Часть 18. Смирение и первые неприятности (1/2)
В шахте было темно, сыро и затхло, будто стая гулей дружно испражнялась там не один год. Напившись эликсиров, Геральт выглядел едва ли лучше покойника, о чем свидетельствовали полные суеверного ужаса шепотки прохожих, провожавших его от самой корчмы до спуска под землю. По пути ему встречается тот самый пижон, чью самодовольную физиономию ведьмак недавно почти превратил в отменный стейк, и не сдерживается — лыбится ему своей фирменной паскудной ухмылкой, способной сбить спесь и ехидство с любого прощелыги. Золтан, единственный при виде прославленного Белого Волка за работой, лишь плечами ведет, мол, мастеру виднее, как монстров рубить, стойко игнорируя летящие в него ошметки тех существ, которых ловко резал ведьмак, орудуя мечом направо и налево. Гнильцы, как и накеры, весьма проворные и весьма опасные, что в условиях царящей под землей темноты было весьма некстати.
— Вот же курва, — ругается Хивай, моргая глазами, — эй, парни, прибавьте огоньку! Здесь темно, как в гузке у голема.
Геральт отскакивает от одного гнильца, отшвыривает Знаком другого. Сделав кувырок, он выписывает финты между окруживших его падальщиков, полосуя их резкими выпадами, дабы не позволить подойти ближе. Рана на спине ныла, а после того, как на нее все же попало немного трупного яда, вовсе стала жечь. Золтан сражается рядом с другом, весьма умело загоняя свой тесак гнильцам во всевозможные места, в перерыве перебрасываясь с товарищем парой фраз, которые в основном касались дел насущных, истории этой самой шахты, поражающей воображение множеством ходов, а где-то даже ловушек, столь любезно расставленных самим краснолюдами от не таких уж и глупых трупоедов, чтобы те угодили в них на радость местным, однако Геральта преследует чувство, что бородач хочет спросить о чем-то еще. Хивай же упорно не спрашивает.
— Отряд Яевинна, после того случая с этим молокососом Иорвета, хочет проживать отдельно. В квартале тесно, из-за беженцев места мало. Тесно, чтоб его, как у молодки…
От живописного сравнения краснолюда отвлекает шустро спешащий навстречу гнилец. Геральт поджигает нескольких Знаком, еще одному просто дает с кулака в морду, после чего весьма банально отрубает голову.
— Этот наш командир и полководец не может приструнить своих сосунков, представляешь? Или не хочет, ведь Яевинн это какая-никакая, а конкуренция.
— Зачем им конкурировать?
— Странные вопросы ты задаешь, старина. — Золтан устало опирается о собственный тесак, поджидая задержавшихся в переходе между ходами шахты сородичей. — Если дело выгорит, кому-то достанутся почести. Молодняк любит воспевать тех, на кого будут равняться. Да и хер даже с уважением, ты послушай, какие хвалебные песни они сочиняют в честь Саскии! Там правда больше про ее сиськи, чем про честь, но она вдохновляет, как эдакий символ победы, которой еще, мать вашу, и не видно.
— Иорвет такой же партизан, как Яевинн. Им обоим тяжело осесть в городе.
— Иорвет верит в возможность совместного сосуществования больше, чем Яевинн, а многим уже поперек глотки встало бегать по лесам да жрать корешки. Это и женщины, и дети, и те мужики, которые либо уже слишком старые, либо отродясь меча не держали. — В соседнем коридоре слышится хлюпающий звук гнильцов, и Хивай хватается за тесак поудобнее. — Хотя хрен его знает, может нам всем надерут зад, и вся затея полетит в птичью гузку. Эй, парни, шевелите жопами, нам тут нужны руки!
Геральт ничего не отвечает, только недовольно качает головой и идет дальше первым. Он уже порядком устал от этого дерьма.
