Глава 97. Разговор с Фаджем (1/2)

— Министр? — удивился я. — Вы мне писали?

— Да! Каждый день! И письма до вас доходили, я точно знаю! Вы что, позволяете себе игнорировать меня? — и Фадж с каким-то лихорадочным блеском в глазах обвиняюще наставил на меня палец.

Выглядел он при этом очень… хорошо. Хорошо с точки зрения моего родового магического дара. Приблизительно таким и должен быть профессионально поднятый инфернал. Землистого цвета кожа, глубоко запавшие глаза, слегка нарушена мелкая моторика, но при этом — ни следа разложения и сохранена нервная деятельность. Если же вспомнить, что министр, пока, все еще живой, то ему можно только посочувствовать.

— Э-э-эм, — удивился я такому наезду на ровном месте. — Но я ничего не получал… Может быть, что-то не так с моим домовиком? А что, собственно говоря, случилось?

— Что случилось? Вы еще спрашиваете, что случилось?! — Фадж, всегда славившийся отменным самоконтролем, совершенно по-простонародному вспылил. Впрочем, приступ бешенства долго не продлился. Министр с шумом глубоко через нос втянул в себя воздух, медленно выдохнул и немного успокоившись произнес: — Стоп. Не здесь. Пройдемте ко мне в кабинет.

Кабинет министра магии Великобритании за прошедший год изменился только в одном — серьезно увеличилось количество охраны. Раньше ее практически не было, во всяком случае, на виду — ну не поверю я, что министра совсем не охраняли. Теперь же — четверка из ударного отряда на входе в приемную, еще столько же внутри, но уже боевиков Аврората. Еще один, как последняя линия обороны, непосредственно в кабинете. Этого я знал. Джон Долиш — самый преданный нынешнему министру аврор.

— Присаживайтесь, лорд Крэбб, — предложил Фадж, одновременно кивком отпуская Долиша. — Разговор будет долгим и серьезным. Вино? Огневиски?

— Нет. Раз разговор предстоит серьезный, то я лучше откажусь, — ответил я, с максимальным комфортом устраиваясь в гостевом кресле. В отличие от лавки в зале волшебной экзаменационной комиссии оно было мягким и очень удобным.

— А я, с вашего позволения, себе налью, — сказал министр. Открыл мгновение назад совершенно незаметный, похоже, скрытый чарами отвлечения внимания мини-бар. Магией вытянул бутылку дорогого огневиски. Набулькал на дно снифтера на палец. Отправил бутылку обратно. Все так же чарами закрыл бар и резко, разом, выпил все налитое.

— Прошу прощения. Слишком уж тяжелая неделя выдалась… — вздохнул Фадж. Бухнулся в свое кресло, откинулся на спинку и потер левой рукой висок. Другой рукой он продолжал сжимать волшебную палочку, хотя вроде как никакой необходимости в этом не было. ”Наверное, это боязнь большинства волшебников в трудной жизненной ситуации еще и остаться совсем безоружным”, — мысленно объяснил я себе это. — Ты не представляешь, Винсент, — перешел на ”ты” министр, — насколько все это ужасно! Изо всех сил работаешь на благо народа, себя не жалеешь, а в ответ получаешь только упреки и презрение. Но и это можно было бы стерпеть, если бы не чудовищное… — тут Фадж осекся. — Впрочем, тебе это никогда не понять, ведь ты не министр магии. Просто поверь, что все плохо, и… прости меня. У меня просто нет выбора!

Удивление ”за что простить?” еще не успело окончательно оформиться в слова, как внезапно Фадж направил волшебную палочку на меня и в пулеметном темпе послал несколько заклинаний.

”Экспеллиармус” — и моя палочка улетает в сторону стола министра.

”Петрификус Тоталус” — я замираю, не в силах даже моргнуть.

”Инканцерата” — моя шея, предплечья и голени оплетаются спинкой, подлокотниками и ножками кресла, заклинанием трансфигурации превращенного из мягкой мебели люксового класса в жесткие колодки.

Открылась дверь, и в кабинет кто-то вошёл. Пошевелиться и посмотреть я не могу, но этот некто обходит кресло и оказывается Долишем. Следующие пять минут он осыпает меня заклинаниями проверяющей и контролирующей направленности. Заканчивается тестирование коротким ”чист”.

Подошедший поближе Фадж нависает надо мной и долго, в абсолютной тишине, оценивающе рассматривает. Когда мой организм, казалось, выплеснул в кровь уже годовую норму адреналина — тут не Армия Дамблдора, ставки, а значит, и диапазон допустимых решений совсем иные, министр наконец произносит:

— Лорд Крэбб, не могли бы вы, как хаффлпаффец хаффлпаффцу, ответить на несколько моих вопросов? Фините, — петрификус с меня слетает, позволяя говорить и ограниченно двигаться.

