Глава 15. Ни одно доброе дело не останется безнаказанным (1/2)

— Фините.

Очнулся я ради разнообразия не в Больничном крыле, а прямо там же, где меня сразил ступефай профессора. Уизли уже не было, то есть его, похоже, унесли, студентов тоже разогнали. Рядом со мной стояли деканы Спраут и Флитвик. Выражение лиц профессоров было… нечитаемым.

— Пойдемте, Винсент, — поманила меня Помона. — Хоть я и была против, но директор приказал отвести вас в карцер, до начала разбирательства.

”Очешуеть! В Хогвартсе есть тюрьма! Интересно, а кто, кроме меня, туда попадал в последнее время? Может, Уизли?” Подумано — сделано, спросить такое у своих конвоиров я не постеснялся. Помона недовольно пожевала губы и сказала, что последним посетителем карцера был Хагрид. ”Весело. Не Реддл. Не Мародеры. Не Уизли”.

— Итак, мистер Крэбб, расскажите нам, что и почему вы устроили? — спускаясь в подземелье, начал расспросы декан Рейвенкло.

И я начал свой длинный рассказ, напирая на гнусный беспредел, творимый Близнецами, свою выдержку, попытку договориться, равнодушное молчание воспитателей и покинувшую нас Салли-Энн. И Флитвик, и Помона в ответ на мои рассуждения согласно кивали головами, причем выходило у них это очень смешно. То, что нравилось Флитвику, не нравилось Спраут, и наоборот. На вопрос Флитвика, зачем я испортил его трофей, я ответил давно уже сформулированной фразой:

— Простите меня, профессор, но той палкой, что вы мне дали, только ленивых домовиков наказывать. Человеку это — что слону дробина. Поэтому я решил, что если немного изменить ритуальный предмет, то он сохранит свои свойства наносить магу тяжелые раны.

— Часть своих свойств он все равно потерял, — задумчиво произнес профессор. Видимо, ему с профессиональной точки зрения стало любопытно, как влияет механическое изменение формы магического предмета на его свойства.

— Я учел это и поэтому смазал дубинку смесью из драконьего навоза, неразбавленного гноя бубонтюбера, соли и перца.

— Однако, — удивился он.

— Надо будет предупредить Помфри, — пробормотала Спраут.

— И рассказать Северусу, он оценит, — добавил Флитвик.

— И все же, мистер Крэбб, как же так? Вы же нарушили правила…

— Как это ни парадоксально, я не нарушил ни единого правила школы. Я не колдовал в переходах, в отличие от гриффиндорцев…

— Но нападение на ученика? Вы бы убили бы его!

— Нет, профессор. — Помона с удивлением посмотрела на меня. — И спасибо вам за то, что остановили. Выйти из этой ситуации не потеряв лицо я мог только по трупу Уизли в Азкабан. А так, все довольны, все живы…

— Но все равно, как-то это грязновато… Отравленное оружие, нападение не по дуэльному кодексу, неконвенционное оружие…

— Профессор! Разве вы не понимаете меня? Разве не помните этого восхитительного чувства? Победить противника сильнее тебя, не нарушая формальных правил? Отравленное оружие — так их двое. Нападение из-за угла — так они на меня тоже не ”иду на вы”! Неконвенционное оружие? А была объявлена дуэль? Да за такую дуэль общество подвергло бы их остракизму! А что в сумме… Уж вам, как бойцу и имеющему в предках гоблинов, как никому другому должно быть известно, что оружие куется для битвы! Клинок должен пить кровь, а не висеть на…

Я не успел даже моргнуть, как оказался прижатым к полу. Слишком крупная и сильная для такого маленького тела рука крепко сжала меня за горло. ”Какие у него острые ног… когти!” — на автомате подумал я.

— Запомните, мис-с-с-стер Крэбб, — практически на парселтанге зашипел полугоблин, скаля зубы в недоброй ухмылке. Черты лица его сильно заострились. Я только сейчас понял, что до этого никогда не видел, чтобы Флитвик в улыбке так широко растягивал губы. А показать там было что: плотный, как у людей, ряд острых, как у гоблинов и дикарей-людоедов, клыков заставил бы уважительно покивать головой и акулу. — Никогда, если вам дорога ваша жизнь, не упоминайте при гоблинах текущую из ран кровь. Никогда! Ясно вам? — для лучшего протекания мыслей меня слегка ударили головой об пол. В это мгновение я понял, что высшая справедливость все же существует. Не далее как пять минут назад я так держал Уизли, и вот сейчас сам лежу на его месте.

— Филиус, — осторожно, в успокаивающем жесте Помона положила свою ладонь на плечо декана Рейвенкло. — Хватит.

