Ретроспектива 2 (1/2)

10 января 1976 года, Поместье баронов Хасленд.

Гибель единственного сына сильно подкосила Артура Феликса Хилла, двенадцатого барона Хаслэнд. Во время рождественских торжеств, на которые традиционно собирался весь местный бомонд, и гости, и хозяева приема отметили, что пятидесятишестилетний мужчина за эти два месяца постарел лет на десять, превратившись из немолодого, но бодрого и активного человека в дряхлую развалину. Сгорбилась спина, впала грудь, запали и потухли глаза, начали дрожать руки… Конечно, кое-каким из этих изменений тело было обязано духовной слабости хозяина, усиленно пытающегося затеряться в алкогольной нирване, но, к сожалению, не всем. Далеко не всем.

Проблем в обеспечении себя водой, едой, теплом и кровом, врачебной помощью и безопасностью у Артура Хилла не было. Об удовлетворении большей части потребностей позаботились еще предки, сколотив достаточное состояние, чтобы их потомкам не приходилось считать пенни. Над безопасностью семьи хорошо поработал он сам, закончив Итон и отслужив положенное в одном достаточно знаменитом в узких кругах специальном подразделении. Так что связи и капиталы позволяли и Артуру Хиллу, и сыну с невесткой, и будущим внукам чувствовать себя полностью защищенными. Вот только, как оказалось, знакомые судьи, адвокаты, бригадиры, командоры и суперинтенданты не помогают избежать ответственности за нарушение законов физики. И внуки теперь не будут…

Из-за всего случившегося никаких планов на будущее, кроме как забыться алкоголем и так кое-как просуществовать еще один день, у Артура Хилла теперь не было. Поэтому когда Джордж Дэйнс — секретарь, дворецкий и просто старый верный друг неожиданно разбудил своего патрона задолго до обеда, то был вполне закономерно послан куда подальше.

— Сэр, к вам гость, — слуга еще раз потряс барона за плечо. Ругань он пропустил мимо ушей. Привык уже за последние недели и даже не обиделся. Джордж был воспитан правильно и разницу в положении осознавал очень четко. Дружба дружбой, а работа — работой. Да и чисто по-человечески старого друга понять было можно. Горе, сменившееся безнадежностью…

— Джоркх-кх-кх. Тьфу… Джордж! Я же сказал, что меня ни для кого нет. Гони его в шею!

— Простите, сэр, но я думаю, что вам все же стоит взглянуть на визитку.

В принципе, и можно, и нужно было попенять слуге на то, что он пытается решать за хозяина, но… Человеку, который сначала тащил твое раненое тело под минометным огнем, а потом, в госпитале, еще и поделился кровью, простить можно и более серьезные прегрешения.

— Давай сюда… Вот дьявол! Моя голова!!! У-у-у… Джордж, принеси мне… А, уже… — и, вслед за таблеткой аспирина опрокинув в себя бокал свежевыжатого лимонада, Артур сфокусировал расплывающийся взгляд на простенькой визитке. — Хм-м… Герберт Эшли Купер, десятый граф Шефтсбери. Смутно его помню. Дародатель ложи… Чертовы масоны, что им от меня нужно? Что приписано? Дата? Та самая дата… Хорошо. Займи его на полчаса… На десять минут. После — пригласи в зеленый кабинет.

По счастью, и гость, и хозяин уже были представлены друг другу, поэтому обошлось без дополнительной неловкости. Ее и без этого было в достатке, ибо богатейший граф, ведущий свой род от основателя партии вигов, и, пусть небедный, но все же совсем не такой славный провинциальный барон были личностями совершенно несопоставимого калибра. А уж когда первый без предупреждения заходит к шапочно знакомому второму, причем, судя по надписи на визитке, явно не на стаканчик грога, это… напрягает.

— Я вас внимательно слушаю… — собравшись кое-как за время ”разговора ни о чем”, Артур Хилл предложил своему гостю перейти к причине его появления здесь.