— Не стоит дергаться и врать, — и палочка Долиша легонько клюет меня в затылок, намекая, что куцей свежеобретенной свободой следует пользоваться крайне аккуратно.

— Итак. Вопрос первый. У вас же, мои источники докладывают, есть темная метка, не так ли? Тогда у меня для вас поручение. Вы немедленно отправитесь к своему хозяину и…

— Нет.

— Что значит ”нет”? — поморщился Фадж. Не привык он, чтобы его перебивали, так что в ответ сразу же стал прессовать: — У тебя нет права на ответ ”нет”! Прямо отсюда ты можешь без всякого суда отправиться в Азкабан! Или ты предпочитаете Империо?

— Ха! — выдохнул я с облегчением и злостью. Приятно, когда у нападающего на тебя вместо выстрела случилась осечка. А еще приятнее — что за твоей спиной есть сила, которая за такую ошибку сотрет неудачника в порошок. — А что вы скажете Палате Лордов?

— Я недавно подписал секретный декрет, разрешающий ДМП применять любые меры к Упивающимся Смертью! И Палата не против! Так что у тебя нет выбора!

”Врет, или опять поперли изменения? Потом разберусь!”

— И все равно, мой ответ остается неизменным, так как…

— Значит империо? Что ж… — перебил Фадж, поднимая палочку.

— …у меня нет метки.

— Что? — вздрогнул министр.

— Да нету у меня метки, говорю.

— Как нет? — всполошился Фадж. — Обмануть меня хочешь? Я же проверю!

— Проверяйте, — легонько пожал я плечами в одном из немногих доступных мне сейчас жестов.

По взмаху волшебной палочки кандалы на левой руке чуть-чуть ослабевают. Ровно настолько, чтобы рукав мантии и рубашки под ней смогли собраться на плече гармошкой, оголяя предплечье.

Как я и говорил, никакой метки там не оказалось. Увидев чистую кожу, Фадж не поверил своим глазам. Сам поводил палочкой и поколдовал финиту, Долишу приказал проверить, а под конец не поленился и пощупал лично, ногтями пытаясь снять возможную нашлепку. Вслед за левой рукой такому же осмотру подверглась и правая, а потом и обе голени! Однако метки они нигде не нашли, так как ее и не было!

— Где метка? Говори! — то ли Фадж так доверял своим шпионам, то ли ему настолько нужен был подконтрольный упиванец, что он пытался схватиться за соломинку, но вслед за внешним осмотром начался допрос.

— Джон, — произнес Фадж, и я почувствовал давление на свои окклюментные щиты. — Отвечай, Крэбб! Ну!

— Я не состою и никогда не состоял в Упивающихся Смертью! Поэтому у меня нет и не было метки! — твердо произнес я абсолютную правду. ”Хоть какая-то польза от того унижения на собрании внутреннего круга”.

— Джон?

— Он не врет.

— Как же так? — отшатнулся Фадж и уперся задницей в край стола. — Как же… Как же все… плохо.

— Плохо? Плохо, что у меня нет метки Мрака? — удивился я. После осознания, что у Фаджа на меня ничего существенного нет, испуг стал постепенно уступать место гневу. — У вас что, план по посадкам в Азкабан горит, что вы начали уже лично арестовывать всех подряд?

— Мордред! — не слушая меня, Фадж с гримасой полнейшей безысходности махнул рукой на ”лицо” и, сгорбившись, пошел на свое место. Плюхнулся в кресло, поставил локти на стол, схватился за голову и что-то тихо забормотал себе под нос.

— Может, раскуете меня наконец? — спросил я. Ноль реакции в ответ. — Эй! Вы меня слышите?

— Да. Слышу. Джон, сотри ему память и отпусти…

— Принято.

— Стоп. Стоп-стоп. Стойте! — Из страхов ”второй волны” для меня потеря куска памяти — один из сильнейших. ”Интересно, а как выглядит боггарт боязни стирания памяти?” — сама собой пришла в голову шальная мысль. — Подождите! Быть может, я смогу чем-то помочь и не будучи упиванцем?

— Да чем ты можешь помочь?! — продолжал стенать Фадж.

— А вы расскажите. Хуже от этого не будет, а лучше — вдруг и станет? Да и в качестве извин… объяснения неожиданного нападения…

— В качестве извинений… Впрочем, почему бы и нет? Хуже, действительно, не будет, ты дашь клятву, что претензий не имеешь, а память все равно потом стирать… Джон. — Кивок, и понятливый аврор оставляет нас наедине. — Хорошо. Я объясню. Только сначала…

Фадж встал. Налил себе целый стакан огневиски, но в этот раз не ”вбил” его залпом, а отпил совсем немного. Поставил на стол и начал объяснять причины своего поступка.

