Хорошее приходит к тем, кто ждёт (1/1)

Глубоко под землёй в самом сердце чёрного дворца король подземного царства сидит на своём хромированном троне. По правую руку?— кубок с тёмно-красным вином; он тянется к нему бледными пальцам, как будто желает поднести к губам. Он замирает, едва коснувшись ножки кубка и одёргивает руку. У него есть дела поважнее.Вроде дёрганого демона перед ним.Король смотрит сверху на существо, брезгливо скривив верхнюю губу. Демон называет себя Хаксом. Он тощий, с костлявыми локтями, острыми скулами и волосами цвета огня. Его голос?— высокий, пронзительный и чересчур надменный?— гудит и разносится эхом в чертогах тронного зала, король не выдерживает и уже не слушает.Аид вздыхает и берёт свою чашу. Впереди ещё один долгий день.Он всматривается в тёмную жидкость, где на него печально смотрит его же искажённое лицо. Он видит своё гордое лицо, не совсем красивое, но и не уродливое. Несколько чёрных родинок складываются в созвездия над его бровью, застывшей в вечном изгибе. Его глаза черны, как уголь, и медленно горят, когда он приходит в ярость. Его волосы?— то, что он ненавидит в себе несравнимо меньше. Роскошные и чёрные?— ниспадают царственными волнами из-под тяжёлой короны на его голове.На помосте всё ещё бубнит демон.Как Аид мог прийти к такой жизни? Он старший сын короля титанов. По всем правилам он должен был править небесами, как Зевс (мелкий узурпатор), или даже морями, как Посейдон (напыщенный мерзавец). Вместо этого его царство?— тёмное и мрачное. Подземное царство. Он изо всех сил старается сделать его хоть немного приятнее. Надеется, что его хотя бы не продувает ветрами. Но это максимум ландшафтного и интерьерного дизайна, который может себе позволить кто-то, кто отвечает за управление мёртвыми и проклятыми. Единственная гордость короля обитает в центре его двора: одно цветущее гранатовое дерево. Он думает, как велик его дворец: вычурный и готический, его шпили просматриваются из каждого уголка подземного царства. Как же он пуст. В этом смысле он похож на дерево посреди двора, думает он. Стоит на страже безлюдного королевства. Слугам и демонам вроде Хакса разрешён вход в его дворец, но живут они в других местах.Ночью король остаётся один. Уже не в первый раз он мечтает о друге. Спутнике. О ком-то, кто мог бы давать советы по делам его королевства и ужинать вместе с ним за столом. Кто-то, кто сделает его счастливым. Заставит его улыбаться. Он не помнит, когда в последний раз улыбался.?Может быть, мои братья и правы?,?— мрачно думает он. ?Может быть, мне действительно нужна королева.?—?Лорд Аид,?— голос Хакса прорвался сквозь его меланхоличные мысли. Он выпрямляется, надеясь, что демон не заметил, как он отвлёкся.—?Да, Хакс. Ну, чего тебе? —?Он срывается. Демон съёживается. Аид стискивает зубы, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, как скрутило его желудок от реакции Хакса. Такой испуг не доставляет Аиду никакого удовольствия.—?Сэр,?— снова пытается Хакс с лёгкой дрожью в голосе. —?Харон требует отгулов. Говорит, что ?переправлять души через Стикс?— чертовски тяжёлая работа, и, если мне не дадут отпуск, я сброшу следующую партию плачущих душ в реку?. Ясно, что он недоволен рабочими часами… —?Аид машет рукой, прерывая его.—?Харон может взять отпуск на месяц. Он хорошо выполняет свою работу, а я вознаграждаю усердных работников. Гермес пока побудет психопомпом. Ведь это было его первой работой. Что-нибудь ещё?Хакс моргает.—?Ах, да, конечно, Ваше Величество. Ох! Похоже, Эринии требуют повышения оплаты. Очевидно, для утоления голода им мало той порции душ, которую вы им даёте. Они фурии. Полагаю, что это нормально, что их аппетиты будут увел…—?Алекто, Мегера и Тисифона получат по пятьдесят душ каждая. Не больше. В конце концов, я управляю королевством. Какой из меня король, если я дам Эриниям поглотить всех моих подданных? —?Хакс смеётся. Громко, слишком громко. Демон в совершенно не понимает, в каком настроении его король.—?Да. Хорошо. Это все жалобы на сегодня. Патрулирование границ Тартара проходит гладко. Солдаты Фазмы лояльны и неукоснительно исполняют свои обязанности. Ни одна душа, ни один титан не сможет ускользнуть от её стражи! Асфодель в хорошем рабочем состоянии. Немного мрачновато, но я подозреваю, что это из-за светлых теней, бродящих вокруг целую вечность. Элизиум как всегда великолепен. Ни одна душа не сбежала; не было никаких травм или инцидентов. Всё хорошо в Аиде, лорд Аид.