Начало пути (1/2)

За окнами шумел дождь. Он начался ещё тогда, в парке, когда Хуа Чэн и Се Лянь в тишине двинулись в сторону дома, не обращая на прохладные капли никакого внимания. В голове у обоих бушевал целый ураган мыслей, поэтому сейчас стоило помолчать и дать этим мыслям время на то, чтобы они успокоились, замолчали и позволили сосредоточиться на насущном. На правильных вопросах и верных ответах; на важных словах и спокойных реакциях; на том, что сейчас действительно имело значение. И вот теперь, сидя в мягком кресле на крытой лоджии, слушая шум дождя и потягивая ароматный ромашковый чай, Се Лянь и Хуа Чэн разговаривали. Кажется, этот разговор длился уже больше часа.

Хуа Чэн рассказал о том, когда узнал о своей болезни. Он не стал заглядывать в конверт тогда, когда только забрал его, потому что был уверен, что ничего интересного для себя там не обнаружит. А ещё потому, что знал, что если и обнаружит, то едва ли сможет что-то понять.

На стойке регистрации Хуа Чэна и правда записали без очереди, а как только он подошёл к кабинету и из него вышел предыдущий пациент, был приглашён доктором Сюань Цзы. Конверт со снимком и результатом она осторожно надрезала с одного края и, тихо выдохнув, вынула полупрозрачные листочки, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы сделать выводы.

— Предварительный диагноз: анапластическая астроцитома. Почему же Вы не пришли раньше, — вздохнула женщина и отложила первый снимок в сторону. Она посмотрела другие, на которых мозг был показан в другой плоскости, по этим снимкам можно было примерно оценить размеры опухоли и понять точное её расположение.

— Это… — даже нулевых познаний Хуа Чэна хватило для того, чтобы понять, что эти светлые области на снимках его мозга далеки от нормы. Он бледнел с каждой секундой всё сильнее, в голове завихрились ураганом мысли одна страшнее другой, в этих мыслях было всё и ничего одновременно. Он боялся. За себя, за Се Ляня, за своё будущее, за то, как все окружающие отреагируют на эту новость, за то, что вылечиться от этого, возможно, будет куда сложнее, чем просто от этого умереть. А может и не от этого. Хорошая мысль.

— Спокойно, спокойно, дышите, — перед носом побледневшего от страха парня появилась пропитанная нашатырём ватка, Хуа Чэн никак не отреагировал, но всё же, кажется, дышать начал. — Хорошо. Дышите, а я буду рассказывать, ладно?

Хуа Чэн кивнул. Он слушал обо всём словно сквозь пелену тумана, Сюань Цзы рассказала о том, что астроцитомы встречаются довольно часто, а «анапластической» называют астроцитому третьей степени злокачественности. Третья степень звучит довольно страшно, потому что такие опухоли тяжело поддаются хирургическому лечению, они требуют долгой химио-лучевой терапии, их границы в большинстве своём нечёткие, а потому удалить опухоль полностью довольно трудно. Однако, случай Хуа Чэна был не так плох. Пусть основная опухоль, расположенная в лобных долях, и метастазировала, однако оба метастаза не отличались внушительными размерами, имели чёткие контуры, да и сама главная опухоль нечёткий контур имела лишь с одной стороны. Сюань Цзы что-то говорила про то, что ему повезло. Про то, что приди он позже, возможно, это была бы уже глиобластома, тогда никакое лечение не дало бы ему больше пары лет жизни, полной таких мучений, каких и врагу не пожелаешь. Хуа Чэн понимал с трудом. Он смотрел на свои мелко дрожащие руки и понимал лишь одно: это конец.

Сюань Цзы запретила ему принимать обезболивающие и заниматься самолечением. Она сказала срочно искать клинику, либо ложиться в государственную хоть прямо сейчас, чтобы не потерять ни минуты бесценного времени.

