в качестве первого обо мне впечатления для Палаты Лордов. Что же ты за лорд такой, если у тебя нет ни власти, ни силы, ни, что самое страшное, гордости, амбиций и непререкаемой уверенности в собственной правоте и превосходстве? Ответ очевиден — никакой ты лорд, или не лорд вообще!

В общем, понятно, что решать придется все самостоятельно. Удивительное дело, но вариант прикопать Эджкомб где-нибудь под кустиком в волшебном лесу оказывается с точки зрения репутационных потерь самым оптимальным. Однако, ладно лорды, ладно местная банка с пауками, но лично я не готов отправить на тот свет молоденькую девушку, с которой только что переспал. Особенно если это перечеркнет все мои усилия по включению в отряд так нужной мне боевой единицы женского пола. Вот и получается, что, с одной стороны, я получил приятный секс без обязательств с молоденькой девчонкой, и мое недовольство, мягко говоря, непонятно (в свои прошлые шестнадцать я бы его не понял), а с другой, с другой… С другой — я поставлен в жесткий цугцванг. Я не могу спустить на тормозах все случившееся в том купе. Дура! Ну вот зачем, зачем ты это сделала?! Уж лучше бы оказалась неблагодарной сукой, чем благодарить вот так!”

”— А еще, как все случившееся воспримет Амбридж? С пониманием? А если нет? Малышка Дэвис? Каким для нее это будет потрясением? Наконец, та-да-дам, Летиция Забини. Что ты скажешь ей?” — ехидно произнес внезапно проснувшийся внутренний голос.

”— Не пытайся стебать меня!” — так же мысленно ответил ему я.

”— Ой! Да ладно! Разве я не прав? Ведь все они ой как на тебя обидятся…”

”— За что?”

”— Ну, за то, что ты предпочел им какую-то дешевую потаскуху…”

”— Еще раз, на что именно им обижаться?”

”— А что, переспать с другой теперь стало совершенно незначительным, даже не стоящим упоминания фактом?”

”— Что-то ты совсем, друг мой, ослаб. Даже подъебнуть остро не получается…”

”— В смысле?” — удивился и даже немного обиделся внутренний голос.

”— Как на это среагирует Амбридж? Никак. До тех пор, пока я не заключу с какой-нибудь из своих пассий помолвку — она не прореагирует никак. С Дэвис — еще проще. Мы с ней никаких договоров, даже о намерениях, даже устных, не заключали. Что же касается Летиции, то не семикратной вдове ставить мне в укор добрачные связи. Тем более она до сих пор не предъявила на меня свои права…”

”— А что, девушек это когда-нибудь останавливало? Ты мужчина, а значит, априори во всем виноват! Тем более, в таком. Ведь оборотной стороной патриархальности общественного мнения является то, что женщина априори никогда не может быть насильником. Кстати, а ты не думал вот о чем? Мариэтта такая продуманная сука, что хладнокровно просчитала безнаказанность своих действий, или такая удачливая?

”— Хм…” — задумался я. Действительно, любопытно подмечено.

”— Причем и в том, и в другом случае такой подчиненный будет весьма и весьма удачным приобретением!”

”— Думаешь?..” — с неприкрытым скепсисом ответил я. Что это за удачное приобретение, если оно с первого же дня косячит не по-детски?

”— Конечно. Особенно пригодится, если выживешь.”

”— …?”

”— Ты только вообрази себе, сколько на исходный факт намотается слухов, пока они дойдут до заинтересованных ушей… Я думаю, что где-то вроде: ”А Крэбб все семь курсов перетрахал, пока ехал в Хогвартс-экспрессе”. Болтать девчонки любят больше, чем задумываться о последствиях. Каждая добавит что-нибудь свое. Особо пикантное…”

”Стоп. Стоп-стоп-стоп! Болтать! Ну точно! Ты прав! Что я зациклился на казни? Ведь если исключить мои личные обиды, то проблема только в том, чтобы Мариэтта не распускала язык! То, о чем не знают — не существует. Не будет обнародовано — никаких репутационных потерь я не понесу. А для этого не обязательно ее убивать. Обливиэйт, магическая клятва, зелья — у волшебников куча способов! Черт! Нужно срочно перехватить ее, пока она не начала трепать направо и налево!”

”— Хе-хе-хе!”

”— Ну а теперь-то над чем ржешь?”

”— Нравится мне твоя реакция. В итоге ты поступаешь так, как большинство изнасилованных. Делаешь вид, что ничего не было, скрываешь ”свой позор” и пытаешься забыть. Изумительно. Как оно, чувствовать себя глупышкой, которую подпоили и поимели?”

”— Сука!.. Но, да. Ты опять прав. Отвратительно себя чувствую. И реагировать на ситуацию, как такая девочка — это совсем уж край! Ну нахуй! Мариэтту, даже если она никому ни о чем не расскажет, все равно нужно показательно наказать. Иначе жалость будет расценена как малодушие и в будущем выйдет мне конкретно боком! Но это все потом. Сейчас главное заставить ее замолчать!”

”— А все же, ты не видишь, насколько она удобное приобретение!”

”— В смысле?”

”— Теперь, в случае чего, у тебя не будет никаких сложностей, чтобы ”списать” ее!”

”Вот любит внутренний голос оставлять за собой последнее слово. Прям как я…” — ”не вслух” подумал я, мягко заворачивая свою команду поближе к столу Рейвенкло. Вот тут-то меня и поймала Макгонагалл, разом похерив все мои планы. Остается только надеяться, что за это время проболтаться о главном Мариэтта не успеет.