Облокотившись на спинку трона, Аид с тихим стуком откидывает голову назад. Его взгляд устремлён в потолок и на звёздный узор, усеивающий чёрный мрамор. Эту деталь его дома мало кто видит и ещё меньше тех, кто её замечает. Зачарованные бриллианты отражают образ настоящего ночного неба. Небо над троном Аида, однако, бледнеет по сравнению с бархатной темнотой истинного неба. Это небо имеет пределы, оно сделано из камня и бриллиантов вместо эфира и огня.Аид многое упускает из жизни на земле. Однако по небу он скучает больше всего. Его необъятность заставляет его чувствовать себя маленьким. Его братья никогда не поймут, почему бог хочет чувствовать себя несущественным, но для Аида небо всегда было утешением. Напоминание о том, что даже когда настанет день и боги умрут, там навсегда останется то, что знаменовало их жизнь. Созвездия однажды усеют небо сказками о героях и страшных зверях. Через тысячелетие кто-то будет смотреть на это самое небо и эти самые звезды, которые и будут нести в себе их истории.Вдруг мраморные стены дворца начинают давить на короля. Дыхание прерывистое. Сердце грохочет, как шторм Зевса. Всё слишком маленькое. Слишком близкое. Слишком тесное, чтобы он мог думать. Аиду нужно вздохнуть.Он вскакивает со своего трона, едва не опрокидывая кубок. Хакс пятится назад, прячась от него. Не говоря ни слова, Аид проносится мимо него, подол его соболиного одеяния шуршит по полу.Я должен выбраться отсюда.Свернув направо, он бежит по коридору к жилым покоям. Аид проносится мимо десятков зияющих пустых дверных проёмов, даже не взглянув. Все эти комнаты напоминают ему, как он бесконечно одинок. Ни в одной из них нет того, что он ищет. Он затормозил перед роскошными двойными дверями в конце коридора. По щелчку пальцев двери распахиваются внутрь его покоев.Он обходит стол, гардероб, ванну и роскошную кровать. И подходит к одинокому алтарю в углу комнаты. На нём находится чёрный шлем, обрамлённый нитями серебра в районе глаз и рта. Страшная вещь. Одна из тех, что относится ко временам войны и кровопролития. Он хорошо послужил Аиду в битве с титанами. Но теперь у шлема другое назначение.Он хватает его с места, кладёт корону на постамент и надевает на голову ледяной металл. Ощущение холодное, словно сумерки. Аид оглядывает себя сверху вниз, очертания его тела мелькают… и пропадают. Ступая как можно тише, Аид удаляется туда, откуда пришёл, довольный тем, что шлем-невидимка не утратила своих способностей.С её помощью он может ходить по залам своего дворца невидимым и неслышимым. Это всё равно что быть призраком.Он чувствует себя серее и бледнее, но со странным наслаждением от ощущения невидимости.Аиду удаётся выскользнуть из своего дворца, не поднимая переполоха. С каждым шагом паника, заползшая ему в горло, понемногу отступает. Годы давящей на него тяжести становятся легче, когда он достигает границ своих земель. Он проходит мимо бездны Тартара, где его отец Кронос и другие титаны находятся в борьбе с вечными мучениями, и мимо блёклых лугов Асфоделя с вечно блуждающими мертвецами.Он намеренно избегает Элизиум?— праздность этого острова никогда не была ему по вкусу. Эринии летят над головой: Алекто щёлкает своим злобным хлыстом по бедной душе, навлёкшей на себя её гнев.Аид идёт дальше. Мимо пяти рек, даже мимо его верного пса Цербера, дремлющего на берегу, и от его громкого храпа содрогается пещера.Он ясно чувствует ту самую минуту перемены. Необычный момент, когда гнетущая тьма подземного мира уступает свежему воздуху земного мира. Наконец он останавливается перед входом пещеры.Перед ним раскинулся весь мир. Золотые поля колышутся на лёгком ветру Зефира. Птицы кружат над головой, распевая сладкие песни о летнем времени и мире. Овцы пасутся, пастухи их стерегут. Аид поднимает голову, он задыхается.Здесь действительно очень красиво.Для его глаз бледно-голубое небо сияет ярче самого дорогого сапфира. Он видит изгибы золотой колесницы Аполлона?— Аид не выдерживает и отводит взгляд. После столь долгого пребывания под землёй свет ослепляет. Он осторожно снимает шлем с головы, пряча его в карман?