Глава 3. Ужасы осенней ночью (1/2)
Покушение на бедную Миссис Норрис прошло строго по графику. Вечером тридцать первого, в Хеллоуин, разбредающиеся после праздничного застолья дети получили отличное маленькое дополнительное шоу. Все были довольны и ничего не заподозрили, посчитав это очередной чьей-то тупой шуткой.
На разбор к директору по очереди дернули: рыжую пару — ибо репутация обязывает; Поттера с сотоварищами, ибо попались на месте преступления; меня, потому что у меня не оказалось алиби — я в это время бегал по складам с очередной задачкой завхоза; и еще пару каких-то студентов-неудачников. Разумеется, никто не сознался, а проведенное следствие ничего не установило, кроме ”шутки неизвестного ученика, чей факультет, когда все выяснится, лишится очень большого количества баллов”.
Из всего педсостава что-то нехорошее почуял только Дамблдор, но даже он, задумчиво водя палочкой над тушкой кошки, не мог до конца быть ни в чем уверенным. Все же во всех трактатах написано, что взгляд василиска убивает, а не парализует до окаменения. Это сбивало директора с толку, ну а всем остальным было откровенно пофиг.
Не заметил я и проявлений страха, о котором так много говорилось в каноне. ”Это магический мир! Тут все может быть. Никто не умер? Пострадала только гадская кошка клятого завхоза? Ну и хрен с ней, и с Филчем заодно!” — приблизительно так думали и говорили дети. Только магглорожденная Грейнджер и маггловоспитанный Поттер заволновались, и то тут скорее дело в той жути, которой они насмотрелись на смертинах и которую дополнительно поднакачал им добрый дедушка Дамблдор.
Лишь Филч, которого опять судьба наказала ни за что, потерянно бродил по замку и устраивал лютые отработки даже мне, не то что обыкновенным гриффиндорцам. Пришлось, чтобы хоть чуть-чуть успокоить мужика и заодно спасти свои руки и ноги от переработки, сказать по секрету, что у меня есть мера реагента, нужного для эликсира оживления. Зря я это сделал. Пока я не плюнул на канон и не принес ему один фиал с отваром мандрагоры, мне совершенно не давали проходу. Одно успел сделать: после того как отдал склянку стоявшему на низком старте в Больничное крыло мужику, упросил его не упоминать меня, чтобы не плодить лишних слухов.
Впрочем, за канон я волновался зря. Мадам Помфри и внештатный зельевар Хогвартса профессор Снейп, при участии директора Дамблдора, постановили, что ”найденный среди конфискованных предметов” ингредиент очень хорошего качества, поэтому глупо расходовать его даже на самую лучшую кошку в мире. Вон вырастут в теплицах учебные мандрагоры — и вперед. Тем более ингредиент дорогой, в продаже его сейчас почему-то нет, и в кладовых Хогвартса он закончился. А вдруг что с ребенком случится? Ну а если у мадам Спраут ничего не получится с выращиванием, то кошку обязательно приведут в порядок ближе к лету.
Как я и думал, не нужно никому знать, что у меня есть некие стратегические запасы. Тем более, раз детей промариновали до лета в каноне, значит, так было нужно Дамблдору. В конце концов, найти пять-десять доз мандрагоры для отвара не проблема в планетарном масштабе. Но сделано это не было. А если так, то тогда не буду делать этого и я. А то еще запишут в Наследники. Нет? Да как нефиг! Логика здесь будет проста и пряма, как рельс: ”Раз ингредиенты подготовил заранее, значит или знал, или сам все и сделал!”
Собственно говоря, первая волна паники наступила только после не отмечаемых англичанами ноябрьских праздников, когда в Больничное крыло внесли Колина Криви. Как и в каноне, бедному Коле не только пришлось каменной тушкой прилечь до лета на мягкие матрасы, но еще и Дамблдор засветил ему раритетный снимок, лишив молодого колдографа престижной премии и всемирной известности. Ведь далеко не каждый репортер магического мира может похвастаться колдографией тысячелетнего василиска, тем более василиска того самого Салазара Слизерина.
Где-то через пару дней после этих событий мне пришло очень интересное и, не скрою, приятное письмо. Нет, я и до этого получал письма. Пришлось регулярно переписываться с Крэббом, который потихоньку выжимал из меня подробности моей жизни в Хоге и летнего отдыха. Я, как мог, пока умудрялся скрывать самые важные факты, однако на прямой вопрос: ”Действительно ли ты виделся и беседовал с ним?” — пришлось дать четкий и недвусмысленный ответ ”Да!”.
Так вот, письмо это было от моего нового лучшего друга Гильермо Риккардо де Лусеро-и-Кармона. Парнишка успешно пережил жестокую порку, которую любимому наследнику по возвращении устроил отец, залечил следы от кнута крестного (жестко!) и почти оторванные уши (постаралась старшая сестра), высушил рубашку от слез матери и с опозданием отбыл в Эскуэла де ла Магика — испанскую школу магии.
Помимо множества веселых историй, описаний и колдографий испанской школы и детишек, учащихся в ней, Рик не обошел стороной и мое проклятье.
”…Как и обещал, я расспросил по поводу твоего вопроса и родителей, и преподавателей, — малыш уже отлично знает, что не все тайны следует доверять переписке. Молодец! Вот только продолжение письма просто на корню вырубало всю невеликую конспирацию. — В итоге вот что я узнал. Прямого способа снять проклятье нет. Однако можно его попытаться обмануть. Самым лучшим способом для тебя является отречение от рода. Ты потеряешь магические дары, зато по магическим законам у тебя не будет отца вообще. Таким образом, проклятье либо спадет, так как невозможно убить несуществующее, либо будет ждать исполнения — момента, когда твой несуществующий отец умрет или будет убит тобой, то есть оно станет абсолютно безвредным. В этом случае твой отец, старший в роду Крэбб, может обратно принять тебя, но не как сына, а как младшего члена рода. Если ты единственный в семье, то автоматом после его смерти станешь следующим лордом. Правда, есть шанс, что проклятье среагирует на факт как бы смерти твоего магического отца, и ты мгновенно станешь сквибом. Шансы здесь неизвестны, но они есть…”