Чудовища (1/2)

Люди зачастую глупо и до смешного наивно верят, что человек в состоянии подготовиться к любым трудностям, преодолеть все невзгоды, но, увы, назвать мнение таких людей верным просто невозможно. Слишком жестока жизнь и слишком слаб перед лицом её капризов человек. Особенно, когда он делает всё возможное, но сталкивается с непробиваемой стеной, о которую ещё удар и больше не поднимешься… Биться вечно не получится, как бы ни хотелось.

Со временем эту простую истину начал понимать даже Се Лянь. Се Лянь, который готов был с завидным упрямством идти к своей цели. Се Лянь, который обещал самому себе никогда не сдаваться. Се Лянь, силы которого постепенно пошли на убыль уже к концу первой недели этой чёртвой химиотерапии.

И дело было вовсе не в том, что ему стало тяжело сидеть рядом с Хуа Чэном, постоянно метаться между домом и больницей, всеми силами стараться улыбаться и поддерживать его, нет. Он готов был делать и много больше, лишь бы Хуа Чэн снова улыбался, лишь бы не чувствовал себя одиноким и брошенным, но Хуа Чэн больше не улыбался. Он с каждым днём угасал, истлевал, словно догорающий бумажный человечек, становился всё более и более замкнутым в себе, вздрагивал от каждого шороха, и, что самое страшное, начал просить, нет, умолять оставить его одного. И Се Лянь совсем не знал, что с этим делать. Если послушать слова Хуа Чэна и ненадолго оставить его одного, он обязательно почувствует себя брошенным, а это точно не то, чего хотелось бы достичь. Другой вариант — остаться рядом. Но тогда Хуа Чэн будет и дальше просить оставить его, изматывая и себя, и всех, кто его окружает.

Каким бы ни был правильный выбор, Се Лянь никогда не сомневался в том, как поступит. Он будет рядом, будет биться в закрытые ворота до тех пор, пока не сломается на части. Пока не настанет тот миг, когда невозможно будет вновь подняться на ноги и нанести по этим воротам ещё один, пусть и самый слабый из всех, удар.

Полчаса назад закончился очередной сеанс химиотерапии. Три первых раза Хуа Чэн подпускал к себе друзей в эти периоды, но в последующие просил оставить его одного. Потому что его буквально разрывало на части от боли, терпеть которую стало невозможно. Врачи почти сразу перевели его с трамадола на кодеин, а потом и с кодеина на морфин, но даже такой сильный анальгетик не мог помочь полностью. Сегодняшний день не был исключением. Оказавшись в палате, Се Лянь столкнулся с направленным на него взглядом припухших покрасневших глаз, в них уже давно не было блеска, лишь плескался океан болезненного неестественного безразличия. Хуа Чэн не стал здороваться, лишь отвернул голову и спрятался под одеялом.

— Привет, Сань Лан, — Се Лянь улыбнулся. Почти искренне. Почти по-настоящему. Почти. — У тебя сегодня жарко, ты не мёрзнешь?

Ответ, на удивление, долго ждать себя не заставил, из-под одеяла послышалось короткое «холодно», а после Хуа Чэн заёрзал и сжался в комок. Уже почти привычно. Теперь ему всегда было холодно.

— Здесь очень темно. Я открою шторы? — полагая, что за этим вопросом последует согласие, Се Лянь сразу пошёл к окну, лишь оставив вещи на стуле.

— Нет! Не открывай! — Хуа Чэн резко дёрнулся под одеялом и попытался скинуть его, но только лишь запутался. — Не открывай!

— Хорошо-хорошо, — Се Лянь сразу вернулся к кровати и помог Хуа Чэну освободиться из плена одеяла. Впрочем, тот завернулся в него снова и теперь выглядывал через узкую щёлочку. Он дрожал, то ли от холода, то ли от… страха? — Что такое, Сань Лан? У тебя светобоязнь?

— Разве ты не видел, пока шёл… О, чёрт, — Хуа Чэн поднялся с кровати и, пошатываясь из стороны в сторону, опираясь бедром на край кровати, подошёл к окну. Он встал возле стены и, высунув руку из-под накинутого на плечи одеяла, осторожно отодвинул в сторону занавеску, чтобы выглянуть на улицу и резко отпрянуть от окна снова. — Как ты дошёл сюда? Они не напали на тебя?

— Ты видишь кого-то? — медленно подойдя ближе, Се Лянь взялся за плечи Хуа Чэна и повёл его обратно в постель. В последние дни он был очень слаб и вставал редко, наверняка сейчас ему было тяжело стоять. Хотя, адреналин, кажется, неплохо помог.