— Хм… Я еще раз соболезную вашему горю. Такая трагедия… — обозначил тему будущего разговора Герберт Купер.

— К сожалению, Господь решил призвать его к себе раньше меня, — ”Он умер, и тут не о чем разговаривать”.

— Увы, — ”Я понимаю, но придется”. — Хороший был мальчик: занимался спортом, не употреблял наркотики и не любил алкоголь. Именно последнее его и сгубило. Переутомление вкупе с радостной новостью заставило его немного выпить, после чего внезапно проявил себя синдром патологического опьянения. Он набросился и задушил свою беременную жену, о чем четко свидетельствуют следы на шее жертвы. После, осознав, что именно случилось, он решил покончить жизнь самоубийством. Положил тело женщины на переднее сиденье, хорошенько разогнался на своем полугоночном автомобиле и протаранил ограждение. От удара автомобиль несколько раз перевернулся. Сила удара была такова, что отлетевший кусок металла пронзил тело водителя насквозь и раздробил позвоночник. Мужчина скончался от потери крови задолго до приезда скорой…

— Да как вы смеете… — возмутился Хилл. Барон приложил немало усилий, нажав на все доступные ему рычаги, чтобы в ”убранном под сукно” заключении все выглядело именно так, с диагнозом ”патологическое опьянение”, а не просто ”поссорившись, задушил свою беременную жену, а потом, упившись до изумления, задорно размазался об столб”.

— Да-да, не стоит удивляться. Я читал заключения. Все три. И официальное, и ”полное”, и ”настоящее”…

— Если вы собираетесь меня этим шантажировать, — Артур Хилл напряг свое пока еще остающееся сильным тело так, что заскрипели стиснутые ладонями подлокотники кресла. — То вам лучше уйти. Пока еще не поздно. Мне больше нечего терять, а бояться умереть я навсегда забыл в сорок четвертом. Пройди тот осколок на палец выше…

— Нет, — с искренним сочувствием в голосе произнес граф. — У меня и в мыслях не было вас шантажировать. Просто в качестве прелюдии к серьезному разговору я хотел сообщить вам, что именно из-за этого… странного отчета мы и обратили на вас внимание. И решили вмешаться.

— Ложа помогла?

— А, если вы имеете в виду этих простодушных мечтателей, в детстве не доигравших на рождественских постановках, то, как это ни странно, да. Начальная информация прошла именно через ложу. Собственно говоря, через слухи, которые как-то сами собой поползли, мы и узнали…

— Слухи? Кто посмел?

— Никто, — понимая состояние своего визави, граф ничуть не обиделся на то, что его перебили. — Все молчат, потому что такого врага, как вы, никто себе заводить не желает.

— И вы? — довольно грубо спросил Хилл.

— И я тоже. Я, наоборот, желаю быть вам только добрым другом.

Если перевести с высокого дипломатического на простонародный английский, то это означало: ”Я желаю, чтобы ты сделал для меня какую-то очень дурнопахнущую работенку, причем бесплатно”. Такого никто не любит. Вот только если к тебе приходят с таким предложением такие люди, да еще лично, это означает, что шансов отказаться у тебя практически нет. Таковы правила игры. Поэтому барон, взяв себя в руки и натянув на лицо мину доброжелательного внимания, так хорошо удававшуюся его, эх, сыну, приготовился к битве. Словесной.

— И? Я бы хотел узнать, в чем там странности?

— Видите ли, барон, слухи и тот фальшивый отчет лишь подчеркнули, насколько ваша история… шаблонна.

— Фальшивый? Шаблонна? — удивился Хилл. Такого он услышать совсем не ожидал. Ведь редко какой шантажист, бросая на стол перед жертвой дурно пахнущий компромат, следующими словами объявляет его фальшивкой.