Хуа Чэн забрал снимки и, словно в тумане, вышел из кабинета. Ему не хватало кислорода, он смотрел перед собой и видел не обеспокоенные взгляды других пациентов, не белые стены и только помытый, ещё блестящий от воды, пол, а разверзнувшуюся перед ним бездну. Куда ни шагни — рухнешь в неё и выбраться не сможешь уже никогда. И он шагнул. Один шаг вперёд, второй, третий. В голове вновь одна за одной появились мысли. Нужно свозить Се Ляня куда-нибудь на отдых. Нужно провести немного времени с друзьями. Нужно посетить все самые важные места Шанхая. Нужно заставить Се Ляня жить дальше, не тащить его ко дну мёртвым грузом. Нужно рассказать друзьям. Нужно закончить всё это без мучений…

А потом Сюэ Ян дал ему пощёчину, которая выбила из головы если не все, то хотя бы часть дурных мыслей. И тогда, посреди той плохо освещённой шанхайской улицы, видя перед собой испуганно-шокированные лица друзей, слыша вой машин за спиной, Хуа Чэн как никогда ясно осознал, что не один. Пусть он и наделал столько ошибок, рядом всё равно есть те, кому хватит сил удержать его от падения, дать отрезвляющую пощёчину и заставить жить дальше. И вот теперь, сидя в лоджии напротив того, кого по своей глупости чуть было не потерял, Хуа Чэн имел уже чёткий план своих действий. И в этот план точно не входило глупое импульсивное самоубийство.

Хуа Чэн рассказал, что завтра же поедет в частную онкологическую клинику, поделился тем, что услышал от Сяо Синчэня о тех врачах, что там работают, вместе с Се Лянем поискал в интернете информацию о них, чтобы убедиться в том, что они лучшие в своём деле. Оказалось, журналисты очень любили называть Вэнь Цин «Золотые руки», потому что, кажется, они и правда были такими. Се Лянь чуть не расплакался, прочитав историю о том, как женщина спасла ребёнка с очень тяжёлым видом рака желудка. Шансов было так мало, что никто особо и не надеялся, что малыш выкарабкается, но прошло уже три года с той операции, и теперь ребёнок проживает такую жизнь, какой можно позавидовать. Он путешествует, улыбается на всех фотографиях, крепко-крепко обнимает Вэнь Цин на встрече с ней и так трепетно благодарит её…

Не Минцзюэ был человеком достаточно жёстким. Клиника принадлежала ему и для всех своих сотрудников он задавал очень высокую планку. Всех, кого он принимал на работу, можно было назвать настоящими мастерами своего дела, при приёме он устраивал сложные долгие собеседования, чтобы точно не нарваться на какую-нибудь бестолочь, которая сделает пациенту только хуже. С пациентами он тоже был требователен: давал чёткие инструкции и требовал точного их выполнения, а если больной не мог, здесь на помощь подключались другие врачи. Система отлаживалась годами и теперь работала как часы: одна шестерёнка толкала другую, та третью и всё приводило к одному: пациент получал необходимую помощь настолько качественно, насколько это было возможно.

Кроме этого, Хуа Чэн уделил время и своим симптомам, Се Лянь должен был знать, с чем ему предстоит столкнуться. Об этом Хуа Чэн узнавал уже сам, он прочитал несколько статей в интернете и запомнил, какие симптомы ему уже принесла и ещё принесёт опухоль в лобной доле, какие ждать от двух метастазов. Эта часть разговора вышла самой тяжёлой, потому что Хуа Чэн боялся, что Се Лянь попросту испугается предстоящих трудностей, что захочет сбежать, оставить его всё-таки в одиночестве решать свои проблемы, но Се Лянь терпеливо слушал, задавал вопросы, кивал головой и крепко держал за руку. Потому что это было меньшим, что он может и должен сейчас делать. Се Лянь готов был идти до конца. Не смотря ни на что.

***</p>

С тем, чтобы заснуть, проблем не возникло: разговор вымотал, да и стресс последних двух дней не прошёл без следа, но, впрочем, спокойной ночь назвать было нельзя. Разыгралась гроза, тихий размеренный шум дождя сменился градом бьющихся о стекло капель. Сопровождаемый раскатами грома и яркими вспышками молний, дождь заставил Хуа Чэна проснуться. В груди заполошно забилось сердце, скованное иррациональным, возникшим из ниоткуда страхом, молодой человек несколько секунд смотрел за тем, как белыми вспышками озаряется комната вокруг, как неясные тени сплетаются в ужасающие душу образы неясных монстров из детских кошмаров.