По дороге к знаменитой горгулье мысли мои сами собой приняли совсем другое направление. Что именно хочет обсудить со мной Дамблдор? Ведь с нашей последней встречи на прощальном пиру в честь выпускников девяносто шестого года, хотя встречи — это громко сказано, новых тем для разговора, если подумать, появилась масса. Темный Лорд и его планы, снятое проклятье, исполненный Каркаров, Амбридж, работа на антимаггловский отдел, Боунс, брат, испанские каникулы… Подсчитаешь — и ужаснешься, сколько всего уместилось в два летних месяца! Одно радует. По словам Волдеморта, и профессора, и директор не могут нападать на ученика. Впрочем, по его же советам, расслабляться не следовало, так как: а) если нападение производится в учебных целях, то нападением не считается, б) Дамблдор мог бы отдать приказ тем, кто не связан клятвой на кодексе, и, наконец, в) профессора и директор не могли безнаказанно напасть на ученика. То есть тут проявлялась беда всех не очень удачно сформулированных клятв — они карали, а не предотвращали.

— Мистер Крэбб? — Макгонагалл поторопила меня, замершего перед эскалатором в кабинет директора.

— Да-да. Иду, — раздраженно ответил я и поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Оказавшись наверху даже без призрачной поддержки замдиректора, за мной наверх она не последовала, я не без трепета открыл дверь.

— Лорд Крэбб, — не поднимая головы от каких-то свитков произнес Дамблдор. Видимо, документы были настолько важны и неотложны, что он даже не посмотрел на меня. — Проходите. Присаживайтесь. Чаю?

— Нет, спасибо. — ”Веритасерума мне еще не хватало. Он на меня, конечно, благодаря защите не подействует, но… Кстати, а вот вопрос. Не сможет ли Дамблдор чисто немагическими методами, ставя логические ловушки, догадаться, что у меня есть возможность врать под ”химией”? Хм… А ведь ничего невозможного в этом нет! Любопытно-любопытно. А как бы я такой опросник скомпоновал? И реально ли достать настоящий, каких-нибудь спецслужб, или, хотя бы, методичку по их созданию? Стоп. Опять меня заносит. Это все потом. Сейчас — Дамблдор”. — Я бы лучше поскорее пошел спать, — произнес я с намеком. — Сами понимаете, первое сентября, дальняя дорога, Хогвартс-экспресс, пир…

— Хогвартс-экспресс… — директор чему-то своему покачал головой. — И хотите перейти сразу к теме разговора? Что ж, — Дамблдор вздохнул, поднял голову и… вдавил, по иному и не скажешь, меня в кресло своим суровым взглядом.

Кабинет мгновенно заполнила аура мощи старого волшебника. Я не успел не то что дернуться, а даже испугаться, как в руке Дамблдора появилась направленная на меня волшебная палочка. Миг — и я чуть-чуть проваливаюсь… нет, это кресло ”высыхает”, полностью обволакивая меня, превращаясь в аналог экзоскелета. Невероятно тяжелого экзоскелета, который позволяет только двигать глазами и сопеть носом. Ни плеть крови кинуть, ни заклинание произнести, ни, тем более, волшебной палочкой взмахнуть шансов нет абсолютно никаких.

Ощущения от давления ауры Силы и Власти были такими, словно Хогвартс перевернули вверх ногами и шпилем самой высокой башни поставили на меня. Намного сильнее Волдеморта, каким бы удивительным этот факт ни показался.

Из-за такой напряженности я смог, наконец, четко распознать оттенок ”вкуса магии”, если это можно так назвать, Дамблдора. Он сильно отличался от такового у Темного Лорда. У учителя — тьма, угроза и жажда причинения боли, а у Дамблдора, прям созвучно имени, чистый свет. Вот только свет этот был особым. Не теплым и ласковым, под которым можно понежиться, позагорать или, на крайняк, вырастить фиалку. Нет. Больше всего мне хотелось сравнить его с нестерпимо сверкающей под ярко-синим небом… снежной целиной. Да, тоже свет, но холодный, равнодушный и больно режущий глаза, если попробовать на него посмотреть.

”С кандалами — очень знакомый прием. Не далее как вчера я его видел. Но ожидаемо. Если уж Фадж так с креслом баловался, если Волдеморт легко смог, то уж мастеру трансфигурации сам Мерлин велел”, — попытался я академическими размышлениями хоть чуть-чуть абстрагироваться от накатывающего на меня девятым валом ужаса и сохранить в душе хоть какую-то возможность сопротивляться.

— Лорд Крэбб, — сильным и глубоким, заставляющим вибрировать расставленную по шкафам коллекцию артефактов голосом обратился ко мне Дамблдор. Не стало никаких фальшиво-добреньких ”мальчик мой” и ”лимонную дольку”. Сейчас передо мной сидел не веселый старичок, могущий прилюдно рассказать фривольный анекдотик и тушующий от одергиваний строгой заместительницы, а воистину великий маг, способный размазать врага с одного полувзгляда. Даже бубенчики в бороде стали восприниматься не глупой причудой, а вплетенными в боевую косу опасными артефактами. — Я разочарован сделанным вами выбором, — с тяжелым вздохом укоризненно покачал головой Дамблдор. — Очень разочарован… Однако, принимая во внимание тот факт, что, возможно, у вас не было иного выхода, я все же решил попробовать дать вам второй шанс… Вам это интересно, или мне вызывать авроров, благо они совсем недалеко?