24. Поттер (2/2)

— Тебя Поттер с Блэком покусали, что ли? — продолжал восхищаться Фоссет, а она тем временем громко прервала гневный поток слов Маккинон:

— В субботу я отбываю наказание у Минервы, так что мою отработку в больнице лучше перенести на завтра или послезавтра.

— Не терпится подраить утки? — ехидно ввернул Эйвери, отставив стул на задние ножки. Поттер считал, что им с Бродягой нужно устроить соревнование по раскачиванию на стульях.

Эванс не удостоила его вниманием. Джеймс повернулся к ней и напрямик спросил, пока Сириус по заданию Макгонагалл раздавал огромных черепах:

— Нравится, Эванс?

Она непонимающе посмотрела на него.

— Нравится творить хуйню? Скажи, это затягивает.

Эванс слабо улыбнулась. Поттер уже давно не видел, чтобы она улыбалась широко.

— Да уж, хуйни за эти три дня я натворила немало.

Она могла с таким же успехом размахнуться и дать ему по морде.

В ее голосе была такая тоска, что могло защемить сердце, если бы его сейчас не заполняла злость.

Джеймс три дня подряд жрал через силу, не мог порадоваться победе над Равенкло и хотел только, чтобы Эванс пришла к нему в спальню — швырнуть ее на кровать, задернуть полог и ебаться с ней весь день вместо уроков.

А Эванс все это время думала, что натворила хуйни.

Поттер уставился на доску и сам не заметил, как в пальцах переломилось надвое перо.

Понедельник в этом году был самым тяжелым днем, потому что и Слагхорн, и Минерва, и даже Флитвик считали, что их предметы единственные в расписании, и после удара колокола студенты садятся в ряд, начиная ковырять в носу от безделья.

На самом деле, к ужину свежими выглядели разве что Питер, который сходил всего на два урока, и Макдональд, благополучно избежавшая утренних занятий.

Поттер от души зевнул и уставился в календарь, пытаясь спланировать тренировки. Перед ним лежали семь листков с расписаниями игроков и кусок пергамента, на котором были записаны забронированные другими командами часы. Рядом Лунатик оторвался от пудинга и кому-то кивнул:

— Привет, Дэннис.

Джеймс не припоминал, чтобы среди знакомых Ремуса был еще какой-нибудь Дэннис, кроме Колдуэлла. Он поднял голову и увидел, как тот приблизился к Эванс и приобнял ее сбоку за плечи. Лунатик заерзал на месте. Чует, чем пахнет, мохнатая жопа.

Поттер движением палочки собрал свои записи и сунул в сумку. Залпом он допил тыквенный сок из стакана.

Колдуэлл в этот момент взял ладонь Эванс и омерзительно-осторожно погладил ее пальцы.

Джеймсу хотелось стереть с его лица эту восхищенную улыбку, после слов Эванс на трансфигурации у него чесались руки, а еще — он привык выполнять свои угрозы.

Не говоря ни слова, Джеймс поднялся из-за стола, сунул палочку в карман — Сириус, Питер и Ремус затаили дыхание, — подошел к Колдуэллу, за плечо развернул к себе.

И со всей силы заехал ему по морде.

Брызнула кровь, истерички кругом заорали, из-за преподавательского стола, само собой, прибежала Макгонагалл. Флитвик подоспел сразу за ней.

— Поттер, в мой кабинет, живо! — велела Минерва. Джеймс поднял руки, будто сдаваясь, и неторопливо пошел к двери. Вокруг он видел раскрытые в безмолвии рты и парочку завороженных взглядов.

Он хорошо знал дорогу, и когда Макгонагалл спустя минут двадцать ворвалась к себе, уже сидел около ее стола.

Она устроилась напротив и некоторое время молча постукивала ладонью по столешнице.

— Что с вами, Поттер? — почти спокойно спросила Минерва. — Раньше вы не позволяли себе такого откровенного и… топорного безобразия.

— Не знаю, профессор, — равнодушно ответил Джеймс, разглядывая книги на полках. Он наизусть знал половину названий на корешках. — Влюбился, наверное. Ведь так обычно объясняют все подростковые странности, нет?

