Глава 18. Беседа с Темным Лордом (1/2)

Выступление мое прошло… сложно. Надеюсь, что высказанные мною идеи дойдут до адресатов. Логика тут простейшая. Как будет думать лорд Малфой после того, как ему передадут содержание разговора? С одной стороны, перед ними, взрослыми смертожорцами, малыш Крэбб показывает себя ярым сторонником Темного Лорда. С другой стороны, перед детьми он яростно искренне пропагандирует древние порядки. Значит, что? Значит, Крэбб в личной встрече перед ним и отцом притворялся. А если перед ними он притворялся, то в действительности Крэбб-младший не является последователем Темного Лорда, как, впрочем, и Дамблдора. И вообще, по политическим воззрениям он, то есть я, являюсь разумным консерватором-центристом. Надеюсь, Малфоя я просчитал правильно и он действительно хочет порвать с Волдемортом, иначе меня ждут серьезные неприятности. Конечно, после возвращения Темного Лорда и созыва Ближнего круга Малфой попробует взять меня за яйки, угрожая передать хозяину мои крамольные речи, но тут есть один, неизвестный блондину, нюанс.

Ладно, как бы там ни было, будем считать, что проведенное собрание решило часть моих проблем. Но, как это часто случается, совершенно неожиданно создало несколько новых.

Во-первых, отношение на Хаффлпаффе ко мне слегка охладело после лекции о пользе сотрудничества с Волдиком. Пришлось объяснять еще несколько раз, правильно расставляя акценты на том, что я не хочу ничьей смерти и лучше нам вообще не лезть в войну. В итоге поверили все, даже Сьюзен Боунс. Вроде бы.

Во-вторых, на меня обиделась мадам Пинс потому, что из-за моей ссылки на Кодекс Хогвартса ей теперь приходилось постоянно сопровождать к нему то одного, то другого любопытствующего студента, а остальные в это время устраивали бардак в общем библиотечном зале.

В-третьих, ко мне стали по-другому относиться на Слизерине. Не хуже, не лучше, а… серьезнее, что ли. Образно говоря, из разряда ”наш паренек, хоть и придурковатый слегка” я перешел в разряд ”единомышленник и возможный союзник, но себе на уме”, а это уже совсем другой коленкор. Такие оттенки аристократы чувствуют очень тонко.

Ну и самое серьезное. Волдеморт. Придется идти к нему, каяться.

Быть может, кто-то мог бы мне попенять за то, что я вот так вот эгоистично собираюсь идти в услужение к страшному злодею, убийце и прочая, прочая, прочая. Но я не маг, я не англичанин. Этот мир для меня чужой и чуждый. Была бы Магическая Россия, то еще поискал бы варианты, а так… Какое мне вообще дело до всего этого? Магглорожденные, грязнокровки, благородные — все они для меня на одно лицо, так что я могу спокойно ценить только свою шкуру и жизни тех, кто станет мне по-настоящему близкими людьми. Это пока таких у меня нет, но в будущем — обязательно появятся.

”А еще окружающий меня мир — это не книга, не фильм и не компьютерная игра. Возможности перезагрузки здесь нет. Поэтому следует тщательно продумать разговор. Наверняка, вопрос про то, как именно его раскрыли, Темный Лорд задаст если и не самым первым, то в числе первой пятерки точно. И если ответ ему не понравится, то я получу за свою догадливость непростительное в рожу. И будет это не круцио, и хорошо, если империо”.

Кстати, о непростительных. Случился у меня в один из вечеров в Выручай-комнате полный мозговой ступор в переводе учебника по ритуалистике (и это еще хорошо, что я догадался у Диггори брать напрокат заколдованное перо, которое перерисовывало магические схемы; хорош был бы я, ошибившись в копировании, скажем, круга призыва демона). Задолбало все, и я, в качестве легкого чтива, попросил у библиотеки максимально полную информацию о непростительных заклятьях. Не получив ничего, я догадался, что термин ”непростительные” — политический, а не академический, поэтому следующий запрос звучал: ”Наиболее полная информация о заклинаниях Авада Кедавра, Империо и Круцио. На английском языке”. В результате я получил: тонкий свиток, одиночный лист пергамента и около двадцати толстенных томов.