”Здорово. Она успокаивает не меня, а Флитвика. Похоже, я только что капитально облажался!”

Гоблин — какой он, к черту, ”полу” — отпустил меня и отошел чуть в сторону, а миссис Спраут не заставила меня ждать объяснений:

— Те гоблинские восстания, которые вы изучаете, — не снимая своей руки с плеча коллеги, начала она свой рассказ, — это именно что восстания. Об истинной войне с гоблинами, что была еще до Мерлина, вы найдете информацию только в архивах. Победа над гоблинами стоила людям — магам и магглам, хотя волшебники о последних сейчас стараются забыть — рек, морей и океанов крови. Война шла за место под солнцем, за выживание расы, то есть — на уничтожение. Наша магия тогда была еще не такой сильной, оружие и в подметки не годилось выкованным на подземном огне шедеврам гоблинов и гномов. Единственное, чем мы могли победить, это нашей кровью. Гоблины настолько кровожадны, что пролив кровь единожды, мгновенно от нее пьянеют и не могут остановиться. Они, как ворвавшийся в овчарню волк, будут убивать, убивать, убивать и убивать до тех пор, пока вокруг не останется ничего живого. Именно благодаря этому пороку люди и победили тогда. Выводя на поле боя стариков и калек, подставляя их под гоблинское железо, воины сами оставались на стенах. Со слезами на глазах ждали. Ждали, когда, пролив кровь искупительных жертв, гоблины потеряют разум и прорвутся вперед, стараясь убивать еще и еще. Опьяневшие от крови, они, не считаясь с потерями, лезли на замковые стены или на крепкие людские копейные построения и сотнями гибли на них. Сейчас гоблины старательно скрывают эту свою черту, но и дразнить их попусту не надо. Напоминать гоблинам, действительно злым и кровожадным существам, о том, что они не могут больше лить кровь и колдовать, это тягчайшее оскорбление. Древнее приветствие: ”И пусть на ваших руках кипит кровь ваших врагов!” — сейчас звучит обидной насмешкой и вызовом их самоконтролю. В свое время только то, что Флитвик получеловек, спасло его от казни. Захоти чистокровный гоблин стать дуэлянтом, да что там ”дуэлянтом”, прямо скажем: ”боевым магом”, его убили бы на месте. — Короткая речь декана раскрыла мне глаза на причины случившегося.

— Прошу прощения, мистер Крэбб, — извинился восстановивший контроль над собой профессор, однако холода и надменности в его голосе хватило бы на десяток Снейпов. Похоже, теперь мои отношения с деканом Рейвенкло резко испортились. Надеюсь, что не непоправимо.

— Твоя камера, Винсент. Располагайся и ни в чем не отказывай себе, — открыла передо мной дверь Спраут.

Я зашел внутрь кельи. Ведро в углу, охапка сена, окон нет. Спартанская обстановка и сильное магическое давление. Палочку, естественно, тоже забрали. Последний свет исчез за закрытой с той стороны деканами дверью. Потирая шею, ну и хватка у него, я прилег в кучу сена.

Я очень, очень сильно был собой недоволен. ”Совсем забылся? Чужая кровь на руках, как гоблину что ли, в голову ударила? Спокойнее нужно быть, скромнее. Иначе тебя быстренько к своим рукам приберет либо зеленомордый, либо длиннобородый. Да еще и Флитвика обидел. Что за день такой? Чертовы Уизли, все беды от них!”

Незаметно я заснул. Снилась мне полуголая Дэвис в кожаном БДСМ-прикиде, которая домогалась меня, обещая за ночь с мной привести всех остальных Уизли на разделку на мясо. Похоже, гормоны пробуждаются, и меня вскоре ждет весьма непростое время.

Долго в темноте меня не держали. Я успел хорошо выспаться, проголодаться и один раз на ощупь сходить в ведро, как дверь моей камеры открылась.

— На выход, — светя в лицо факелом, сказал Филч.

Молча, без обещаний распять на кресте, розог, порок и цепей, мы с Филчем дошли до кабинета директора. Кабинет ощутимо прибавил в размерах, потому что внутри него сейчас находилась весьма и весьма представительная делегация.

Итак. От преподавательского состава присутствовали все деканы и директор; с удивлением обнаружил затесавшихся в уголке Хагрида и Квиррелла. Любопытно Темному Лорду, похоже, стало, в его времена такого не было. От попечительского совета — лорд Малфой. От Аврората — одноногий Моуди. Родители учеников: оба рыжих Уизли, с ненавистью смотрящих на меня, и ширококостный, невысокий, лысый шатен с роскошными бакенбардами. Мистер Крэбб-старший — узнал я по памяти отца Винсента Крэбба, то есть сейчас — моего отца.