— Оно и видно, — Минерва скрестила руки на груди, посверлила его взглядом и добавила: — Вы плохо влияете на Эванс.

— С чего вы взяли, что это она? — он слегка сполз на стуле и посмотрел в потолок. Даже интересно стало, что Макгонагалл скажет.

— А у вас это практически на лбу написано, — почти насмешливо произнесла та.

Джеймс сел нормально и посмотрел прямо Минерве в глаза.

— Тогда давайте вы перестанете задавать эти ваши очевидные вопросы, профессор, и просто назначите мне наказание, — грубовато предложил он, рискуя нарваться на еще большие неприятности.

— Возьмите себя в руки, Поттер, — холодно приказала Минерва. — И следите за языком. Вы не первый и не последний, кто через это проходит, так что будьте любезны оставить в живых хотя бы половину поклонников Эванс. Вы выбили Колдуэллу шесть зубов!

— Да сдалась вам эта Эванс, — вспыхнул Джеймс. — Мне плевать на нее и ее поклонников. Пусть разбираются со своей Эванс сами. — Он заметил снисходительно-участливый взгляд Макгонагалл и заткнулся. — Я могу идти?

— Две недели вечерних отработок, Поттер. И скажите «спасибо», что мадам Помфри в силах привести лицо Колдуэлла в порядок.

— Лучше оставить как есть, — процедил Джеймс.

Он подскочил со стула и, не прощаясь, повернул ручку входной двери.

— Советую вам успокоиться, — сказала Минерва ему в спину. — Ваша импульсивность до добра не доведет.

— Да, мэм, — деревянным голосом сказал Джеймс двери и вышел из кабинета.

Миновав коридор и завернув за угол, он прислонился к стене и потер глаза под очками. Правый кулак до сих пор был в крови и болел после столкновения с зубами Колдуэлла. Поттер прошептал «Экскуро» и потыкал в несколько мелких глубоких ранок на фалангах.

Ему стало намного легче, как будто злость утекла через эти порезы.

Джеймс знал, что Минерва не наказала его похлеще только из-за капитанской повязки — кто-то же должен тащить команду к Кубку.

Эванс, прежде чем он свалил из Большого зала, зыркнула на него своими глазищами и обессиленно опустилась на скамью. Она безразлично наблюдала, как вокруг Колдуэлла суетятся люди, и Джеймсу этот равнодушный взгляд очень понравился.

Он ослабил галстук и стянул его через голову, запихав в карман. Нужно было возвращаться в гостиную, но ноги не шли. Он устал как сорокалетний старик, потому что практически не спал трое суток.

Джеймс покопался в сумке и закурил прямо в этом коридоре с малюсеньким окошком в дальнем конце. Наверное, стоило сходить к Помфри за снотворным зельем. Он, как истинный сын целительницы, охотно обращался к помощи зелий, если те могли ему помочь.

Интересно, а есть снадобье, избавляющее от желания снова выебать Эванс? Наверняка существует настойка, убивающая потенцию. Надо будет у мамы спросить, подумал Джеймс и усмехнулся про себя, представив ее лицо.

— Смешно тебе, Поттер?

Эванс почти бесшумно подошла к нему и велела:

— Дай закурить.

Он протянул ей свою сигарету.

— Хватит с тебя, Эванс, — после третьей затяжки сказал Джеймс, забрал окурок и заставил исчезнуть. — И давно ты куришь?

— Лет с четырнадцати, время от времени, —она пожала плечами. — А теперь я еще и трахаюсь. Курю и трахаюсь. Романтично, правда?

Джеймс завел руки за голову — между затылком и стеной.

Это было пиздец как романтично.

И вызывало потребность развернуть ее, задрать юбку и спустить трусы.

Эванс так откровенно рассматривала его, что когда она открыла рот, Джеймс ожидал услышать что-то вроде «давай перепихнемся», но вместо этого Эванс спросила:

— Поттер, зачем ты это делаешь?