Глава 3 (2/2)

Эйван отшатнулся буквально на шаг, и Мирабелль, чуть не плача, прижала ладони к груди, запоздало испугавшись — за него.

— Извини! — растерянно затараторила. — Тебе не больно?

Выглядел он невредимым, но вдруг… Хотя сил у неё много, не должна ранить, но, но...

Эйван, судя по тону, ругнулся незнакомыми словами сквозь зубы и, отстранив её от двери, вышел, направившись куда-то прочь. Мирабелль растерянно замерла в дверях, проведя ладонью по юбке, неловко оглаживая ткань. И чего она упёрлась? Плохо, но, наверное, не настолько, чтобы его расстраивать? Но и он её испугал. А она резко среагировала, он теперь злится?

Мирабелль растерянно перевела взгляд, наткнувшись на стражника у стены, и вспыхнула от стыда. Наверняка всё слышал. Надо сказать, пусть заменят. Вот таких слухов точно ей не хватало.

***

Атэнэйс и Марисса, к счастью, не задавали лишних вопросов, когда она не только вернулась вся взъерошенная, но и захотела переодеться. Мирабелль ощущала неуютно, и смена наряда помогла перестать ощущать, будто её всё ещё сжимают. Кажется, то платье она вряд ли снова наденет. Кулон, впрочем, оставила — он всё ещё миленький, да и она хотела показать леди Алекто, что оценила её подарок.

На Совете традиционно присутствовало десять человек, не считая членов королевской семьи. Если Мирабелль приходилось бывать на каждом собрании, то Кларабелль обычно делала это по своему усмотрению, в основном на всякие военно-боевые обсуждения, в которых королева искренне не разбиралась и не особо желала, ну а с Эйваном обычно уже приходилось подгадывать, чтобы муж и сестра пересекались поменьше. А остальные — члены важных семей, с которыми следовало считаться. Обычно по одному человеку от семьи, но для некоторых делались исключения. Так что на данный момент в Совет входили Мефис и Алекто Зеул, Керрия Розан, Жанна Дафнин, Лахеса и Долос Никсен, Флорео Тропаим, Гибрисса Контумо, Марсель Даймон и Гера Лилиум, и все уже были в сборе.

Ситуацию с несколькими из них ей пришлось обсуждать отдельно, вводя первые меры, но общее совещание получилось собрать лишь сейчас, а прошло уже около двадцати дней. Мирабелль надеялась, что сегодня что-нибудь придумают и она сможет забыть обо всём этом надолго.

Эйван, конечно, не пришёл. Мирабелль осторожно опустилась на своё место и сначала откинулась на спинку кресла, надеясь, что так станет легче, но головокружение лишь усилилось, и через пару минут она постаралась как можно незаметнее и естественнее опереться на стол, чтобы при этом не ссутулиться.

Вслушиваться в обсуждение получалось плохо. Голоса сливались, Мирабелль постоянно теряла мысль, пока получалось сосредоточиться на одном, разговор плавно перетекал в другое, потому приходилось надеяться, что они и сами договорятся.

В зале было душно, а окно открыть и не прикажешь — тогда станет сильно холодно. Запах чьих-то духов казался слишком резким, настолько, что Мирабелль искренне подумывала, что, если поймёт, от кого это, то просто выгонит этого человека.

Говорили в основном Мефис, Марсель и Жанна, наперебой предлагая различные варианты, споря друг с другом в мелочах, но вроде бы соглашаясь в сути. То, что Мирабелль ухватывала, частично уже решено — вроде повышения охраны в окрестностях дворца, а вот результаты суда и возможная будущая проверка всей семьи изменщика были для неё новостями. Далее разговор переключился уже на ситуацию на севере, где вновь начались волнения, и в этот момент Мирабелль окончательно потеряла нить разговора, осторожно подперев голову ладонью. Только бы никто не посчитал это некрасивым или смешным.

Когда Гера Лилиум вступила в разговор, Мирабелль сквозь ускользающее внимание почти не слышала её слов, но от едкого комментария не удержалась:

— Уж вам-то про мотивы дикарей только и судить, — вымещая хотя бы часть злости за этот день на герцогине.

Гера возмущённо сжала губы, но промолчала, хоть и не отвела взгляда.

Герцогиня Лилиум ей не нравилась. Отправлять от семьи в Совет иностранку — немыслимое дело, но Питер Лилиум оказался то ли достаточно глуп, то ли нагл, чтобы счесть это приемлемым, а без серьёзного повода взять и отстранить её даже Мирабелль не могла. Герцог женился на чудиинке — уроженке страны, располагающейся за горами как раз на севере, из которой во времена правления бабушки в Карлию проникло немало людей. В Чудиине не существовало централизованной власти и грамотно организованных городов, одни разрозненные поселения, и их можно было бы попытаться захватить, над чем всерьёз задумывалась не одна правительница Карлии, несмотря на горную преграду, если бы не ещё одно «но». В стране обитали драконы, возможно, последние в этом мире. И местные, несмотря на свою неорганизованность, их подчинили. Поэтому королева Персиа постаралась установить с Чудиином мир, и довольно многие предпочли жить в куда более цивилизованной Карлии, постепенно смешиваясь с её северным населением.

Полукровку, уже ставшую частью страны, может, и не очень охотно, но все приняли бы, как леди Лахесу. Но Питер Лилиум женился буквально на чужеродной крестьянке и притащил её в политику, так что не нравилась она почти никому.

У неё даже внешность абсолютно несоответствующая, выдаёт чужачку с первого взгляда. Слишком светлые волосы и глаза, слишком тёмная на фоне остальных (хоть и светлая по сравнению с какими-нибудь жителями Амони — вообще, такой оттенок был распространён, как Мирабелль косвенно знала, как раз у крестьян, значительно смешавшихся с иными народами) кожа.

Кроме того, она и нравом не вышла, слишком нагло влезая в то, что её совершенно не касалось. Раз уж пролезла наверх, так и помалкивай благодарно, нет, надо делиться своим как будто бы ценным мнением.

Да и какие вообще могут быть способности у простолюдинки, что она может в управлении страной понимать? У неё ещё и дети один за другим мрут, как дурное предзнаменование, с семьёй бы сначала управляться научилась. Но формально придраться было не к чему, потому и приходилось ограничиваться ехидными замечаниями.

В зале раздалось несколько одобрительных смешков, и слово поспешно перехватила Лахеса, не давая Гере ни фразы больше вставить. Так ей и надо.

Плохое самочувствие, к сожалению, никуда не делось. Сидеть ровно становилось всё сложнее, и Мирабелль всё больше опиралась на локоть, уткнувшись лбом в ладонь — периодически всё поглощали чёрные вспышки обессиливания перед глазами, когда рука немного соскальзывала и не уронить голову было всё сложнее.

— Вы согласны, ваше величество? — участливо вопросил кто-то.

Мирабелль вскинула голову:

— Д… — в этот момент темнота её накрыла, и Мирабелль успела услышать лишь испуганный вскрик, прежде чем в неё погрузиться целиком.