Часть 1 (1/2)

- Так и знал, что найду тебя здесь. Может ты все же дашь мне шанс поговорить с тобой?

- Зачем? Я все и так понял. Это не нужно. И… - юноша не договорил. Теплые руки обняли его со спины, аккуратно оттаскивая от края обрыва.

- Тогда хотя бы не стой так близко. – мягкий шепот над самым ухом. Теплое дыхание согревает шею. Снова этот приятный аромат дров, костра и его цитрусового одеколона.

- Отпусти. Все равно не прыгну. Это не зачем.

- Не отпущу. Я тебя ни за что не отпущу. Уж поверь мне.

***

«Как будто бы это мне поможет? Зачем оттягивать неизбежное? Хотя расположение лагеря мне нравится. Вдруг удастся сбежать за забор и сигануть красиво?» - юноша сидел в автобусе, смотря в окно и размышляя над тем, на кой черт его друзья записали в этот дурацкий лагерь.

Дело было в том, что Тоша суицидник. Точнее склонен к тому, чтобы лишить себя жизни. Несколько лет депрессии, буллинг в школе и дома. Уже в двенадцать юноша узнал о том, что есть такая вещь как селфхарм. Боль может отвлечь, может облегчить душевные страдания. Поначалу это было что-то относительно безобидное. Долгое держание рук под струей очень горячей воды, кусание губ и щек изнутри, откусывание заусениц, выдирание волосков. В тринадцать парень сделал первый порез на бедре. Это принесло куда большее облегчение. Будто через эту рану, с кровью, выходит вся боль, выходит все плохое. К пятнадцати юноша уже не мог носить что-то выше колена. Тогда он перешел на руки. Сначала плечи, а после с каждым разом все ближе к запястью.

В шестнадцать его откачивали в первый раз. Он завел лезвие слишком глубоко, и ему повезло, что старшая сестра вернулась раньше с работы. Это ощущение он не забудет никогда. Поначалу страх, который сковывает твое тело от осознания того, что жизнь медленно покидает тебя. А после облегчение, что ты наконец-то покинешь этот бренный мир. Какая-то эйфория, туманом застилающая твой мозг, который потихоньку отключается. И это блаженство было так резко и грубо прервано врачами скорой помощи. Тоша даже разозлился на них за то, что они сделали. Даже накричал немного. Как они посмели прервать его удовольствие?

Тогда родители отправили его в психушку. Но это не помогло. А сделало лишь только хуже. Парень потихоньку копил антидепрессанты, которые ему выдавали. Это было не так уж и сложно, учитывая то, что санитары их толком не проверяли. Настолько не проверяли, что при Тоше же один парень умудрился вскрыться какой-то заточкой, а его сосед по комнате повесился на простыне. Тоша тогда отметил про себя его изобретательность. Это же надо было придумать: перевернуть кровать вертикально и повеситься на изголовье. К сожалению, после этого случая все изголовья у кроватей срезали, а простыни вообще не выдавали целый месяц. Но у Тоши были таблетки.

Спрятаться в психушке было негде. Если ты шел в туалет, то только в сопровождении кого-то, и двери не закрывались. Во двор так же выпускали по расписанию, а все остальное время на выходе стоял охранник и никого не пропускал. Так что пришлось парню глотать свое накопленное сокровище прямо в палате. Это было одновременно даже лучше, чем в прошлый раз, и хуже. Не было страха, который предшествовал всему этому тогда. Но и не было эйфории от предвкушения смерти. Была простая апатия, будто просто хотелось поспать. В целом Тоша даже был немного рад тому, что его успели найти и откачать. Если уж и умирать, то точно не так. Ему хотелось испытывать это удовольствие от смерти.

Родители были в бешенстве, когда узнали про это. Их больше волновали потраченные впустую деньги, чем чуть не погибший сын. Так что Тошу забрали обратно домой. Если он и в психушке умудрился подобное совершить, то какая разница где подыхать?

После того случая родители окончательно забили на него, и, в конечном итоге, Тоша перебрался жить к друзьям. Те проявляли хоть какую-то заботу, что приносило определенное удовольствие в короткие моменты, когда парень не думал о смерти. Они даже учебу его контролировали, чтобы парень хоть как-нибудь закончил школу. Об учебе в университете и речи не шло. Тоша даже попросту не явился на экзамены. Друзья надеялись на то, что они все же помогут ему справиться с этой проблемой. Поэтому на девятнадцатилетие Тоше был презентован подарок: путевка в специальный лагерь для таких, как он. Психологическая помощь, тренинги, групповая терапия. Там уж точно обращались с людьми куда лучше, чем в городской психушке.

Но Тоша не верил в то, что ему помогут. Ему уже никто не поможет. Это лишь простое оттягивание неизбежного. Но он все же поехал, так как не мог отказать друзьям. Те так старались, копили на эту поездку. Выйдя из автобуса, парень осмотрелся и вытащил наушники из ушей. Следом за ним из автобуса вышло еще несколько ребят. Тоша явно не собирался с ними знакомиться, поэтому пошел к воротам лагеря, где их уже встречала какая-то женщина.

- Ну здравствуйте. Рада приветствовать вас в нашем месте. – ее тон был слишком жизнерадостным, от чего Тоша даже поморщился. – Меня зовут Елена Ростиславовна. Я директор и владелец этого лагеря. Надеюсь, вы хорошо проведете здесь время.

«Сомневаюсь» - мысленно произнес про себя Тоша, после идя с небольшой компашкой ребят за этой Еленой Ростиславовной.

Женщина продолжала в своем радостном тоне рассказывать про это место: и как тут замечательно, и как хорошо они тут всем помогают. Параллельно с этим она показывала, что здесь находится, раздав всем брошюры с небольшой картой. Несколько жилых корпусов для людей с разными проблемами, спортивный комплекс, столовая. Тоша ощущал себя как в настоящем детском лагере. Антуража добавляло то, что все еще в каких-то одинаковых формах. Как будто не просто лагерь, а пионерский лагерь. Не хватало только красных галстучков. Парень передернул плечами от собственных фантазий утренних построений с распеванием гимна. Если здесь будет подобное, то он уж точно вздернется раньше.

- Так. А теперь я проверю вас по списку и распределю по корпусам. – Елена Ростиславовна остановилась и открыла папку, которую все это время держала в руках. В этот момент к ней подошло еще несколько людей. Они явно были работниками этого места, так как их одежда отличалась цветом и еще большей одинаковостью, чем та, что носили подопечные. Поочередно директриса называла имена парней и девчонок, а после указывала к какому куратору им подойти. Остался Тоша. – Антонина Георгиевна. Куратор Эрик Львович.

Женщина поднимает взгляд от папки и понимает, что перед ней стоит один юноша.