Глава 22. Уроки у Упивающегося (1/2)

Я говорил, что я люблю магическую медицину? Я говорил, что обожаю магическую медицину? Нет. Я ее просто боготворю!

В мире магглов после полученных на дуэли ранений, таких ранений лежать бы мне пластом несколько месяцев в госпитале с весьма вероятной последующей инвалидностью, а тут — вообще ничего сложного. Повреждения нанесены простыми предметами, а не специализированными артефактами вроде хладного железа или ритуального оружия. Раны хотя и глубокие, но пациент попал ”на стол” сразу же, так что для опытного мага ничего особо сложного в излечении нет. Мадам Помфри палочкой поводила, костеросту мне в рот влила и погрузила в лечебный сон до следующего утра. А в воскресенье днем, пользуясь ажиотажем перед близящимся первым испытанием турнира, я внаглую сбежал из Больничного крыла. Пусть чувствовал я себе еще не очень хорошо, но все же достаточно удовлетворительно для того, чтобы сидеть завтра на трибуне, а не лежать в одиночестве в Больничном крыле. Не пропускать же мне редкое зрелище из-за каких-то царапин?

Факультет я встретил погруженным в легкую печаль. Итоговые результаты прошедших вчера семи дуэлей: пять-два в пользу гостей. Честь и хвала первокурснику-слизеринцу с необычно звучащим для моего уха именем Ноа (фамилия его была Хортон, чистокровный род, но не древний и не благородный), победившему одногодку-дурмштранговца, и, внезапно, гриффиндорке Алисии Спиннет, просто размазавшей потоком неизощренных школьных заклинаний свою противницу из Шармбатона. Это здорово, они молодцы, но две, всего лишь две (sic!) победы из семи?! Причем никто из моих одношкольников не поддавался! Если это и не заставит тех, кто поумнее, осознать реальную безысходность ситуации с преподаванием боевой магии в Хогвартсе, то останется только ждать Грейнджер с дамблдоровской идеей как бы поттеровской армии. И да, бедный Седрик. Надеюсь, он не сильно подставится завтра на турнире.

На вчерашнем состязании таких ожесточенных дуэлей, как моя, больше не было, поэтому по результатам ее наблюдения в очередной раз немного сменилось отношение ко мне на родном факультете. Уважали меня до дуэли? Да. Стали уважать больше после? Да, и заметно. Что же здесь плохого? А то, что теперь это уважение приобрело слегка нехороший оттенок, из разряда ”боится — значит уважает!” Дескать: ”парень он, конечно, наш, хороший, но в глубине души — реальный конченый отморозок! Может быть, лучше держаться от него подальше?” Пришлось потратить весь оставшийся день на то, чтобы замазать и разбавить негатив шутками и примерным хаффлпаффским поведением. И заодно донести мелким (впрочем, и старшим-крупным тоже) мысль, что: ”Если кто будет обижать, то вы сразу мне жалуйтесь. Я разберусь…” Раз уж вышло, как вышло, из ситуации нужно извлечь максимум возможной пользы.

День был воскресный, поэтому уроков сегодня не было. Ученики доделывали домашние задания или предавались сладкому ничегонеделанию в трепетном ожидании фееричного завтрашнего шоу или обсуждению событий дня прошедшего. Кроме общения с факультетом никаких особых планов у меня на этот день запланировано не было. Так что я, после того как пойманный в коридоре колдомедиком отбыл, по-другому и не скажешь, положенные часы до ужина на койке в Больничном крыле, собирался немного поработать с книгами в Выручай-комнате и пораньше лечь спать. Все же даже легкое магическое истощение — вещь не особо приятная. Вот по пути в мой личный читальный зал, прямо около выхода из факультетской гостиной, меня внезапно и перехватил Моуди.

— Ты, — ткнул он в мою сторону пальцем, — пошел со мной.

Я молча кивнул и последовал за фальшивым профессором ЗОТИ. Хотя и прошло уже почти две недели с того момента, как мы с ним… хм. Не буду притворяться и врать самому себе, назову вещи своими именами: после моей росписи кровью. Так вот, после того убийства в Тайной комнате хоть и произошло достаточно много событий, все равно воспоминания о случившемся тогда все еще будили во мне весьма и весьма неприятные чувства и мысли. Конечно, это не был классический британский сплин, но и в справедливых муках совести все равно слишком мало приятного.

Ушли мы недалеко. Крауч сделал буквально несколько шагов и оказался у входа на Кухню. Вскоре около одноногого появился хогвартский домовой эльф, который протянул профессору небольшой сверток, из которого одуряюще вкусно пахло выпечкой.

— Пирожки. Вот решил взять с собой, перекусить. Занятие у нас с тобой сегодня будет долгим и насыщенным. Готовься!