Были и школьники. Восемь старост факультетов и один Хогвартса, а также несколько свидетелей моего выступления, включая сюда и всех пятерых девочек. Еще были несколько взрослых магов, которых ни я, ни моя память не опознали.

Началось судилище с мягкого увещевательного монолога директора Дамблдора, который смогли выслушать, не скривив кислую мину, только преданные Альбусу до печенок члены Ордена Феникса.

Потом слово дали мадам Помфри, которая озвучила поставленный Фреду Уизли диагноз. Если перевести его с медицинской латыни на нормальный язык, то получается, что у Фреда серьезное проникающее ранение брюшной полости со средними, но излечимыми повреждениями магического ядра из-за применения мной в качестве оружия ритуального предмета. В Больничном крыле мистер Уизли проведет не меньше месяца.

Потом дали слово старшим Уизли. Полились ”бедные мальчики”, ”обычные детские шалости”, ”смертожорское отродье”, ”попытка убийства”, ”в Азкабан на Поцелуй”, ”преданность делу света”, ”тяжелое ранение” и почему-то еще ”тяжелое материальное положение”. Это они что, денег вымогают за молчание? Услышав такой открытый намек, даже лорд Малфой поморщился.

Потом слово дали мне. Я стесняться не стал и зашел сразу с козырей. Рассказал про временную гемофилию, обретенную с помощью кондитерских изделий, вышедших из кривых рук вот этих вот Уизли (при этом мой отец кинул на рыжих такой яростный взгляд, что мне стало понятно, чьи жизни будет просить Крэбб-старший, когда лорд Волдеморт вернется). Продолжил про подвешивание почти голым в Большом зале — тут в лице изменился Снейп. Не забыл и бедную Салли-Энн Перкс. Даже предоставил воспоминания в омут памяти.

Глава попечительского совета лорд Малфой, посмотрев вместе со всеми мои воспоминания, пристально взглянул на директора. Похоже, истинной подоплеки событий он не знал, или знал, но очень сильно приглаженную версию.

Тем временем я закончил свой рассказ, описав договор с Уизли, нападение и попытку защитить девочек.

— О чем он договаривался с вами, мистер Уизли? — спросил Малфой у почти лишившегося своей зеркально похожей половины Близнеца.

— Ни о чем мы с ним, — начал с паузами для реплик отсутствующего брата отвечать Уизли, — не договаривались. Он просто приказал нам. Не трогать первокурсников. И второкурсниц. Кроме гриффиндорцев. А на ком нам испытывать свои товары? Мы честно. Испытывали это на себе. Сначала. Но нас мало. А мы хотим после школы открыть магазин. Не платить же за испытания деньги?

В народе ходит поговорка, что простота хуже воровства. Вот и слушатели от такой борзоты все как один просто опешили. Даже Дамблдор укоряюще покачал головой. Похоже, Уизли всех возрастов ждет хорошая порка. Глядя на родителей учеников, уже вдохнувших в легкие воздух для словесной, пока, атаки, директор тут же снял с Гриффиндора баллы. После чего, не давая сказать родителям ни слова, начал опрос свидетелей.

Свидетели мою версию полностью подтверждали.

В итоге высокий суд, после некоторых кулуарных совещаний, которые проводились с глазу на глаз Альбусом и Люциусом, постановил, что ”ученик Школы чародейства и волшебства мистер Винсент Логан Крэбб совершил нападение на ученика Фреда Уизли с целью нанесения серьезных увечий из побуждений личной мести, использовав в качестве предлога защиту учениц Хогвартса от недобросовестных и опасных шуток”.

Какое наказание по магическим законам светило мне с такой формулировкой приговора?

Да собственно — никакое. В вину мне поставили лишь, говоря маггловским языком, превышение меры разумной самообороны. Уизли-старший было заикнулся, что месть как мотив преступления только усугубляет вину и утяжеляет наказание, но на него так уничижительно посмотрели все остальные взрослые и часть детей, что он осекся и замолчал. В магическом мире, одной ногой прочно стоящем в средневековье, а другой — чуть ли не в родоплеменном строе, месть — дело весьма естественное и уважаемое. Плюс магические клятвы и обеты, приводящие к тому, что не отомстивший кровнику получает печать предателя крови… В общем, по всем старым понятиям я был чист.

Но то — по старым. А по современным, которые продвигал Дамблдор, осудить не осудить, но наказать меня, заодно чтобы другим было неповадно, все же требовалось. Как именно? Предложений было много.

Для начала, отчислить из Хогвартса. На такое предложение Уизли даже сдержанный лорд Гринграсс (судя по тому, как к нему жалась Дафна, это был именно он) покрутил пальцем у виска.

— Быть может, раз он так любит сражаться, мальчику еще раз сменить факультет? — предложил Дамблдор