Глава 9. Потерянный и Обречённая. (2/2)

— Только моё мнение всё равно ничего не решит, тебе ли не знать, — папа лишь усмехнулся на мои слова, но ухмылка тут же спала с лица, стоило маме войти в столовую. Я уже предвкушала очередной вопрос, как же так получилось, что я встала рано утром, но мама лишь с гордостью посмотрела на меня и сказала что-то по типу «молодец, дочь, я так рада, что ты понимаешь всю ценность и ответственность, что лежит на наших плечах».

Я понимаю, правда. Знаю, как важно на высшем уровне организовать и провести этот бал, не только для моей матери, но и для всей нашей семьи. От этого зависит репутация, отношение к нам других белокрылых. Среди таких как мы репутация и отношение играет очень важную роль. Я живу этими правилами с самого рождения, они буквально въелись мне под кожу, так что я прекрасно понимаю маму и понимаю её старания сделать всё идеально. Думаю, я бы и сама суетилась и металась, если бы на мою голову не свалилось одно крылатое существо, которое вытащило наружу моё давно скрытое подальше от всех желание понять, почему я — другая. Почему мои волосы чёрные, когда крылья белее первого снега. Он ведь тоже другой… Только вот ему, в отличие от меня, приходится скрываться в тени, приходится выживать, а не жить. Я только недавно начала задумываться о том, как мир несправедлив. Цвет крыльев определяет всю твою жизнь. Всего лишь голубой оттенок обеспечивает тебе жизнь, полную непрекращающейся работой, попытками, жалкими попытками добыть еды, денег. Что уж говорить про обладателей серых крыльев, многие из которых лишь искали способ выжить.

— Джульетта, собирайся, через пятнадцать минут поедем к Миссис Морис в цветочный магазин, — голос мамы, уже покинувшей столовую, вывел меня из собственных мыслей, и я только что поняла, что, пусть и мысленно, но чуть не оправдала обладателей серых крыльев. Нет, я не должна даже думать об этом. Они опасны. Они — плохие люди…

Продолжая убеждать себя в этом, я переоделась в джинсы, тёплую водолазку и светлое пальто, и вышла из дома, где в машине уже сидела мама и нетерпеливо стучала пальцами по рулю.

— Мам, ты так из-за бала переживаешь? — неуверенным голосом спросила я, моля всему и всем, чтобы она не начала читать мне нотацию. Именно эти нервные подёргивания пальцев выдавали в ней беспокойство — причёска как всегда без единой выбившейся пряди, макияж лёгкий, но такой чистый и элегантный, одежда без единой складочки… В этом я полная противоположность. Раньше я частенько задумывалась, а не подкинули ли меня случайно, не перепутали ли при рождении. Но эти сомнения исчезли сразу, когда я увидела документы, что успокоили меня. Думала даже на генетику, но изучение семейного древа тоже не показало, что в нашем роду были белокрылые с чёрными волосами.

— Не знаю, милая. Думаю, что из-за бала. Я сегодня плохо спала, может, это всё из-за нервов. Так боюсь ударить в грязь лицом. Два года назад на бал кто-то додумался привести козу. Боже, не представляю, что чувствовала Миранда. В прошлом году та ситуация…

— Не напоминай, — я заставила себя подавить смешок. — Мам, если так подумать, то эти ситуации лишь придали празднику какой-то шарм. Никто не пострадал, все лишь смеялись. У нас всё будет замечательно, обещаю.

***</p>

Почти до самого вечера мы с мамой ездили по разным салонам и магазинам, разглядывали витрины, образцы тканей, цветов. Пока что мы лишь присматривались, чтобы набросать какие-то общие идеи нашего бала. Не обошлось и без ссор. То, что нравится мне, практически никогда не нравится маме, и наоборот. К концу нашей «прогулки» мы уже были без сил, поэтому я даже не помню, как оказалась дома.

Семейный ужин, разговоры обо всём на свете, обсуждение идей для бала — я правда старалась вникнуть в это всё, но я постоянно ловила себя на том, что смотрю на часы. Мне так хотелось увидеть Йена, чтобы наконец-то спокойно поговорить, рассказать про дневник. Точно! Я соскочила со своего места и, извинившись перед родителями, побежала в свою комнату. Почему-то я была уверена, что видела его сегодня утром не на своём месте, хотя отчетливо помню, что убрала его перед тем, как заснуть. Или же моя память подвела меня, и ничего я не видела. Не знаю. Но мне срочно нужно было убедиться в том, что я лишь параноик. Лишние вопросы от Эммы или родителей по поводу выбора книги мне точно ни к чему.

— Нет… Где же он?! — дневника действительно нигде не было. Я чувствовала, как сердце бьется чаще и чаще, а дыхание сбивается. Последний раз такое было на вечеринке, когда я увидела Джона с другой. Точно. Это похоже на панику. Паника — это плохо. С детства мама учила меня справляться с ней, потому что в порыве паники мы не соображаем, мы не можем трезво оценивать ситуацию.

Я села на кровать, закрыла лицо руками и принялась считать до десяти и обратно. Через несколько минут мне и правда стало легче. Я даже подумала, а к чему так переживать из-за книги. Пусть даже её увидит Эмма. Наверное это именно она взяла дневник. В конце концов я взяла его в библиотеке, а значит, ничего страшного нет.

Вскоре я спустилась к родителям, объяснив своё поведение необходимостью посетить уборную, допила уже остывший чай и, натянув самую милую улыбку, пожелала всем доброй ночи, а затем вернулась в свою комнату. Выждав примерно полчаса, когда весь дом погрузился в тишину, я вновь переоделась и уже привычными аккуратными движениями покинула дом. До встречи с Йеном ещё примерно час, но мне очень хотелось подышать свежим воздухом, подумать о чем-то своём, о чём в четырёх стенах я думать не могу.

— Да где же он? — время на невыносимо ярком экране телефона уже говорило о том, что Йен должен был прийти как минимум двадцать минут назад. Но он не появился и через час, и через полтора, поэтому я вслух обозвала его не самым приятным словом и вернулась домой. Неужели он сам решил расторгнуть наш договор? Почему-то я в этом сомневалась, но тогда почему же он просто решил не явиться?