Часть 13 (1/2)

— Ничего особенного, — Ода делает шаг в сторону, и Дазай входит в квартиру, прикрывая за собой дверь.

В тишине раздаётся щелчок выключателя, который рассеивает ночную темноту, заполнявшую маленькую холостяцкую квартиру.

— Есть маленькая вероятность, что в моей квартире меня будут искать, а мне хочется провести ночь спокойно. В тепле, — поспешил прояснить ситуацию Дазай. — Надеюсь, ты не против?

Затем, словно находился у учителя дома уже сотый раз и прекрасно знал расположение комнат, направился на кухню. Одасаку оставалось лишь последовать за гостем, попутно выключая свет в коридоре и включая на кухне. Напряжение никак не отпускало его.

— У тебя проблемы?

— Нет, — беспечно качнул косматой головой Дазай. — Кстати, свой телефон я оставил дома, поэтому моё нынешнее местоположение отследить невозможно. Тебе не о чем волноваться.

Однако в этот момент собственная безопасность интересовала Сакуноске наименее всего.

— Если бы это было хоть немного небезопасно для тебя или детей, я бы не пришёл, — добавил юноша и уселся за кухонный стол.

Он хотел дать понять, как дорожит своим другом и теми, кто ему дорог. Хотел вложить в чужую голову: «несмотря на возраст, я могу быть тебе равным, я могу быть надёжным тылом, на меня тоже можно положиться».

— Я могу постоять за себя и за детей, — ответил Сакуноске.

Дазай, знавший только Оду-учителя, но не подозревавший об Оде-наёмнике, даже не представлял, насколько Ода способен отразить любую опасность. Не понимал, что он совсем не обязательно нуждается в равном, в надёжном тыле, в том, на кого можно положиться; но вполне может нуждаться в ком-то временами изворотливом и бедовом, вспыльчивом и озорном, непонятном и проблемном, в ком-то вроде Дазая.

— Ты голоден? — спросил мужчина, заметив, как любопытно зыркает Осаму на кухонные тумбы.

— Ещё как! Кажется, я не ел весь день, — он расплылся в улыбке.

Ода потёр шею, пытаясь вспомнить, что съестного у него осталось. Он решил не заезжать днём после работы в магазин с расчётом на то, что в субботу его практически целый день не будет дома, после чего за покупками можно будет сходить вместе с детьми. Оттого оскудевшие запасы Сакуноске составляли: полдюжины яиц, немного хлеба, банка консервированного тунца, чай и кофе.

— Извини, кулинарными изысками порадовать не смогу, — предупредил Ода, размещая ингредиенты перед собой на рабочей поверхности. — А откуда ты узнал мой адрес?

Дазай переставил свой стул из-за стола к окну так, чтобы хорошо видеть мужчину в профиль, и, уместившись на нём поудобнее, ответил:

— Когда мы с Юу играли в приставку, он назвал мне район и улицу, дальше я сориентировался по твоему авто.

— А квартиру как определил?

— Секрет, — губы Дазая вытянулись в улыбке.

Ода почему-то именно такого ответа и ожидал. Смерил юношу внимательным взглядом, затем продолжил готовку.

— Ладно, на самом деле мне повезло: в откос двери была воткнута квитанция по оплате аренды жилья на твоё имя, — шатен достал сложенный листок бумаги из внутреннего кармана своего пиджака.

— Должно быть, я не заметил её, когда вернулся после работы. Оставь её на полке в прихожей.

Дазай так и сделал, очень скоро вернувшись из темноты коридора на залитую светом и теплом маленькую кухню. На плите в кастрюле бурлила вода, а на сковородке подрумянивался нарезанный небольшими ломтиками хлеб.

— Одасаку, — юноша занял прежнее место наблюдателя, — скажи, какова учительская зарплата?

Осаму совсем недавно размышлял на эту тему. У Оды среднее образование, ничтожный стаж, нет классного руководства, да и предмет, который ведётся далеко не у всех классов. Снимать квартиру, содержать пятерых детей и обслуживать автомобиль, должно быть, нелегко. Однако, Сакуноске не кажется особенно стеснённым в средствах. Может быть, всё-таки, состоятельные родственники?

— У такого учителя, как я — небольшая, — Ода выложил кусочки хлеба на блюдо и занялся тунцом, — А почему ты спрашиваешь? После выпуска хочешь податься в учителя? — пошутил мужчина.

Осаму прыснул:

— Да разве такого, как я, допустят учить детей?

Оде очень хочется ответить: «меня же допустили», но он молча сливает горячую воду в раковину и заливает сварившиеся яйца холодной. Он искренне желал, чтобы Дазай однажды осознал, что он в силах повлиять на свою жизнь и имеет полное на то право.

— Подай, пожалуйста, тёрку из среднего ящика.

Осаму юркнул к кухонному шкафчику и выполнил просьбу, затем занял прежнее место. Оттуда наблюдать за домашним Одасаку было лучше всего. Таким он видел его впервые: усталым, сонным, но сосредоточенным, всецело погруженным в процесс готовки, босым, в измятой выправленной рубашке с то ли тремя, то ли четырьмя расстёгнутыми пуговицами, задравшимся воротником, неровно закатанными по локоть рукавами и в каких-то простеньких домашних штанах. Вот под давлением его сильных пальцев хрустит яичная скорлупа, а когда он счищает её всю, начинает натирать яйцо в глубокую тарелку, где уже лежит измельчённый тунец. Внезапно прерывается, запястьем по лбу проводит — убирает щекочущие рыжие пряди, затем продолжает готовку. Дазай жадно ловит каждое его движение взглядом, боясь упустить хоть одну мельчайшую деталь. «Безупречный…»

— Чай или кофе?

— Чай.

Проходит около семи минут, на обеденном столе оказывается тарелка с бутербродами с тунцом и яйцом и две кружки: с чаем и кофе — от них тонкими сизыми струйками поднимается пар. Дазай, не мешкая, перемещается за стол и принимается за очень поздний ужин. Ода же ограничивается кофе.

— Как давно у тебя машина? — юноша не оставляет попыток разобраться в тайнах своего учителя.

— Ещё до учёбы в колледже купил.

— Сразу после школы?

— Да, — лжёт мужчина.

— А откуда деньги?

— Подрабатывал, — снова ложь.

— Где?