Натюрморт без бабочки. Часть 1. (2/2)

— Ну… собачий кайф, все дела, — она чуть виновато взглянула на брата и умолкла.

— Ну и игры у вас, конечно… хм.

Он снова наклонился к дразнилке, уже не трогая её. «От директора школы чародейства и волшебства «Хогвартс» Альбуса Дамблдора, Шотландия, Хайлендс» значилось на ней.

— И как это понимать?

Ему никто не ответил. Люси, доставшая наконец палочку, начала колдовать над письмом. Вскоре она его открыла.

«Дела школы — мои дела. Прошу не влезать в них.

С уважением,

директор Дамблдор»

— Это писал не директор, — Люси скомкала письмо. — Хотя почерк очень неплохо скопирован, история бумаги говорит об обратном. Кажется, мы кому-то помешали, и этот кто-то боится, что мы обратимся к Дамблдору.

— Обманка?

— Так и есть, — Марио положил руку на плечо сестры. — Кто-то прекрасно понимает, что вы неместные, иначе бы не послал дразнилку, которую легко отменить тремя словами: «Трики-тики-так». Правда, только тому, кто внутри.

— В смысле?! — взревел Джостар. — Это точно детская штуковина?! Ещё в ней и слова говорить, там ж воздуха нет!

— На то и кайф… — Марио поймал недовольный взгляд Люси. — Ладно, проехали. Главное… кто-то хочет сделать так, чтоб мы ни в какую не пошли на разговор к директору.

— Мы и не собирались, в принципе, — заметил Джотаро.

— Ты не собирался, — Джозеф наконец перевёл дух. — Мы в тупике. А если письмо — дело рук Квиррелла?

— Нет, — Люси помотала головой. — Тогда бы я узнала его своим стендом… как вы его называете. Но писавший мне неизвестен.

Она подожгла комок бумаги и зашла в дом. Остальные последовали за ней.

***

— Двадцать, — закончил Гарри. Он снова решил поднимать учебники. Приятное чувство разлилось по телу, довольство заполнило его. Он снова решил попробовать призвать стенд. Недавно у него получилось сделать это, не задумываясь ни о чём… Гарри снова попытался очистить весь свой разум, заполнившись до краёв одним звуком: «Ооо».

Он не закрывал глаза, старался даже не моргать. Вдруг это спугнёт стенд?

Сначала ему показалось, что глаза просто устали, а потому руки слегка двоились. Но потом от мизинца отодвинулся в сторону другой, точно такой же мизинец, только прозрачный, еле видимый. Гарри попытался подвигать им, но двигался только его собственный.

Напрягшись, он стал думать только об одном: «Двинься!». И… может, ему показалось, но Гарри был уверен: воздушный полупрозрачный пальчик немного двинулся вниз, закруглился и, словно дым, завернулся клубком, потеряв свой изначальный вид. Мальчик всё же моргнул: и бестелесное существо пропало. Но всё же. Это была его, Гарри, маленькая победа.

Сверху по лестнице раздался осторожный топот.

— Эй, — прошипели ему между ступеней, — кузен! Ты заплатишь за то, что мама плачет!

Снова топот и тишина.