Я не обманывался ровно-веселым голосом профессора. Чертов Крауч — ебнутый на всю голову фанатик Волдеморта, и что ему придет в голову в следующий раз, никто предсказать не может. Даже Трелони со своим пресловутым ”внутренним оком” и всеми полными кофейной гущи чашками. Может, преданнейший смертожорец решит, что для более качественной ломки я должен детский садик собственноручно передушить? Чтобы совсем уж надежно пасть на темную сторону? И что мне тогда делать, а? Я ни ”окончательно сломаться”, ни ”пасть” не хочу. А уж после вчерашней дуэли я отлично представляю всю свою полную бездарность в качестве мага-боевика. Реши Крауч меня грохнуть, спастись самому, без чьей-либо помощи, мне будет практически невозможно.

Я замер от этой мысли. ”А может, рвануть сейчас за угол? Бежать к Дамблдору. Рассказать? Покаяться… Нет! Не успею!”

— Ты идешь? — спросил меня напрягшийся Крауч. Палочка в его руках нетерпеливо, как мне показалось, задрожала.

— Иду, — тяжело вздохнул я и пошел. ”А что делать-то?”

Дорога в Тайную комнату не заняла у нас много времени. Зачарованные на парселтанге двери все так же радушно распахивались перед нами с посильной помощью призванных змей и мышей Макгонагалл. ”Хм. Кстати. А не пользуется ли замдиректора школьным инвентарем в личных целях? Все же анимагическая форма кошки как бы подталкивает к неким обоснованным подозрениям…” — а чем еще мне было отвлечься, кроме таких вот тухловатых шуточек?

В Тайной комнате смердело даже сильнее, чем в наше прошлое посещение. Василиск как гнил, так и продолжал гнить, а вот свежие трупы убитых мною магглов за прошедшее время изрядно завоняли. И вездесущие мухи… вились… ползали… Бр-р. Но когда я направил палочку, желая прибраться, Крауч меня одернул:

— Не тронь!

Моуди походил туда-сюда немного, поглядел на часы, поморщился и трансфигурировал какой-то обломок камня в кресло. Там, сидя, он молча дождался окончания действия оборотки и после того, как закончилось обратное преобразование, с удовольствием потянулся своим натуральным телом.

— Так, — как будто только сейчас он заметил, что я, переминаясь, стою перед ним на ногах. — Не стой. Садись! — Очередной камень за моей спиной превратился, на этот раз, в обычный стул. — Разговор будет долгий.

— Итак. Как тебе дуэль? Понравилась?

— Нет, — поморщившись, ответил я.

— Как ты оцениваешь свои навыки дуэлинга?

— Никак.

— Емкая и предельно точная оценка! Молодец, что легкие победы над неучами не вскружили тебе голову. Впрочем, ты получил отличный урок. Ну-ка, скажи мне свои ошибки.

— Я не знал заклинание щита против летящих предметов.

— Врешь.

— Не вру!

— Да ладно! А профессор Флитвик перестал на первом курсе учить заклинанию Вингардиум Левиоса? Оно уже, стало быть, приравнено к Непростительным? ”Только для сотрудников Аврората”?

”Черт! Он прав! Как же я так не догадался?!”

— Твоя беда, что ты тугодум. И что ты даже не хочешь начать думать! Не морщись!

— Но он реально знал больше меня! Чем мне было атаковать?

— Да хоть риктусемпрой! — разозлился смертожорец.

— Чем мне в бою может помочь заклинание щекотки? — с издевкой спросил я его.

— Риктусемпра Максима, — внезапно бросил в меня проклятие Крауч.

Ни среагировать, ни отбить нападение я не успел. Под заклинание щекотки я и раньше попадал — оно здесь вроде плевков из ручек жеванной бумагой или стрельбы резиночками в мое школьное время, но… Вот только Крауч мог додуматься использовать его как боевое!

— Попробуй колдовать! Ну! — скомандовал мне боевик Упивающихся.

И действительно, колдовать оказалось очень нелегко. Теперь, когда по телу пробегали непрерывные самопроизвольные судороги, палочка вместо отработанного жеста ступефая — куда уж проще-то, резкий короткий прямой взмах снизу вверх — рисовала кончиком какие-то ломаные синусоиды, а кривящийся в пароксизме смеха рот с трудом и несинхронно с движением палочки выдавливал наружу что-то вроде ”сту-ха-пха-хай”.

— Запомни, — продолжал лекцию Крауч. — Абсолютно все что угодно может стать оружием. Главное уметь им владеть. И владеть — только максимально эффективно. Понял?

— Да-ха-да-ха-ха-ха.

— Не расслышал!

— Да-ха, понял ха-ха-бя.

— Фините! — снял проклятье Крауч. — Осознал?

— Осознал, — кивнул я и помял левую ногу. Ее до боли свело, когда я согнулся от особо сильного приступа щекотки.

— В этом-то и проблема. Идиоты воспитывают идиотов, а кретины — кретинов…

— А тупые бараны — тупых баранов… — вспомнил я слова Снейпа.

— Силенцио!

— Ы…