К чёрту. Кажется, они мне почки отбили... (2/2)

— Хорошо, — парень похлопал по дивану рядом с собой, давая понять сестре, что он согласен на эту авантюру и та с радостью присела, пихая в руки Минхо две красные резинки и поворачиваясь к нему спиной.

— А ещё, — начинает девочка, — мне в школе учительница по-секрету сказала, что если кто-то позволяет трогать свои волосы, значит он любит тебя и доверяет тебе.

— Правда? — усмехается Мин, делая пробор для двух косичек и внимательно слушая то, что ему тараторит сестра.

— Да, я же тебя люблю, поэтому ты должен заплетать мне косички, — со всей серьёзностью в голосе сказала Союн.

— Любишь меня даже больше, чем маму? — с издёвкой спрашивает Мин, пытаясь заставить сестру смутится.

— Ну, почему ты такие глупые вопросы задаёшь? Я всех люблю, — гордо заявляет она.

— Но меня больше? — продолжает парень.

— Если только совсем чуть-чуть, — сдаётся девочка и смущённо опускает голову, но затем резко поднимает, чтобы не нарушить то, что так усердно претёт её брат.

— Я тоже люблю тебя, Союн-а.

***</p>

— Ты связь с космосом ловишь? Приём, Земля вызывает Ли Минхо! — кричит Хан уже несколько минут, но ответа не получает, — ты умер что-ли? Алё? — Джисон пихает его в спину и добивается внимания парня, который наконец-то вышел из своего мира и услышал вопли Джисона только спустя массу приложенных усилий.

— Чего?

— Трико в очко! Чего-чего, я тебя тут зову уже примерно…не знаю, долго вообщем. — бурчит Хан. — Ты придумал что-то? Как нам развязать этот адский Гордиев узел?

— Не совсем, — тихо отвечает Мин.

— Отлично, я нас поздравляю, — саркастично произносит Джисон.

— Ты тоже чувствуешь этот странный запах? — кривится Минхо.

— Я тебе больше скажу, у меня сломан нос, поэтому сейчас я не чувствую нифигашеньки, — выпалил Хан. — О чём ты говоришь?

— Просто странно пахнет.

— Тогда стоило попросить их принести ароматические свечи…так, чисто для обстановки, — непринуждённо говорит парень, будто это в порядке вещей просить наркодиллеров, которые тебя похитили и связали, принести свечки с вкусными запахами, — для создания атмосферы.

— Перестань шутить, это серьёзно, — Минхо надоели постоянные подковы и неумесные в данной ситуации фразочки, которые ничем не помогают.

— Я пытаюсь хоть как-то разбавить обстановку, а ты что делаешь? — кривится Хан, — постоянно бурчишь и делаешь вид, будто это конец.

— Потому что это конец! — не выдержал Минхо, повысив голос, — это конец и это не смешно. Перестань корчить из себя клоуна, хватит.

— Что ты только что сказал? — Джисон не верит в то, что услышал сейчас от человека, который втянул его во всё это, именно эти слова. — Ты что сказал сейчас? — повторяет вопрос Джи.

— А что ты хотел? Думаешь, они отпустят нас просто так?

— Ты же сказал, что сделаешь всё для того, чтобы вытащит нас, — напоминает парень, если Мин вдруг забыл об этом.

— И как по-твоему?

— Это я у тебя должен спрашивать! — кричит Хан, пихая напряжённого парня плечём. — Сколько ты у них украл, что они нас убить готовы? Наркоман грёбаный. Зачем вообще было это делать?

— Потому что мне нужны деньги! — бьёт в ответ Минхо, — да что ты вообще знаешь, чтобы так говорить? Я никогда не принимал, только торговал. За это дают неплохие деньги, даже очень хорошие. Ты не имеешь права называть меня наркоманом, я не такой.

— О, правда что-ли? Прости, ты же как сам Иисус! Безгрешен, невинный и наивный. Из-за тебя и твоей жадности к деньгам, я сейчас на грани вымирания!