— на самом деле пустоту?— своей мантии.Если он хочет исследовать земной мир, ему следует одеваться подобающе. Аид закрывает глаза и вспоминает образы молодых богов, собиравшихся на Олимпе во время его последнего визита. Когда он снова открывает их, длинные чёрные одежды, которые он так любит, исчезают. Теперь Аид щеголяет в кремовом хитоне, доходящем ему чуть ниже колен. Он снимает сандалии?— ему так редко выпадает возможность почувствовать под ногами согретую солнцем землю?— и делает глубокий вдох. Его сердце трепещет. Вот оно. С лёгким вздохом Аид выходит из пещеры на яркое солнце. Он поднимает голову, и на его лице появляется тёплая улыбка.Наконец-то свободен!????Под сверкающей колесницей Аполлона, посреди луга полевых цветов, дочь богини урожая хмуро глядит на свои колени. Она поглощена плетением венка из васильков и гиацинтов, и один конкретный цветок её изводит. Проворные пальцы прорабатывают стебли, и наконец цветок встаёт на место. Она сдувает с лица выбившуюся прядь волос и оглядывается.Идеально. Она и не ожидала чего-то меньшего от владений матери зерна. Деметра уделяет много внимания, чтобы её дом был ярким примером восхваления природы. Поля здесь пышные, фрукты сладкие, вино лёгкое, а общество приятное. Конечно, её коронное достижение?— это молодая девушка, сейчас пребывающая в совершенно расстроенных чувствах и раздражённая трудным венком цветов в руках.Её мать говорит, что она красивая, хотя Кора не знает, говорит ли она это от доброты или из-за материнской ответственности. Её бледные руки усеяны веснушками от проведённых под тёплым солнцем дней. Её волосы ниспадают изящными каштановыми локонами, вечноцветущие цветы вплетены в её волосы, как звёзды. Глаза карие с золотыми блестящими на свету крапинками.Пролетает голубая бабочка и отвлекает внимание Коры. Изящное создание приземляется на край василька, также изящно потягивает нектар и снова взлетает. Здесь, на лугах её матери, всегда лето, но ясное небо и обильный урожай уже не удерживают прежней славы. Она устала от нежной прелести лета, она жаждет бушующих бурь и будоражащей неизвестности.Но она привязана к этому месту материнской любовью и цепью из цветов.Она любит свою мать, очень любит. Женщина хорошо воспитала её: научила собирать урожай, тайным песням, вызывающим жизнь из земли. Каждый её шаг прорастает жизнью, каждая песня, которую она поёт, вплетает жизнь в её мир.Где-то там есть нечто большее. Иногда ей удаётся заглянуть во внешний мир вместе с компанией следующих за ней нимф, поглощённых своим весельем. Нимфы прекрасны, но их легко отвлечь. Они почти не замечают, когда Кора сбегает от них, чтобы пробраться сквозь грубые ветви деревьев и пошпионить за пределами земель её матери.Она наблюдает за драгоценными детьми Прометея?— людьми, как их называют,?— как они трудятся ради простых нужд. Пастухи стерегут свои стада. Женщины собираются вокруг ткацкого станка, распевая песни во время работы. Хрупкость тех, по чьим венам не бежит божественный ихор.Утрата. Трагедия. Боль. Ужас. Смерть.Она не боится внешнего мира. Она тоскует по нему. Там так много всего, так много дорог, которые нужно обойти, так много ошибок, которые можно совершить. При всей своей юношеской наивности она хочет совершить их все, но мама никогда ей этого не позволит. Она всегда возвращается на золотые поля, садится за стол своей матери, наливает летнее вино и поливает мёдом свежий хлеб, который они вместе пекут.Она слышит приближающийся звук?— звонкий смех её нимф. Служанки, как называет их мать, но она знает, кто они на самом деле. Её смотрительницы. Они прекрасные создания и дорогие друзья, но и постоянное напоминание о том, что пока она здесь, то свободы у неё нет.Круглолицая нимфа грациозно приземляется в траву рядом с ней, пышные красные цветы венчают её голову. Она прекрасна, как и все нимфы, и была самой близкой подругой Коры, сколько она себя помнит. Создание из цветов и шипов с небольшим количеством колючек?— она рада быть рядом.—?Кора! Мы волновались. Вы вели себя так тихо, что мы подумали, что вы убежали.Кора нежно улыбается ей.—?Я была здесь, Роуз.Я всегда здесь.Не замечая меланхолии своей подруги, Роуз переворачивается на спину. Она мечтательно вздыхает.