— А ты не видишь? Они же повсюду, — кажется, Хуа Чэн искренне недоумевал. Он снова сел на кровати и, беспокойно заёрзав, выпутался из одеяла. Пусть его и било крупной дрожью от пробирающего до костей холода, но он не мог больше оставаться один в своём укрытии. Он скомкал его и вручил одеяльный ком Се Ляню. — Вот. Спрячься, когда пойдёшь домой. Они кричат ночью, уходи сегодня пораньше, ладно?

— Ты же замёрзнешь, Сань Лан, — Се Лянь расправил одеяло и попытался вновь укрыть им Хуа Чэна, но тот начал сопротивляться. Пришлось пообещать взять одеяло с собой, но позже. Это сработало. Теперь, чтобы не травмировать Хуа Чэна, Се Лянь решил подыграть ему и расспросить о том, что за существ он видит. — Должно быть, я не видел их, потому что смотрел в телефон? Как давно они появились? И что они делают и как выглядят?

— У них очень маленькое тело, длинная шея и большая голова. Лысые и безглазые, а ещё у них огромный рот. Они появились ночью, кричали. Сначала я не мог понять, откуда крики, выглянул и увидел их. Они иногда немного меняют образ, но меня не обманешь. Я-то знаю, что это они… — нахмурившись, молодой человек вновь бросил взгляд на окно и резко отвернул голову, о чём сразу пожалел: она отозвалась болью. — Они безглазые, но смотрят. И у них кровь на лицах, наверное, они вырвали свои глаза.

— Они подходят близко к окнам? — наконец, Се Лянь занял место возле кровати и вытащил из рюкзака термос. Он налил горячего ромашкового чая и протянул кружку Хуа Чэну. Тот с удовольствием начал пить тёплую жидкость, пока не спеша отвечать на вопросы. Он наслаждался теплом. Каждой его частичкой, такой бесценной в этой словно укрытой снегом палате. Химиотерапия взяла своё и согреться теперь было практически невозможно, лишь горячий чай ненадолго мог помочь.

— Они ходят. Иногда наверное подходят ближе, заслоняют окна тенями, — рассуждал Хуа Чэн, приложив ко лбу ещё не до конца опустевшую кружку. Се Лянь сразу понял, что речь, вероятно, об облаках, закрывших собой солнце, именно их Хуа Чэн принял за тени своих галлюцинаций. — Я не смотрю в окно. Я пытался, но они начинали кричать и это вызывает боль, я… я не могу заткнуть их.

— Сейчас они не кричат? — пользуясь тем, что Хуа Чэн отвлёкся, Се Лянь поправил его одеяло и вновь правильно разместил грелки, чтобы те грели его ноги, живот и поясницу. — Согреваешься?

— Согреваюсь. И сейчас они молчат, — в обратном порядке ответил Хуа Чэн. — Вэнь Цин умеет заставлять их молчать. Она колет мне что-то, но я забыл название. Оно… красивое. Но я не помню.

— Морфин? — подсказал Се Лянь, а Хуа Чэн кивнул и с явным наслаждением повторил это слово. — Ты рассказал ей об этих существах?

— Да. Я всем рассказывал, эти люди ведь лечат меня. Если их убьют, я буду лежать здесь один и они больше не придут ко мне, — не самая логичная мысль, но Се Лянь привык к подобному. Не всегда в мыслях Хуа Чэна был порядок и, кажется, он думал в последние минуты слишком много, его мозг начал уставать и выдавать подобные вещи. — Я думаю, их сожрут, если они выйдут из клиники. И ты… Я не хочу, чтобы тебя съели.

— Меня не съедят, — пообещал Се Лянь, а после вновь наполнил опустевшую кружку Хуа Чэна. — Хочешь, я завтра послежу за ними и узнаю, едят ли они людей?

— Нет, не нужно рисковать. Не приходи сюда больше и сиди дома, хорошо? — снова, пусть и по иному поводу, Хуа Чэн просил Се Ляня не приходить. Это происходило постоянно и постепенно стало приносить столько боли, что Се Лянь невольно поник. Он знал, что Хуа Чэн не хочет его ранить, что в его голове все эти слова имеют смысл и являются безоговорочной истиной, но… Се Лянь боялся вновь быть отвергнутым.

— Сань Лан, эти существа не замечают меня, я буду приходить к тебе и дальше, ладно? — тихо спросил Се Лянь, стиснув пальцами ткань свободных светлых брюк. — Не проси меня не приходить, прошу тебя.

