Глава 18. Зов (1/2)
Сильное магическое истощение оказалось на редкость мерзкой штукой, чем-то напоминающей помесь похмелья с сотрясением мозга. Оставалось только благодарить всех богов и Мерлина за то, что Крауч помог мне добраться до факультетской бочки, иначе я имел все шансы грохнуться на пол и пролежать там как минимум до утра, когда бы меня стали искать. Правда, в дороге до гостиной чертов упиванец заставлял меня непрерывно зажигать люмос и тушить его ноксом:
— Зачем? — сквозь зубы выдавил я. — Разве я недостаточно выложился?
— Ты так хочешь в Азкабан? А если завтра в Хог заявятся авроры и проверят твою палочку приори инкантатем, что они там увидят? ”Ах! Вы только посмотрите! Такой молодой лорд, а уже вовсю кидается направо и налево Непростительными!”
— Но жертв же нет!
— Да?
— Но их же не найдут?
— А кто его знает? — с прозрачным намеком сказал Крауч. — Постоянная бдительность!
Откровенная угроза совсем не прибавила мне сил, чего нельзя было сказать про головную боль. Чтобы прочитать: ”молчи и делай, что тебе говорят, иначе сядешь за убийство!”, не нужно быть гением анализа. Короче говоря, от раздирающих мою голову резкой болью тяжелых мыслей и сильного магического истощения последние метры до кровати я преодолел по стеночке, а потом реально на карачках, ибо сил без подпорки стоять на ногах уже не было.
На следующее утро, отмахнувшись от приятелей, я сказался больным (и честно был им, по сути) и не пошел на занятия. Хорошо быть лордом, иначе не представляю, как бы я скрывал от Помфри и профессоров свое истощение, а главное, его причину. Получив заверения друзей, что конспекты они обязательно принесут и что усиленно догонять, как это пришлось делать после второго курса, мне будет не нужно, я рухнул обратно на кровать и уперся взглядом в потолок. Мне нужно было тщательно обдумать все произошедшее этой ночью.
Честно, собой я, мягко говоря, доволен не был. Ну не хладнокровный и безжалостный убийца я, увы. Во всех книжках попаданцы в орков режут эльфов, попаданцы в эльфов режут орков, попаданцы в людей — вообще все и всех подряд, даже если они в первой своей жизни духу не имели даже пьяному в стельку гопнику отпор дать или курице шею свернуть. А я… Ну нет во мне этой самой, воспетой во многих произведениях, легкости отъема чужой жизни. Даже не так, не в трепетном отношении к другим дело: защищая свое и своих, я пойду до конца. Не знаю, как сказать точно, но если проводить аналогии из животного мира — я не хищник, чья жизнь неразрывно связана с постоянными убийствами ради самого существования, но и ”уж лучше я буду травой покосной” тоже не про меня. Короче, я самый обыкновенный человек.
Также у меня спали розовые очки с восприятия Вальпургиевых ”рыцарей”. Можно сколько угодно, читая канон и фанон, восхищаться: ”Ах, чистокровные!”, ”Ах, аристократы!”, ”Ах, молодые бунтари!”, ”Ах, облитая грязью победителями проигравшая сторона со своей правдой!”… Угу. Вот только если то, что мне показал Крауч, было совершенно обычным делом среди смертожорцев, то какие они, к херам собачьим, рыцари? Шакалы и опарыши! Что бы там ни говорилось в рассказе Крэбба, с чего бы они ни начинали и к каким бы высоким целям ни стремились, сейчас Упивающиеся Смертью — это не революционеры и прогрессоры, а обычные террористы самого грязного и низкого пошиба, с руками по шею в крови. Ведь первых от вторых так легко и просто отличить: одни захватывают королевский дворец или хотя бы ”вокзал-телеграф-телефон”, а другие роддома и школы. Так что, как по мне, так Азкабан для Упивающихся — откровенная халява. Полностью солидарен с оригинальным Моуди: я бы их, пойманных на месте преступления, тоже ставил бы к ближайшей стенке, даже если эта стенка была бы их родовым мэнором. Эх, мечты, мечты… Не с моими обетами мечтать о массовых казнях. Хотя и очень теперь хочется превратиться в ”мангуста” и хорошенько пройтись по местному ”кублу”.
— А если с другой стороны посмотреть, — сказал я в пустоту комнаты, действительно перевернувшись в кровати на другой бок. — Не слишком ли я все переусложняю и драматизирую?