Голову пронзило болью. Хуа Чэн зашипел и зажал уши руками, словно стараясь перекрыть звон в них, но он шёл, кажется, отовсюду и из ниоткуда одновременно. Виски пульсировали болью, с каждым звуком грома их словно простреливало такой с такой силой, какую просто невозможно было выдержать. С тихим отчаянным скулежом Хуа Чэн сжался в комочек и влез под одеяло, но звуки здесь не становились тише. Было так мучительно больно, что из глаз, словно подражая дождю, покатились крупные капли. Руки сами потянулись к тумбочке, в которой всегда лежали таблетки, но Хуа Чэн одёрнул себя, вспомнив, что ему запретили это и что он обещал Се Ляню сделать всё, чтобы вылечиться. Уже утром ему скажут, что делать. Уже так скоро…

— Сань Лан, что такое? — тихий сонный голос раздаётся совсем рядом, заставляя вынырнуть на мгновение из этого плена шума и боли. Но лишь на мгновение. — Ты… плачешь?

В этот же момент небо вновь пророкотало громом, зазвенела стоящая на столе чашка, неубранная ещё с вечера, а голову прострелило очередной волной боли, заставив сжаться сильнее, стараясь хоть как-то укрыться от этих чудовищно громких звуков.

Се Лянь осторожно потянул на себя одеяло, но Хуа Чэн держал его крепко, словно спасительную соломинку, словно то последнее, что спасает его от смерти. Потянувшись к небольшому ночнику, Се Лянь включил его, а после осторожно коснулся головы возлюбленного через одеяло.

— Ты боишься грозы? Или это из-за того, что шумно? — ответа не последовало, но Се Лянь продолжал терпеливо поглаживать Хуа Чэна по голове сквозь тонкую ткань одеяла. — Я мог бы постелить в ванной, там будет тише и не будет ничего видно. Хочешь, пойдём туда?

Несколько секунд спустя Хуа Чэн всё же ответил согласием. Се Лянь накинул тонкий шёлковый халат на плечи и, подумав несколько секунд, достал тёплое одеяло и плед, чтобы использовать их как замену матрасу. Их он уложил на полу в большой ванной комнате, места там, к счастью, было достаточно, перенёс из зала две большие диванные подушки и поставил их по бокам, чтобы случайно не упасть на холодный кафель. Вышло неплохо, хоть и жестковато. Самыми последними в ванную переехали подушки с кровати и, когда импровизированная кровать была полностью готова, Се Лянь вернулся за Хуа Чэном. Он по-прежнему прятался под одеялом, закрывая голову руками, поэтому пришлось сначала немного напугать его прикосновением к плечу, чтобы привлечь внимание.

— Идём, всё готово, — тихо, чтобы не раздражать громкими звуками, сказал Се Лянь. Гром молчал.

Несмело, словно комната была полна затаившихся монстров, которые только и ждали, когда их жертва покажется, Хуа Чэн освободился от одеяла. Он по-прежнему держал уши закрытыми и хмурился, ресницы его намокли и слиплись тонкими острыми шипами, а глаза раскраснелись. Видеть его таким было почти невыносимо. Улыбка, которая в своё время покорила сердце Се Ляня, казалось, принадлежала совсем другому человеку. Хуа Чэн словно медленно-медленно умирал. Медленно, стараясь удержать одеяло и не опустить руки, он двинулся по коридору в сторону ванной, пошатываясь из стороны в сторону, задевая плечами углы, иногда жмурясь от ярких вспышек. Здесь и правда было спокойнее. Он осторожно отвёл ладони от ушей, звон стал тише, хоть и всё ещё никуда не ушёл окончательно.

— Тебе лучше? — шёпотом спросил Се Лянь, когда помог Хуа Чэну медленно сесть на застеленный пол. Тот кивнул. — Что случилось?

— Звенит в ушах от грома. И голова очень болит, — наконец, почувствовав себя лучше, объяснил Хуа Чэн. Звон смолкал, а звуки грома здесь оказались практически не слышны. — Спасибо, гэгэ.

