Пилот (2/2)

— Точно?

— Ну да…

— Уверен? Ты же понимаешь, что врать мне бесполезно.

— Да чё ты докопался?

— Потому что врешь. Опять.

— С чего ты так уверен в этом?

— По глазам вижу. Туда-сюда прыгают.

— Ну, у меня так бывает. Нервы.

— Значит всё-таки что-то произошло? Говори уже!

— Ладно, но обещай, что не будешь сильно возмущаться, как ты это обычно делаешь…

— Ой, да перестань! Просто скажи…

— Меня отчислили.

— Что?! — глаза Морозова округлились и стали похожи на два безумных шара. Новость, произнесённая другом, была не самой приятной. Естественно. Хотя, признаться, этого и следовало ожидать.

— Отчислили?! Как?! Из-за пропусков?

— Типа того… В общем, моему отцу пришло письмо, где ему нажаловались на мою посещаемость. В жесткой форме. Сказали, что отчислят. Конечно, он мог заплатить им, чтобы я остался, но… Недавно он позвонил мне и сказал, что устал держать меня на своей шее. Он перекрыл все мои карточки и перестал платить за обучение. В общем, пришлось выселиться из общаги.

— Нихера себе, конечно… И что, они просто прогнали тебя? Даже не дали время на переезд?

— Ну, как сказать… На самом деле, они меня предупредили ещё недели две назад.

«Кто бы сомневался», — Саша уже готов был выплеснуть всю накопленную ярость на лучшего друга, упрекнуть его в безответственности и полнейшей инфантильности, вызванной, очевидно, «буржуазным» стилем жизни, не знающим лишений и трудностей: ведь это так удобно, когда проблемы за тебя решает твой богатенький папочка. Но лишь дрогнули губы Морозова, как его взгляд случайно остановился на лице Гриши, на котором, до этого спокойном и безразличном, теперь уже отчётливо отражалось отчаяние, а кристально бирюзовые глаза заслезились: казалось, ещё немного и они треснут со звоном бьющегося стекла.

Да, Гриша умел сдерживать свои эмоции. Однако за маской равнодушия, как правило, всегда скрывался страх. И хоть Павлов и был раздолбаем, но всё-таки глубоко в душе ему было немножечко не всё равно на свою жизнь. И сейчас, столкнувшись с последствиями, он так или иначе осознал свою ошибку. И Саша прекрасно это понимал. Или, по крайней мере, хотел в это верить.

Смягчившись, Морозов тяжело вздохнул, осуждающе глядя на товарища. Как было сказано ранее, они понимали друг друга без слов, а потому взгляд Саши в объяснении не нуждался. Гриша виновато опустил глаза вниз, вглядываясь в скрипевший под ногами пол.

— Ладно, — усталый голос прервал гнетущее молчание. — Сейчас принесу плед с подушкой. Постелишься на диване, как обычно.

Вернувшись уже со всеми необходимыми для сна принадлежностями, Саша вновь обратил внимание на состояние Гриши. Было видно, что он невероятно устал и измучился, как бы он не пытался это скрыть.

«Надо с ним поговорить, взбодрить его», — Саша придвинулся к дивану, на котором в это время, прижавшись лицом к спинке, лежал его друг.

— Ты как? — Морозов никогда не умел поддерживать людей, и это он не любил в себе больше всего.

Гриша обернулся, еле заметно кивнув. Видимо, это значило, что все в порядке.

— Точно? Может тебе это… водички принести?

— Не, спасибо, — поправив осветлённые пряди, парень схватил подушку и улёгся на неё, отвернувшись от Саши. Но без боя тот сдаваться не хотел.

— Слушай, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Ты, главное, не расстраивайся сильно. Подумаешь, университет, ты всё равно туда не ходил почти… Такое случается. Это жизнь. Она штука полосатая: никогда не знаешь, что произойдёт.

Гриша вновь повернулся и окинул Сашу непонятным взглядом, словно он находился в полнейшем недоумении. Тем не менее, юноша смог выдавить из себя несколько предложений.

— Спасибо большое, что позволил мне переночевать у тебя. Я слишком часто забываю благодарить тебя за то, что ты делаешь и за то, что спасаешь мою задницу, даже несмотря на то, что я тот ещё мудак. Плохая привычка.

С этими словами он вновь лёг, очевидно желая поскорее уснуть и прекратить все разговоры. Но тут в соседней комнате послышался протяжный скулёж, напомнивший ему о том, что необходимо задать вопрос, можно ли вообще держать собак в квартирах.

— Формально нельзя. Но всем плевать. Ничего. Думаю, для Тимофея тоже место найдётся. Но выгуливать его будешь ты.

— Спасибо, — тут уже Гриша не выдержал и на полуслове погрузился в сон. К счастью, храп ему был несвойственен, что очень в нём нравилось Саше. Ничто не могло более потревожить его сон (кроме Тимофея, вероятно, но это было уже не так важно).

Будет ли Гриша теперь жить с ним вместе? Станут ли они тесниться вдвоём в этой и без того маленькой квартире? Смогут ли они, мажор и несостоявшийся вундеркинд, жить под одной крышей, пытаясь привыкнуть друг к другу, к их распорядку и тараканам в голове? Эти вопросы мучили и самого Сашу, но ни на один из них сил найти ответ у него не было. На уме был только сон.