Магическое общество ментально сейчас находится в самом что ни на есть глухом средневековье. И не нужно смущаться от наличия таких вещей как душ, развитая пресса, великолепная логистика — каминная сеть и выборность главной должности в государстве, под названием ”министр”. Республики, они тоже бывают ой какие разные: и олигархические, и исламские, и аристократические. Последней, на мой взгляд, сейчас и является, по крайней мере официально, Магическая Британия. А так — средневековье средневековьем. Особенно это видно по тому, как разумно безжалостно построена судебная система. Средневековость сквозит через имеющееся различие в отношения суда к обычным и аристократичным семьям, безжалостность — в наличии смертной казни и полной ужасов тюрьмы. А разумность в чем? А в том, что, несмотря на логику процесса (несправедливо, положа руку на сердце, не наказывать тех, кто был в курсе совершаемых преступлений и, более того, пользовался их плодами) и личные предпочтения судей (месть за погибших членов семьи — святое дело), физическому уничтожению подвергались редко кто и очень дозировано. Многим более поздним, продвинутым системам чистки общества можно, как это ни парадоксально, только поучиться у средневекового общества гуманизму. ”Продвинутые” уничтожали и правых и виноватых просто по факту наличия всего лишь одного определенного признака, причем, не глядя на возможную полезность казнимых. Ну и остальные признаки дремучего средневековья тут наличествовали: жесткость детского обучения, культивируемая надменность и превосходство по типу происхождения, абсолютная патриархальность, равнодушное отношение власти к своим подданным, дикие запреты по религиозному принципу (а как еще назвать непростительные, которые на самом деле совершенно обычная магия?) и готовность к травле тех, кто непохож или болен (оборотней вполне можно сравнить с прокаженными)… Причем для средневековья все вышеописанное и многое другое было не порицаемыми проступками, а абсолютно ровной нормой. Поэтому, кстати, многие современные магглорожденные, типа тех же Криви или Грейнджер, так бесятся и совершают дико бредовые поступки. Они чувствуют свою абсолютную ментальную чуждость этому обществу, чувствуют себя натуральными… ну да, попаданцами, лучше и не скажешь, в классическое средневековье. Беда в том, что в силу возраста и горячности характера многие магглорожденные не могут мягко врасти в сложившееся общество (да и общество этого абсолютно не желает, тормозя ретивых магглокровок), поэтому другого выхода, как рушить стены вокруг себя у таких детей (и в будущем взрослых), нет.
А вот, кстати, и весьма немаловажное следствие такой политики. Дамблдор или кто там был до него, произвел инъекцию большого объема чуждых клеток в организм Магической Британии. И реакция организма — борьба с инфекцией, именно так можно расценить бунт последовавших за Волдемортом чистокровных. Не было бы именно Волдеморта, появился бы кто-то другой. Слишком уж традиционалисты и пришедшие извне разные, поэтому без разумной политики старых семей мира между чистокровными и магглорожденными быть не может. Разумной — это максимально быстро и жестко перекроить молодых магглорожденных под свои стандарты. Беда в том, что некоторые политики-”профессионалы”, такие как, например, младший Малфой, все только портят. Вместо того, чтобы превратить свои деньги, знания и шарм родового аристократизма в меч, которым отсечь у директора магглорожденных учеников, в будущем могущих стать опорой рода Малфой и основателями младших, подчиненных семей, он делает все наоборот, как будто играя в поддавки с Дамблдором. Пример, как можно и нужно действовать, невзирая на сданные тебе с рождения судьбой карты, можно взять с Тома Реддла.
Вопрос. Очень важный вопрос. А зачем вообще Дамблдор раскачивает Британское Магическое общество? Он же уже всего чего только можно добился. Или нет? Или он остался тем же фанатиком, что и в молодости, дружа (судя по некоторым намекам канона, чересчур близко) с камрадом Геллертом Гриндевальдом? Тогда дело совсем плохо. Фанатик он на то и фанатик, что может сделать все, что угодно.
— Эх, — выдохнул я, вставая с кровати, — радует только, что человеком, в пределе моих определений оного, я остался.
”А остался ли? — пришла мне в голову неожиданная мысль, от которой я сел обратно на кровать. — Родителей на глазах ребенка убил, а девочку пожалел. — От таких мыслей мне стало опять нехорошо. Самообман не сработал, и сквозь его легкий флер опять прогрызлась совесть. — Не убил. Молодец? Да ты просто красавчег! Настоящая икона милосердия! Но ведь и не спас же?! Дал умереть? Чем это отличается от убийства? Оправдываешься, что сначала думал, что это не живые, а трансфигурированные англичане? Не ври мне, я-то тебя насквозь вижу! Оправдываешься, что их бы все равно убили? То есть Барти, взрослых грохнув, ребенка бы вернул назад? Может, даже конфетку бы дал, да? Неужели ты не догадывался, что твое сопротивление только разозлит Крауча? И что, наказав тебя, он не отыграется еще и на оставшейся жертве? Извращенная логика, ты не находишь?
— А что, по-твоему, мне нужно было ребенка убить своими собственными руками? Хорошо тебе меня есть, постфактум! Раз ты такая правильная, сама бы все и делала!
— О да! Магглов вообще не нужно было убивать! Раз ты себя мнишь таким чистеньким и хорошеньким, то должен был стоять до конца!
— Но… Крауч меня тогда бы…
— Убил? Что, жизнь дорога стала, да? Вот и вся цена твоим ”высокодуховным” рассуждениям. Шкуру свою спасал, так и скажи! И еще. Сам факт даже мысленной постановки вопроса ”чья жизнь дороже”, сама попытка оценить — это уже обо всем говорящий факт. Да вы, батенька, оказывается, лицемер! И нечего тешить себя фальшивыми надеждами, что это ты такой хороший, ”просто попавший в тяжелые условия и поэтому вынужденный…”. Ты такая же тварь, как и они все! Кто бы ни послал тебя в этот мир, он отлично знал, что делал. Попал ты куда и должен был, прямо по адресу — в выгребную яму! Дерьмо к дерьму!
— Чертова совесть! Чертов Крауч! Чертов Волдеморт! Чертова Британия! Гореть бы вам всем в Аду! Хотя тут надо еще всем богам требы приносить, что меня запихнули не в русского мага! Что бы со мной сейчас было, заставь меня приносить в жертву своих?!