— Здесь умирают люди, — после длительной паузы сказал Хуа Чэн. — Тебе не место здесь. Твоё место среди живых.

— Я прихожу к тебе, а ты жив, — возразил Се Лянь, осторожно касаясь ледяных дрожащих рук. — И через несколько месяцев я заберу тебя отсюда.

Хуа Чэн замолчал. Он освободил свои руки из мягкого тёплого плена рук Се Ляня, вернул тому кружку и вновь угнездился на кровати, полностью прячась под одеялом. Сейчас, прислушавшись к себе и своим мыслям, Хуа Чэн постарался выцепить хоть что-то здравое в этом вихре неясных эмоций и образов, которые заволокли его разум и мешали мыслить. Сделав глубокий вдох, молодой человек зашипел от пронзившей грудь боли. Невралгии никогда прежде не мучили его, а теперь стали почти постоянными спутницами этого жалкого больничного существования. Уже почти привычно. Уже почти не страшно. Уже почти…

— Я не хочу жить, — тихо, словно неуверенный в собственных словах, сказал наконец Хуа Чэн. В груди продолжало болеть. — Мне больно.

— Это пройдёт, Сань Лан, — так же негромко пообещал Се Лянь, не решаясь коснуться выпирающего под одеялом бугорка плеча. Под одеялом оно казалось почти нормальным, но Се Лянь знал, что если убрать ткань, он увидит донельзя печальную картину: Хуа Чэн исхудал, его острые кости обтягивал слой тонкой-тонкой кожи, которой только коснись и останется синяк. Не Минцзюэ уже успел сказать, что это очень плохой симптом.

Больше Хуа Чэн не говорил ничего. Он продолжал прятаться под одеялом, иногда крупно вздрагивал от сковывающей тело судороги, тихо скулил, когда вспышка боли пронзала какое-нибудь случайное местечко его тела, сразу отпуская. А потом затих. Се Лянь почти сразу заметил, что тот уснул.

Тихо выбравшись из палаты, он направился прямиком в кабинет Не Минцзюэ, чтобы узнать у того, всё ли идёт по плану. Сложно смотреть на когда-то яркого и озорного человека, который теперь дёргается от боли и боится монстров из своих ярких галлюцинаций. Сложно смотреть на это и верить, что так и должно быть.

Дойти без приключений не удалось: на лестнице между первым и вторым этажами Се Лянь встретил Мэй Няньцина. По понятным причинам, в последнее время мужчина проводил много времени здесь и часто виделся с Се Лянем. Против компании друг друга оба ничего не имели, Се Лянь рассказал о том, что ему поведал Хуа Чэн, а также сообщил, что тот уснул. Идти в палату сейчас не было смысла, Хуа Чэн то просыпался от любого шороха, то спал как убитый и понять, какой из двух вариантов сейчас, было невозможно, поэтому никто не спешил рисковать.

— Сходим вместе к Не Минцзюэ? — предложил Мэй Няньцин, когда Се Лянь закончил свой рассказ, а сам мужчина допил кофе.

— Да, давайте, — согласился Се Лянь.

До кабинета онколога они шли молча, каждый думая о своём, но это «своё» у обоих ограничивалось рамками одной конкретной палаты. Было страшно. Открывать дверь, задавать вопрос, слышать ответ. Всё это было слишком страшно и потому оба застыли у двери, в негласном желании подождать ещё немного снаружи, не разбивать свой мир на «до» и «после» теми словами, которые могут прозвучать из уст врача.

Первым решился Се Лянь. Он несколько раз стукнул костяшками пальцев и, через пару десятков секунд услышал разрешение войти. В кабинете, кроме доктора Не, находились ещё Вэнь Цин, Цзинь Гуанъяо и несколько врачей, которых ни Се Лянь, ни Мэй Няньцин прежде не видели.

— Вы вовремя, — Не Минцзюэ выровнял стопку бумаг и положил их перед собой. — Это семья Хуа Чэна.

— И правда вовремя, — улыбнулась женщина, сидевшая неподалёку от Вэнь Цин. — Мы как раз обсуждали дальнейшие действия.

— И какой прогноз? — поинтересовался Мэй Няньцин, устроившись на одном из свободных стульев. — Мы пока видим лишь то, что ему с каждым разом становится хуже. Я в медицине не силён, но мне кажется, вы должны лечить, а не калечить.

— Химиотерапия сопровождается тяжёлыми побочными действиями, Вашему сыну в этом плане крайне не повезло и на нём эти действия проявились особенно агрессивно, однако размер опухоли удалось существенно уменьшить и она больше не способна метастазировать, — сказал другой врач, тоже из незнакомых.

