30-б. Поттер (2/2)

Джеймс слушал, как кадык колотится в левой части грудной клетки, а сердце — в горле. Вокруг бушевал праздник — когда-нибудь Хэллоуин обязательно будут отмечать так, что маггловские полицейские прибегут.

Он отказался от протянутой кем-то чашки с медовухой и тронул Эванс за плечо. Та вздрогнула и повернулась.

— Я тебя ему не отдам, — без лишних слов сообщил Джеймс. — Я скорее его убью.

— Хватит бросаться такими словами, — прошипела Эванс. — И я не вещь, которую можно отдать или не оставить себе. Давай я сама буду решать, Поттер.

— Тогда решай. Сейчас.

Джеймс тупо подумал, что у нее красивые губы, и вся она… в ней не было ничего лишнего.

Она даже разговаривала не так много, как большинство девчонок, как будто берегла слова. А может, просто тратила их на Макдональд.

Джеймс сунул руку за воротник рубашки и ослабил галстук. Эванс повела острым плечом и отстраненно сказала:

— Я не хотела, чтобы Дэннис меня целовал.

— А я не хочу смотреть, как он тебя облизывает, когда вздумается.

— Тогда, может, будешь облизывать сам, — бросила Эванс.

Он бессознательно и едва заметно кивнул несколько раз, качнувшись с пятки на носок, обхватил ладонями ее лицо и поцеловал.

Ее волосы пахли дождем, пролившимся после засухи.

Дождь лил на треснутую землю, залечивая раны в горячей земле. Вода собиралась в глубокой расщелине, и когда земля захлебнулась ею, превратилась в мутный пруд.

Джеймс черпал эту воду руками и жадно хлебал, пытаясь утолить жажду быть с Эванс.

Но этой водой нельзя было напиться.

Когда-то в том пруду — глубиной в столетия — топили колдунов, чтобы доказать, что они обычные. Нормальные, как все.

Джеймс сам погружался в него, связанный по рукам и ногам, — и не упорствовал.

Потому что на дне его ждала ведьма, утонувшая много веков назад.