— В тишине становится легче? — Се Лянь сел рядом и притянул Хуа Чэна к своей груди, а после укрыл одеялом и снова начал мягко поглаживать по волосам.

— Да, немного. Но… сколько времени? — в душе зрела искренняя надежда на то, что уже утро и что можно будет скоро начать собираться, чтобы поехать в клинику, потому что уснуть с такой болью вряд ли получится. Но из-за непроницаемых чёрных туч и напрочь уничтоженного режима сна, понять время было невозможно.

— Половина четвёртого, кажется, — с явным сожалением ответил Се Лянь, он тоже понимал, что уснуть с болью будет тяжело. — Я могу как-то помочь тебе?

— Я буду рад, если ты выспишься, поэтому отдыхай, — ответил Хуа Чэн, тихо выдохнув. День у Се Ляня будет не самым простым, нельзя допустить того, чтобы он ещё и чувствовал себя плохо. Его ждёт очередная встреча с Цзян Яньли, на которой он сможет разложить по полочкам все тревоги последних дней, в это же время Хуа Чэн поедет в больницу. Се Лянь очень хотел бы поехать с ним, но тогда либо ему придётся отменить сеанс, а он сейчас необходим, либо Хуа Чэну придётся отправиться в больницу на пару часов позже, чего тоже нельзя было допустить. В итоге, скрепя сердце, было решено отправиться по своим делам отдельно, а после действовать по обстоятельствам.

— Постарайся уснуть, — Се Лянь, понимая, что у Хуа Чэна совсем нет сил и желания спорить, решил всё же прислушаться к его словам. — И… если будет совсем плохо, думаю, тебе стоит принять таблетку. В конце концов, ты пил их постоянно, одной больше, одной меньше. Так ты хотя бы сможешь не мучиться. Но постарайся уснуть так, хорошо?

— Хорошо, гэгэ, я постараюсь, — пообещал Хуа Чэн, но, к сожалению, выполнить обещание не смог. Боль меняла характер, из острой превращалась в ноющую, пульсирующую, терпеть в какой-то момент стало просто невыносимо. Сколько прошло времени понять было сложно, но небо продолжало рычать громом и сверкать молниями, поэтому, когда очередной раскат вызвал новую волну боли, сомнений не осталось. Две спасительные белые таблетки даровали спокойствие уже через несколько минут и позволили проспать до звонка будильника.

***</p>

В клинике Хуа Чэн снова почувствовал страх. Он сидел напротив кабинета с табличкой кремового цвета, на которой золотистыми буквами было написано имя главного врача этой больницы и выбранное им направление медицины. И именно сейчас, за каких-то несколько минут до приёма, где нужно быть предельно внимательным, чтобы понять, что будет ждать впереди, Хуа Чэн почувствовал, что не может справиться с собой. Его трясло, в горле встал ком, а дыхание участилось так, словно он только что пробежал пару километров и наконец нашёл лавочку, чтобы присесть.

Не Минцзюэ был на утреннем обходе и этот обход заканчивался менее чем через минуту. Ещё, скажем, на три минуты он может задержаться, минуту будет идти до кабинета, а дальше… очереди в коридоре не было, один лишь Хуа Чэн сидел на лавке и, вгрызаясь в свои губы зубами, отчаянно пытался ухватиться за последние ниточки спокойствия. Но они стремительно ускользали. Услышать прогноз от человека, который точно разбирается в теме, было действительно страшно, ведь тогда точно станет ясно: пути назад нет и никакой ошибки быть не может.

Справа послышались мужские голоса, один знакомый, принадлежавший Сяо Синчэню, второй Хуа Чэн слышал впервые. Оба мужчины двигались в направлении кабинета, поэтому нетрудно было предположить, что второй человек — это Не Минцзюэ и, кажется, он был чем-то недоволен.

— Ещё одна такая бешеная женщина и я введу психологическое тестирование на вход в клинику. Не будешь признан достаточно адекватным — приходи в другой раз, — эти слова принадлежали незнакомому голосу. Послышался мягкий смех Сяо Синчэня, которые всецело поддержал эту идею. — Вот, раз со мной согласен даже ты, значит пора реально задуматься. Что за мать, только погубит девочку своим… Добрый день.