— Ваше беспокойство имеет все основания, поэтому мы и собрали здесь самых сильных специалистов этой области, — начала Вэнь Цин. Она взяла несколько бумаг из своих и передала вперёд, чтобы Мэй Няньцин и Се Лянь могли их посмотреть. — У нас было два варианта: продолжить терапию и до операции искать донора стволовых клеток, потому что у Хуа Чэна развивается тромбоцитопения, либо делать операцию в ближайшее время и искать донора для проведения трансплантации уже после неё. У обоих вариантов были свои риски и свои преимущества.

— Какой выбор вы сделали? — спросил Се Лянь, бегло ознакомившись с текстом и снимками, которые были на бумагах. И правда, опухоль заметно уменьшилась, но рядом с ней появились заполненные каким-то веществом полости и, вероятно, из-за них Хуа Чэн чувствовал себя ещё хуже. А может и не из-за них, слишком сложно делать выводы в области науки, в которой не разбираешься. Благо, Се Лянь хотя бы понимал, что такое тромбоцитопения, потому что перерыл уже весь интернет в поисках информации об осложнениях во время лечения. Если кратко, это нехватка тромбоцитов, ухудшение качества крови, понижение свертываемости.

— Проведём операцию через три дня, — Вэнь Цин едва слышно вздохнула и продолжила уже более уверенно. — Мы начнём поиск донора уже завтра, лучше обеспокоиться этим заранее. Если раньше была хоть какая-то надежда, что это не понадобится, то теперь её нет. Тромбоцитопения развилась слишком быстро и простым переливанием крови здесь не обойтись. Сейчас перед операцией мы сделаем это, но впоследствии донорской крови будет недостаточно.

— Мы можем как-то помочь в поисках донора? — задал вопрос Мэй Няньцин, особой надежды по этому поводу он не испытывал, потому что понимал, что в этом деле всё просто: ты сам либо подходишь на роль донора, либо нет. И от тебя здесь ничего не зависит. А бегать и проверять каждого своего друга он едва ли мог. Да и друзей в Китае у него практически не было, всё-таки, он только недавно сюда вернулся и не успел обзавестись новыми.

— Оставайтесь рядом с ним и постарайтесь не допустить того, чтобы он отказывался от лечения, тем более, что сейчас в нём будут изменения, — порекомендовал ещё один из незнакомых докторов. — Впрочем, вы и так это знаете. Можете сдать кровь на типирование, но если вы не кровные родственники, то вероятность подойти не так велика. В любом случае, донор ищется по всему миру, шансы есть.

— У него точно не осталось живых родственников? Может, какая-нибудь сестрёнка или тётя? — снова подала голос та женщина, которая заговорила первой.

— Нет, либо мы о них не знаем и не узнаем, — выдохнул Мэй Няньцин. — Когда я подобрал его, он сказал, что никого, кроме родителей, не знал. Либо у него никого не было, либо родственники его родителей прекратили с ними общение.

— Поняла, — кивнула женщина и потянулась за планшетом, который лежал напротив неё на столе. — Я направлю запрос в регистр доноров.

— Хорошо, — кивнул Не Минцзюэ. — Доктор Цзинь, с Вас план питания на ближайшие три дня, приступайте прямо сейчас. Всем остальным спасибо, что откликнулись и приехали.

Доктора вскоре разошлись, последними кабинет покинули Вэнь Цин и женщина с планшетом, которая всё ещё заполняла заявку. Они беседовали о чём-то явно не связанным с работой, кажется, они были подругами вне стен больниц.

— Каковы шансы на успех при операции? — спросил заметно побледневший Се Лянь. Он прокручивал в голове всё, что услышал, и с каждой секундой всё больше и больше нервничал. По тому, что он услышал, сейчас на любом этапе всё могло пойти не так. Хуа Чэн мог сопротивляться лечению, не питаться правильно; мог не найтись донор; могли, в конце концов, возникнуть сложности на операции. Слишком страшно, чтобы просто сидеть рядом, держать за ручку и надеяться на лучшее. А что ещё можно было сделать?.. — Где я могу сдать кровь на… кажется, типирование?

— Шансы неплохие, больше половины. Мы с Вэнь Цин видели случаи гораздо, гораздо хуже и ничего, справлялись. Операция будет с пробуждением, это значит, что во время неё мы выведем его из наркоза и постараемся сделать всё, чтобы не задеть важные отделы мозга, — увидев озадаченность на лицах обоих родственников своего пациента, доктор Не пояснил, что это значит. — Такие операции проводятся для того, чтобы сохранить речевые и двигательные функции. Насчёт типирования, приходите через два дня в лабораторию. До полудня.