Начал я с самого необъемного. На пергаментном листе описывалось происхождение и действие заклинания Авада Кедавра.

Авада Кедавра имела ближневосточные корни. Иудейские маги издревле были мастерами в големостроении. И, конечно же, применяли их в бою, причем, естественно, не только против чужаков, но и против друг друга. В связи с тем, что глиняные куклы получались весьма и весьма небыстрыми, основное свое применение они нашли в стационарных защитах замков и поместий. Магглы переняли это в виде увлечения украшательством присутственных мест скульптурами. Впрочем, глупо думать, что желание и возможность создать себе каменного помощника, а соответственно и способов противодействия ему, пришла в голову только еврейским магам. Вспомнить хотя бы ту же Терракотовую армию… Просто до Магической Британии в свое время дошел именно древнеарамейский вариант: ”уничтожаю мертвое”.

Заклинание Авада Кедавра изначально предназначалось для уничтожения, говоря современным языком, управляющих контуров силикатного робота (то есть глиняного голема). Аналогично авада действовала на любое живое существо (а если попадала в неживое, то уничтожала функциональное назначение или действие предмета). В заклинание изначально были заложены избыточные мощности по преодолению защитных контуров, поэтому в применении оно очень энергозатратно. Впрочем, в те времена его никто даже и не думал применять в тактическом боестолкновении. А при долговременной осаде вокруг объекта все равно строились различные накопительные контуры, подпитывающие магов-штурмовиков, так что магии хватало.

Только потом, в более поздних веках внезапно обнаружили, что для сильного мага использовать аваду в бою весьма удобно из-за ее способности пробивать любые магические щиты. Против магглов ее никогда не использовали из-за чрезмерных затрат магии на простейший результат. Убить можно гораздо проще, кинув в маггла, к примеру, тяжелый камень левиосой.

Свиток рассказывал о действии заклинания Империо. Опять же — ничего сложного и интересного. Магически подделывая эффект импринтинга, человека на биохимическом уровне заставляли выполнять нужные заклинателю действия. Большая часть свитка была посвящена способам и возможностям противостоять этому заклинанию. Среди них пресловутая ”сильная воля” была далеко не самым простым и очевидным. Как немного презрительно отмечалось в свитке, существует огромное количество более простых и гораздо более действенных способов по взятию человека под контроль.

Методом исключения, огромная кипа книг посвящалась заклинанию Круцио. Я открыл первый том и чем дальше читал, тем больше офигевал от того, какой ценности бриллиант совершенно случайно нашел среди обычного гравия.

Давным-давно в исследованиях способов повышения уровня магической силы наступил критический момент. Все мыслимые и немыслимые варианты были опробованы и признаны безрезультатными. И тогда многим магам независимо друг от друга пришла в голову одна и та же мысль: ”Если нельзя повысить силу, то, быть может, можно улучшить ее качество? Если нельзя превратиться из обычного мага в великого, то, быть может, можно стать из обычного мага способным или даже одаренным?”

Идея оказалась стоящей. Весьма кстати среди магглов начали появляться философские течения и некие дисциплины, практика которых у магов способствовала настройке ядра. Что-то похожее сделал для меня, взмахнув палочкой, Слизерин.

Беда в том, что маггловские стоицизм, отшельничество, мученичество, умерщвление плоти и прочие ограничения, накладываемые на мышление или стиль жизни, волшебникам не нравились ни в каком виде. Зачем вообще нужна тогда сила, с такой-то жизнью?

Проблема решилась с помощью долгой, серьезной и кропотливой исследовательской работы. После серии экспериментов, выяснив, какие именно изменения вносит в тонкие материи выбранная линия поведения, маги создали определенный ритуал. Ритуал мученичества, который позволял при правильном применении улучшить связь волшебника с его магией.