—?Здесь так красиво, правда? Нет ничего лучше, чем вздремнуть под летним небом. Кора смотрит на колесницу Аполлона, прикрывая глаза от её блеска.—?Не знаю,?— отвечает она. —?Я думала, что мы сегодня провели достаточно времени на солнышке. Честно говоря, я бы не отказалась пойти в тень. —?Она замечает небольшую рощицу тополей неподалёку от их места. Она указывает изящным пальцем в сторону рощи. —?Мы могли бы пойти туда. Немного отдохнуть.—?Вы уверены, миледи? —?Спрашивает другая нимфа. —?Я не знаю, что ваша мать…—?Сейчас её здесь нет,?— Кора встаёт, и венок из цветов падает к её ногам. —?Я уверена, что она не захочет, чтобы мы проводили слишком много времени на жаре. Она находит Аполлона и его занятия ?безвкусными и низменными?.Нимфы хихикают над её безупречным подражанием надменному тону Деметры. Коре пришла в голову одна мысль. Опасная идея, конечно, но самые лучшие всегда такие. На её губах расцветает ухмылка.—?Эй. Что скажете об игре в прятки?Десять минут спустя Кора бежит между стволами тополей, сердце бешено колотится, а обратный отсчёт Роуз постепенно стихает у неё за спиной. Она бежит уверенными шагами, порыв ветра в волосах и адреналин в венах помогают ей лететь по прохладной земле. Оленята с широко раскрытыми глазами и длинноухие кролики смотрят, как она проносится мимо. Они давно привыкли к её выходкам. Как только она исчезает с их глаз, они невозмутимо возвращаются к своему пастбищу.Коре хочется кричать или петь! Наконец-то она сбежала от шпионов своей матери. Она гуляет сама по себе.К этому она не относится легкомысленно. К одиночеству. Для неё это редкость, и Кора высоко ценит каждый момент этого дара, пока её не поймают и не позовут домой. Она замедляет шаги, а затем останавливаются. Она тяжело дышит, упираясь руками в поясницу. Она же богиня, так что от такого усилия она даже не вспотела. Главное, что она чувствует себя живой. Все её тело поёт.Она запрокидывает голову, любуясь пестрящими пятнами света, пробивающимися сквозь листву красивых тополей.Она протягивает ладони к солнечным лучам, словно может поймать их золотые струйки в ладони, как дождь. Свобода?— это пьянящее вино: быстро ослепляет и вызывает головокружение. Кора никак не может насытиться. Она будет пить из чаши свободы, пока жива. Это единственное, что заставляет её чувствовать себя живой.Наконец-то! Я свободна.Слева от неё хрустнула ветка. Кора замирает, готовая бежать, если одна из её нимф подойдёт слишком близко.Но нежный голос не зовёт её по имени. Никакого хихиканья, как ветер в листве. Тело Коры успокаиваются, плечи опускаются. Должно быть, это просто какое-то существо, застрявшее в кустах. Её сердце трепещет от печали. Она не может оставить бедное животное страдать в одиночестве. Она бродит в поисках существа, забыв о своих нимфах и игре, карабкаясь по папоротникам и кустам, пока не выходит на поляну.Солнце освещает очертания травы, молодой и зелёной. Кора останавливается посредине, наклоняет голову, пытаясь определить местонахождение бедного испуганного существа, которое она разыскивает?— но больше не слышно ни звуков, ни следов, ни каких-либо признаков того, что это существо вообще здесь было.Должно быть, мне привиделось, говорит она себе. Изящно пожав плечами, она поворачивается и бежит обратно в лес. Что-то твёрдое и тёплое преграждает ей дорогу. Она пошатывается, теряя равновесие. Сильные руки подхватывают её, обжигая обнажённую плоть. Она чувствует, как румянец заливает её щеки. Не так уж часто богинь застают врасплох.—?О, прощу прощения… —?начинает извиняться Кора, она поднимает глаза на человека, который её поймал. —?О,?— шепчет она, широко раскрыв глаза.Это не сатир или дриада держали её в своих объятиях. Это был мужчина. Красивый, рассеянно замечает она, с пышными чёрными волосами и широко раскрытыми тёмными глазами, как будто он удивлён обнаружить её в своих объятиях ровно настолько же, как и она сама. Длинный тонкий шрам искажает его лицо, но от этого он не становится менее красивым. Даже наоборот, делает ещё красивее. Они застыли на месте. Ни один из них не в состоянии разорвать объятия?— оба слишком потрясены произошедшим.Мужчина первым нарушает молчание.—?Привет,?— выдыхает он. —?Ты в порядке?????