— Такая операция безопасна? Ну, ничем по итогу не отличается от обычной? — уточнил Мэй Няньцин после того, как записал себе дату и время, когда можно будет прийти сдать кровь.

— Не отличается. Может быть небольшая психологическая травма, но для этого рядом будет Сяо Синчэнь и он поможет справиться со стрессом, — заверил Не Минцзюэ. — Сейчас я пойду на обход, поэтому предлагаю возвращаться в палату.

Остаток дня прошёл спокойно. Почти всё время Хуа Чэн либо спал, либо просыпался и в полубреду говорил что-то том, что те монстры за окнами снова кричат и просят его выйти к ним. Он обещал не выходить и не верить им. Один раз его пришлось разбудить, чтобы попросить поесть, ел Хуа Чэн плохо и не осилил даже половины порции, но заставлять его было нельзя. Мэй Няньцин не очень понимал, почему, но раз нельзя, то нельзя. Врачам явно лучше знать.

Вечером, когда Хуа Чэн окончательно уснул, Се Лянь и Мэй Няньцин тихо вышли из его палаты, а затем и с территории больницы. Сейчас они жили вместе, поэтому если так получалось, что они оба находились в больнице до вечера, то возвращались домой вместе на машине. Но не сегодня, потому что этим вечером Се Лянь собирался встретиться с Ши Цинсюанем и Не Хуайсаном. С последним он отлично сдружился во время своей небольшой слежки за Цзюнь У.

Встреча с друзьями проходила в тихом круглосуточном кафе не слишком далеко от клиники, Ши Цинсюань написал, что стоит в пробке, поэтому опоздает ненадолго, а Не Хуайсан был уже на месте. Се Лянь переходил дорогу всего лишь в квартале от заведения, поэтому уже скоро оказался за занятым другом столиком.

— Привет, — улыбнулся Хуайсан. — Как дела сегодня?

— Радоваться нечему, — вздохнул Се Лянь, прекрасно зная, что имеет в виду друг, спрашивая о делах. — Расскажу подробнее, когда Цинсюань придёт.

— Хорошо, — нараспев протянул младший Не. Он дал знак официантке и та подошла к столику. — Я буду мятный раф и манговый чизкейк.

— Я… латте с ореховым сиропом и круассан с кремом, — после недолгой паузы заказал Се Лянь.

— А я какао с карамельным сиропом и взбитыми сливками. И карамельный чизкейк, — тяжело дыша, заказал только что влетевший в кофейню Ши Цинсюань. Официантка вздрогнула от неожиданности, когда тот оказался рядом, быстро повторила заказ и удалилась. — Я почти успел!

— Бежал? — вопрос глупый, по Цинсюаню всё было хорошо заметно. Волосы растрепались, дыхание сбилось — вывод напрашивался сам собой. — Мы бы подождали.

— Да ну тебя, Се Лянь. Лишние минуты в этом душном автобусе я бы не вынес, выбежал на остановку раньше. Рядом ещё и стояла женщина, от которой слишком сильно пахло духами, думал, я там и свалюсь! — закончив жаловаться, Ши Цинсюань глубоко вдохнул и опустился лбом на прохладную столешницу. — Давай, выкладывай. Лучше начать с плохого и потом перейти на хорошее, чем наоборот.

— Ты прав, — решив не дожидаться официантку с едой, Се лянь начал. Он рассказал о галлюцинациях, о синяках от любого, даже самого слабого удара, как смог, рассказал о том, что такое тромбоцитопения, о том, что избавиться от неё поможет только донор стволовых клеток и о том, что через три дня Хуа Чэну должны провести операцию с пробуждением. Радовало из всего этого лишь то, что шансов больше половины. Впрочем, не слишком-то и радовало, потому что «больше половины» звучит не так уж и хорошо. Последним Се Лянь рассказал, что через два дня пойдёт сдать кровь, чтобы проверить, не подойдёт ли он на роль донора.

Остаток вечера прошёл спокойно. Не Хуайсан и Ши Цинсюань как могли отвлекли Се Ляня от неприятных мыслей и свели разговор в мирное русло. Говорили о предстоящей учёбе, об ушедшем лете, обсудили новинки фильмов и игр, купили билеты в кино на завтра. Расходились друзья в хорошем настроении, без тяжести на душе, которая камнем осела в начале разговора. Сейчас всё было спокойно.

***</p>