Конечно, никто и никогда не собирался использовать круцио как пыточное заклинание. Более того, пострадавшей стороной в этом ритуале является именно субъект, а не объект проведения. Именно проводящий ритуал получает некоторые повреждения психики, поэтому частое применение круцио нежелательно, а получение — бессмысленно. Из-за этого раньше круцио обычно применяли внутри чистокровных семей родители на детях, дети потом на внуках, внуки — на правнуках и так далее, пока смысл действа не потерялся в веках и не выродился в обычное наказание. В библиотеке Выручай-комнаты содержались полные данные о способах, возможностях, противопоказаниях и частоте применения. Да, да — эти самые тяжелые тома. Похоже, последний Темный Лорд где-то узнал назначение ритуала. Он решил усилить своих солдат, стал практиковать его слишком часто, совмещая полезное с полезным, и в итоге быстро поехал крышей, превратившись в маньяка-садиста.

Итак, вернемся к Волдеморту. Как же мне объяснить мои знания? Пожалуй, только подсказкой Основателей и своими родовыми магическими дарами. А когда? Тут как бы не опоздать…

Точного времени встречи Гарри и Томми я не помнил, но то, что все события произошли прямо перед экзаменами или в течение их сдачи, знал. Так что за недельку до официального начала экзаменов — самое то, что надо будет. И сломать канон не смогу, вряд ли Волдеморт прислушается к какой-то школоте: он и взрослых-то магов с их мнением известно на чем вертел. Однако если все пойдет как пойдет, в следующий раз он мое мнение оценит выше.

Начать приватный разговор с Квирреллом оказалось совсем несложно. Просто в один из дней, когда ЗОТИ стояло у нас последним уроком, я слишком долго собирал в сумку свои конспекты, тогда как остальные дети просто рвались наконец-то закончить учебный день. В результате я запланировано оказался последним. Обратно достав из сумки чернильницу и лист бумаги, я глубоко вздохнул и начал:

— Профессор Квиррелл?

— В-вам что-то неясно и-из лекции? Ч-что в-вы хотите с-спросить, мистер Крэбб?

— Нет. Я, если это так можно назвать, по личному вопросу. — Тем временем на листе бумаги я написал: ”защитите кабинет от прослушивания и вторжения” — и показал учителю. Тот в удивлении поднял брови, к чему-то прислушался, согласно кивнул — и щелкнул пальцами. Дверь за моей спиной с громким хлопком закрылась, отрезав потенциальный путь к отступлению.

— Итак?

— Рад встретить вас, милорд, — склонился я на одно колено.

— Я не понимаю вас, — куда-то делось заикание. Похоже, когда Квиррелл волнуется, внимание к деталям маски у него пропадает.

— Да-да. Милорд. Я все понимаю, но сейчас, когда вы прикрыли нас от наблюдения…

— Если вам не ясно про вампиров… — начал было Квиррелл, но я его перебил.

— Ну да. Так я и поверил. Волшебник, владеющий беспалочковой невербальной магией, имеет какие-то проблемы с вампирами! — приподнявшись с колен, прокомментировал я.

— Я не понимаю…

— Дай мне поговоритс-сь с-с-с ним…— послышался шепот третьего участника разговора.

— Что? Но, господин… Да, господин!

Квиррелл еще раз щелкнул пальцами, похоже, усиливая защиту, после чего повернулся ко мне и начал разматывать свой тюрбан. Мда. Не Аполлон и не Нарцисс, в мифологическом смысле если. Конкурс красоты ему не выиграть никаким образом, разве что авадой избавиться от всех остальных претендентов. Но для Темного Лорда это вполне естественный путь, так что…

— Юный Крэббсш, как я понимаю? — и по новому щелчку его пальцев моя палочка вырвалась у меня из сумки и прилетела в ладонь одержимого. Немного смешно, как ему приходится выворачивать руки. — Как ты узнал меня?

Понимая, что от очередного посещения загробного мира меня отделяет лишь щелчок пальцами, я поторопился ответить быстро и понятно:

— Аура смерти и аромат светлой крови.

Темный Лорд немного расслабился.

— Ах-ш-ш, да. Крэббы. Некромантия и магия крови. Отличный набор настоящего темного мага. И чшто же ты хочеш-ш-шь мне сказать? — и одновременно с вопросом таранный удар в мою ментальную защиту.