— Да. Их ложь всегда, на первый взгляд, невероятно естественна и логична, но очень редко выдерживает встречную проверку. А в данном конкретном случае, с вашим сыном, все было сделано настолько по стандартным лекалам, что пропустить его наши аналитики никак не могли. Все обязательные признаки налицо: естественные причины, помраченное сознание, наркотическое опьянение… И, самое главное, какая-нибудь грязная история, чтобы оставшиеся в живых были заняты обелением своего имени, а никак не расследованием.

— Вы говорите это так уверенно, будто бы прямо сейчас можете представить доказательства. И назвать истинных виновников.

— Неопровержимых, прямо здесь и сейчас, из кармана, я вам не представлю. Прямых вообще нет и не будет. Однако для понимающего взгляда есть просто море косвенных, отбросить которые нельзя.

Например, известно, что ваш сын не был завзятым алкоголиком, а совсем наоборот. Поэтому и на работе и, наверное, дома алкоголь хранил в скромном баре. В редко открываемом баре, а никак не в машине. Так откуда же взялись те дикие промилле в его крови? ”Купил, конечно же!” И этот очевидный, не требующий доказательства ответ… в жизни доказать будет невозможно. Мы провели проверку и тщательно, но аккуратно, проследили путь автомобиля вашего сына. Ни у какого магазина он не останавливался и ничего спиртного не покупал! Не говоря уже о том, что если вы проведете эксгумацию и повторную экспертизу, то не увидите в его крови и следа алкоголя. Но опьянение так удобно для всех, включая вас, не так ли?

— Да, — почти выплюнул это слово Хилл.

— Далее. В черновике первого протокола осмотра тела вашего сына было указано, что тело было сильно обескровлено. Однако нигде не сказано, куда же именно вылилась вся эта кровь?

Еще. Шея жены вашего сына разодрана в кровь, и следы ее, как положено, нашлись под ногтями вашего сына. Однако согласно результатам вскрытия, жертва умерла не от удушения, а от перелома шейных позвонков. К тому же, удушение — весьма небыстрый процесс, подразумевающий активное сопротивление, следов которого не обнаружено. У вашей покойной невестки был весьма специфический вкус. Наши люди навестили косметолога, и мастер, регулярно делавший ей маникюр, рассказал, что миссис Хилл всегда просила очень остро точить ей ногти. Так что, прошу меня простить, получались не ногти, а когти. Такими не то что оцарапать, кусок кожи с мясом легко вырвать! Так вот, никаких следов крови вашего сына у нее под ногтями найдено не было! Но, естественно, вам будет совсем не до проверок. Вам бы от претензий родителей своей невестки отбиться и неприглядные факты поглубже упрятать…

Отравленные алкоголем мозги наконец заработали так, как надо. Скинув с себя грызущий стыд за безобразное поведение сына, как оказалось — абсолютно вымышленное, сердце Хилла вспыхнуло лютой злобой. ”Это ведь умопомрачению и закону сохранения импульса не отомстишь, а вот людям… Если мертвы убийцы — остались заказчики! Если умерли заказчики — так остались их семьи! Если умерли семьи — остались ближние и дальние родственники, соседи в конце концов! Всегда можно найти того, кто заплатит за все!” — подумал барон. Вот только быстро перебрав в уме своих недоброжелателей и противников, Хилл так и не нашел среди них врагов, обиженных настолько сильно, что способны были презреть неофициальное правило ”убийства допустимы только за Каналом”. Конечно, из каждого правила есть исключения, но…

— Кто? Кто это сделал? — совершенно трезвым голосом почти прорычал Хилл. Глаза его обещали смерть.

Граф выдержал театральную паузу и ответил уклончиво.

— Об этом немного позже. И не торопитесь. Если вы думаете, что вам так подгадили констебли и эксперты или ваши враги, то они тут совершенно ни при чем, что бы они сами ни думали и что бы ни говорили.

— Не нужно играть со мной. ”Они”! Кто это ”они”?