Нас ещё и увезли из леса непонятно в каком направлении. Полиция же будет именно лес обыскивать, а меня там уже, очевидно, нет, — психует и паникует Джисон. — Хёнджин, наверное, в панике. А мама… Что будет с мамой? Она же с ума сойдёт, — практически шёпотом бубнит под нос, буд-то сам с собой разговаривает. — Просто скажи им где ты спрятал наркоту и договорись, пусть отпустит меня, я должен выйти отсюда живим, — Джисон пытается заставить Минхо сделать хоть что-то. Он не может здесь закончить. — Сейчас не время спорить, просто, я хочу жить и, я уверен, что ты тоже. Твоя семья что не ищет тебя? Разве ты не хочешь вновь увидеть родных?

— Думаешь всем так повезло, как тебе? — тихо, но с тяжестью в голосе спрашивает Минхо.

— Что?

— Думаешь, у всех есть тот, кто ждёт и ищет? Разве у всех есть семья?

— Ну…– не знает что ответить. Хан впервые не находит слов, чтобы что-то сказать. Он не подумал о том, что Мин никогда не рассказывал об этом за всё время что они провели вместе. Когда он в свою очередь постоянно тараторил о своём лучшем друге Хёнджине, который уже без сомнений должен был начать искать его. Хан ни разу не слышал от парня о его семье или хотя бы друге. Тот всегда избегал разговоров или говорил, что они не настолько близки, чтобы знать о жизни друг друга. Джисон задумался, он понял, что, возможно, и правда был полным эгоистом, чтобы выжить.

— Меня никто не ждёт. Никто не подаст заявление в полицию о пропаже. Никто не заметит, что меня нет, — с горечью произносит Минхо. — Не забывай контролировать то о чём говоришь, это может ранить.

Тишина опять повисла в воздухе. Эхо в этом пустом помещении из-за их разговоров исчезло, но не надолго. Ржавые двери распахнулись и затем защёл длинноволосый дилер, которого недавно вырубил Хан. У него в руках были два пакета с чем-то и бутылка воды. Неужели они вспомнили о своих заложниках и решили накормить, чтобы не дать умереть с голода?

На хмуром лице у мужчины красуется синяк и он, практически не моргая, смотрит на удивлённого Джисона, когда подходит ближе к парням. Дилер одним движением руки бросает всё, что принёс возле тихо сидящих заложников. Лица у них осунулись, синяки под глазами и ссадины. Засохшие пятна крови на одежде и лицах. Особенно радостно мужчине было наблюдать за работой, которую он проделал своим лбом: сломанный нос Хана. Скорее всего, это тешило его самолюбие, ибо тот с едкой усмешкой смотрел на парня, буд-то насмехаясь, мол: «видишь, не стоило тебе играть с огнём». Джисон лишь молча смотрит в ответ, сдерживаясь, чтобы не сказать что-то лишнее и лишить их воды и еды.

— Красота, — выдаёт на последок длинноволосый и, подмигнув Хану, разворачивается, направляясь к выходу.

Парни провожали его спину взглядом, пока она не скрылась за скрипучей и массивной дверью. После ещё нескольких секунд молчания, Джисон решает спросить:

— Минхо, а как нам съесть это со связанными руками?

— Чёрт, — вздыхает Мин, опуская голову и прикрывая тяжелые веки.

— Умник хренов! Мозгов у него хватило только на то, чтобы кокетничать со мной, — кричит Хан. — Чёртов кретин, издеваться вздумал? Ты только попадись мне ещё раз на глаза… Да, я тебя и в хвост и в гриву, гомункул сраный. Я тебе не только твои яйца перепелиные разобью, я тебя просто в щепки розмажу по стене. Картина маслом будет, ей-богу! Идиота кусок, — Джисон вопил так, как только мог, а когда закончил, то пытался выровнять своё сбитое дыхание и умерить агрессию.

— Мой словарный запас пополнился, спасибо, — удивлённо произносит Минхо.

— Всегда пожалуйста, на здоровье. Обращайся, буду рад помочь, — саркастично говорит Джисон и приступает к верёвке, обмотанной вокруг их рук. — Давай быстрее выпутаемся, пока я с ума не сошёл.

Минхо придерживается той же тактики. Они дотягиваются пальцами к узлам и со всей силы дёргают, надеясь, что та не затянется ещё сильнее. Трут руки друг о друга, чтобы верёвка хоть немного ослабла.

— О-о-о-о! — кричит Хан, — сильнее давай, активнее, узел слабеет!