— Знаешь, что бы там про меня ни говорили всякие… м-м-м маргиналы уровня ”Придиры”, но я действительно искренне не верил в то, что Тот-кого-не-называют не умер. Слишком уж невероятным мне это тогда показалось. А вот то, что Дамблдор решил стать министром и разрушить все то, что было сделано мной… Вот в это, наоборот, верилось гораздо больше. Азбука политических манипуляций — ”выпяти свои достоинства и замолчи недостатки”. ”Какое величайшее достижение Альбуса? Победа над Темным Лордом Гриндевальдом. Но это было далеко и давно, значит, нужна новая угроза. Поближе. А ведь такая есть, то есть, была. Нужно всего лишь ”воскресить” старую, давно и надежно похороненную страшилку, чтобы люди побежали к нему за помощью, и сами принесли власть и богатство!” — приблизительно так я думал тогда. И не только я. Рассказывать подробно нет ни желания, ни времени, так что поверь мне на слово, доказательств верности именно этой теории было очень много. Причем, из совершенно разных источников, начиная с Малфоя и заканчивая милашкой Розмертой, — видимо, чтобы паузой подчеркнуть важность своих слов, Фадж сделал большой глоток из бокала.

— Турнир Трех Волшебников… Про это у меня и вовсе нет приличных слов. Он окончательно убедил меня в моих предположениях. Сам посуди: турнир подготавливается Министерством, проводится от имени всей Магической Британии, но непосредственный исполнитель — Дамблдор. Тот самый Дамблдор, который целый учебный год, с момента выбора чемпионов и до самого финала включительно, непрерывно макал в дерьмо и меня, и всю нашу страну. Начиная с четвертого участника, англичанина, четверокурсника и по совместительству главного свидетеля ”воскрешения Того-кого-не-называют”, а заканчивая и вовсе смертью иностранного чемпиона. Знаменитого ловца, единственного сына весьма влиятельных родителей… Знаешь, что они сказали про нас, узнав, что их сын был убит англичанином? Я теперь могу написать реферат по восточноевропейскому мату длиной в десяток футов как минимум! — расстроенный Фадж сделал еще пару глотков.

А самое главное, думаешь, разгребал это все Дамблдор? Как бы не так! Да он и минутки на это не потратил! ”Прости, у меня есть более важные дела…” Как на такое я должен был реагировать? Да и прошлый год тоже… ”хорош”… Дамблдор в открытую начинает вербовать из школьников армию, которая оттачивает свои боевые навыки на моем личном представителе! Самолично оказывает вооруженное сопротивление аресту. Какие еще нужны доказательства подготовки к бунту?

Конечно, после разгрома министерства и личной встречи с чудовищем, в котором узнать Того-самого можно только по факту службы ему старых упивающихся, я искренне признал свои ошибки. Я честно и с полной самоотдачей стал искать этого темного мага, укреплял Аврорат, не глядя на личную приязнь и общественное положение, сажал всех причастных в Азкабан, старался сохранить как можно больше жизней и очень тяжело переживал гибель каждого волшебника от рук Упивающихся. Но никто не протянул мне руку помощи, будто бы все только и мечтали, как поскорее присягнуть очередному темному лорду. Даже Дамблдор!

Неужели нельзя было сказать нормально? Тогда, два года назад? Я ведь всегда понимающе относился к советам Альбуса. Зачем было поступать вот так? — тут обиженный в лучших чувствах Фадж выхлебал почти половину стакана.

Знаешь, я, наверное, просто устал. Устал на себе тащить все это. Устал в ответ на свои усилия получать насмешки, упреки и обвинения. И я решил: ”раз уж вы так хотите черного мага себе в правители — так получайте, а я — ухожу!” Вот только донести эту истину до другой стороны у меня не вышло. Ни Аврорат, ни Отдел Тайн, ни арестованные меченные — никто так и не смог связать меня с Тем-кого-не-называют или хотя бы с посредником, согласным передать ему весть. А между тем, волшебники продолжают гибнуть, и каждую ночь меня мучает… А-а-а, — махнул рукой Фадж и в расстройстве допил огневиски. — Все. Душу я вывернул, пора. Я, конечно, не специалист в обливиэйте…

— Погодите-погодите! — снова задергался я в кресле-колодке. — Прежде чем вы сотрете мне память, можно вопрос?

— Ну, задавай.

— Помнится, чтобы не тратить время зря, в прошлый раз мы с вами говорили как хаффлпаффец с хаффлпаффцем… Продолжим это и сейчас, староста?

— Почему бы и нет?