— Лорд Волдеморт, — опять я склонился на одно колено. — Я хотел бы попросить у вас совета, в меру собственных сил расплатиться за него, а также обратиться с одной просьбой, исполнение которой совсем не составит вам труда, а только принесет определенное удовлетворение.

— Хм… У тебя интересная печать. Такую накладывает сам Хогвартс-с-с. Даже директору такое не под силу. Я не смогу прочитать твои мысли, но ты все равно не сможешь мне соврать! Отвечай только ”да” или ”нет”! Говори! Тебя послал Дамблдор? — и моя же палочка наставлена на меня.

— Нет!

— Кому-нибудь говорил обо мне?

— Нет! Я никогда и никому не говорил…

— Кто тебя надоумил, послал или попросил встретиться со мной?

— Никто!

— Знаешь ли ты о моих планах?

— Возможно.

— Что значит ”возможно”?

— Ваши планы наверняка знаете только вы.

— Правильно. Хорош-ш-ш-шо. Знаешь ли ты что-нибудь, что может угрожать мне?

Вопрос-то сформулирован коряво, и любой другой бы ответил на него легко, но именно для меня такая формулировка предельно неприятна. Конечно, я знаю, что может тебе угрожать. Это канон, Поттер, Дамблдор. Но так ответить нельзя, значит, придется изворачиваться:

— Возможно.

— Что?

— Это долгий разговор, и именно ради него я пришел к вам, милорд.

— Ты никуда не торопишься! Рассказывай.

— Понимаете, я уже давно чувствовал присутствие некоего… м-м-м… ваше присутствие, милорд, но не понимал, что именно вам здесь нужно. А потом я подслушал разговор Поттера про Фламеля и философский камень, который якобы хранится в нашем замке. И тогда я понял, что вас заманивают в ловушку.

— Объясни, что значит ”якобы”?

— Я поставил себя на место бессмертного, подумал, как я буду хранить самое важное свое творение, и понял, что вся эта история рассчитана на крайне нуждающегося в камне человека. Человека, который хватается за соломинку. Первый вопрос. Вообще, кто знает, как в действительности выглядит Фламель? Никто. Кто знает, кроме Фламеля, как выглядит философский камень? Никто. Может, это ни разу и не камень? А может, жидкость? Или вообще кость? А кто докажет, что камень истинный? Никто.

Второй вопрос. Кто такой Дамблдор, чтобы доверять ему основу своей вечной жизни? Победитель темного лорда? За почти семьсот лет жизни Фламель был современником нескольких темных лордов и, соответственно, нескольких их победителей. И где они все? А Фламель жив и здоров. И уж совсем смешно, что Дамблдор и Фламель совместно исследовали свойства камня и эликсира бессмертия. Дамблдор не зельевар! Я бы еще поверил в нашего декана, то есть декана Слизерина, но никак не в Альбуса Дамблдора.

— И ты думаешь, что Дамблдор отважился соврать в таком вопросе?

— А кто его раскроет? Только Фламель. А Фламелю на это плевать. Скорее всего, он подумал, что это такая хитрая попытка выманить его из убежища, которых он за свою долгую жизнь навидался тысячи. Тем более, поди, нигде, кроме наших энциклопедий, такого не написано.

— Хм. Резонно. Но гарантии ты дать, конечно же, не можешь? Все это только твои измышления, не так ли?

— Да. Но, на мой взгляд, защита Хогвартса намного слабее защиты банка Гринготтс. Директор ждет вас, милорд.

— Дамблдор — старый дурак и никогда не догадается, что я…

— Я советую, — перебил я самого Темного Лорда, — вам тогда попросить в библиотеке книгу ”Одержимые. Основные признаки и методы изгнания” за авторством таких никому не известных магов, как некто Г. Гриндевальд и А. Дамблдор. 1931-й год издания.

Волдеморт задумался так сильно, что даже не наказал меня за непочтительность.

— То есть ты настаиваешь, что это ловушка?

— Да, — ответил я чистую правду.