***</p>
Иорвет ступает крадучись, как истинный лазутчик, стараясь даже самому себе не выдать того клубящегося внутри чувства страха, который парализовывал каждую мышцу по мере приближения к логову волкулаков. Он слышит слабое поскуливание, уже полной грудью вдыхает запах костра, который окажется погребальным, и кажется ощущает на себе чей-то взгляд. Только отчаянный самоубийца мог пойти к оборотням посреди ночи даже во имя спасения лучшего друга. И Старый Лис как раз подходил под такое описание. Когда Киаран выхаживал его, потерявшего глаз, со сломанными пальцами и ребрами, не жалея собственных сил, то никогда даже видом не давал понять, что устал или потерял надежду. Иорвет не мог позволить себе отплатить верному боевому товарищу фальшивой монетой. Сиплый голос матери молодого бойца, так и сгинувшей от лихорадки в Синих Горах, не давал повернуть обратно, ведь именно он, Гроза Понтара, уводил однажды осенью последнего сына некогда прославленного семейства из этого пристанища для умиращих seidhe, внушив боевой запал и веру в некое светлое будущее, которое было также призрачно, как кавалькада всадников Дикого Гона, и теперь он же должен вернуть другу жизнь, пускай даже подвергнув себя смертельной опасности. Однако никто нападать не спешил. Он идет все дальше по сожженной деревне, вскоре обнаружив искомую стаю, которая встретила его не слишком дружелюбными взглядами. Достать меч означало спровоцировать зверей, хотя то было естественным желанием, особенно, когда один из них — крупный оборотень со светлой шкурой — стал приближаться к нему, спрыгнув с большой земляной насыпи.
— Ярослав!
Громкий мужской голос заставляет волкулака замереть на месте и покорно склонить голову. К Иорвету подходит обычный на вид мужчина, достаточно молодой, но весь в синяках и ссадинах, с густыми черными бровями, такими же волосами и золотистыми, прямо как у ведьмака, глазами; он останавливается на некотором расстоянии от него, скрестив руки на груди, и вопросительно смотрит на пришедшего.
— Зачем ты здесь? Гнать нас пришел?
— Нет. Я пришел к вашей женщине.
Мужчина не изумляется и даже не спрашивает по какому вопросу. Он недовольно скалится, оголив острые зубы, и буквально рявкает в ответ:
— Вальга сделала достаточно для вашего племени. Она тебе ничего не должна.
Иорвету не нравится такое общение, а умолять он не привык. Обведя взглядом собравшихся, он наконец замечает ее, худощавую фигурку отходящую от большого костра, и кивает на нее подбородком.
— Может она сама будет решать, говорить ей со мной или нет?
Девушка идет медленно, ступая точно огненный дух, озаренная светом пламени, которое уже почти полностью поглотило лежащее на погребальных бревнах тело, и при виде эльфа в ее глазах появляется острая настороженность и волнение.
— Зачем я тебе, благородный seidhe?
Она выглядит куда лучше, чем не так давно на барке, одетая в простое деревенское платье, укороченное по колено, да куртку, что явно видела свои лучшие дни, а значит звери не теряли зря времени и уже занялись мародерством. Во всяком случае, купить они эти вещи точно не могли.
— Caemm dice. [Пойдем поговорим]
— У Вальги нет секретов от стаи! — Темноволосый мужчина встает между девушкой и Иорветом, угрожающе оскалившись. — Во что ты хочешь ее втянуть?
Терпение Иорвета, которое никак нельзя было назвать крепким, начало давать трещину. Он уже жалеет, что не дал своим лучникам пристрелить волколаков еще на барке, а их непосредственное соседство с городом начинает и вовсе щекотать нервы. Вальга это видит и подходит к эльфу сама, взяв его за локоть, дабы увести подальше от остальных. Она знала, как реагирует стая, если агрессивен вожак, а потому всем своим видом дает понять, что бояться нечего, улыбнувшись брату как можно мягче.
— Успокойся, Владемер. Этот seidhe нам не враг.
— Ты так уверена?
Оборотень еще какое-то время недовольно смотрит на чужака, но потом все же отходит, дав знак остальным не преследовать сестру и ее спутника. Вся стая, теперь состоящая из трех относительно здоровых мужчин и одного совсем недавно пришедшего в сознание юнца, удаляются к погребальному костру, отдавая последнюю дань уважения усопшему. В других обстоятельствах тризну правили шумно и не один день, но сейчас общее состояние траура и угнетенности буквально впитывалось в кожу.
— Ты не вовремя. — Вальга скрещивает руки на узкой груди, встав напротив Иорвета, когда они отошли на достаточное расстояние, и недовольно хмурится. — Стало быть, дело неотложное.
Иорвет описывает состояние Киарана максимально четко, стараясь не представлять его облик в своей голове, а Вальга тем временем старательно игнорирует прямой взгляд командира скоя`таэлей, который так и говорил «попробуй еще раз».
— Завтра новолуние. Захоронишь осколки и ему станет лучше. — Слегка задумавшись, девушка продолжает, но уже менее уверенно. — Это, конечно, не означает… Да и сил у меня тогда было не много… Язвы разве совсем не подсыхают?