Глава 37. Сваха пришла (1/2)
Потеря работы как-то связана с Ян Цзином. Ян Цзин мстил ему. Если бы глаза Цзян Чэнсяна могли содержать яд, Цзян Чжэнь уже был бы отравлен.
Хотя у него не было таланта и финансовых средств, чтобы сдать экзамен, он всегда гордо считал себя ученым и чувствовал, что может изменить свою судьбу и никогда в жизни не работать в поле. Но сейчас? Он потерял работу, а затем. . .
«Чэнсян, собирайся и иди со мной в поле» сказал на ходу Мясник Цзян, выйдя из дома с бамбуковой корзиной и мотыгой на спине.
Когда Цзян Чжэнь ушел из дома, он ударил его по ноге бамбуковым шестом. Хотя травма не убила его, он заболел и не мог спать в течение нескольких дней. В эти дни его самочувствие было плохим, и он не мог работать в поле.
Изначально ничего не было. В прошлом, когда он был занят сельским хозяйством или у него была та же старая проблема с болями в пояснице, его работа на ферме никогда не откладывалась. Ведь его старший брат был лучше, чем нанятый работник.
Даже если бы они наняли работника на длительный срок, они не могли бы попросить его работать на них по ночам. Но они могли позволить старшему Цзяну работать до ночи.
Но теперь старший сын его семьи сбежал.
Мясник Цзян был стар и слаб. Понятно, что он работал медленно. Однако Цзян Чэнвэнь, которому было немного за двадцать, что считалось самым сильным возрастом для мужчины, на самом деле работал даже медленнее, чем старый Мясник Цзян!
Мясник Цзян, естественно, хотел его отругать, но он даже не начал, как просто спрятался в доме и отказался выходить!
В прошлом, когда старший Цзян слишком уставал и поздно вставал, старушка Цзян рассказывала всей деревне, что он ленивый и какой он плохой. Но когда дело дошло до Цзян Чэнвэня, когда он закричал, что устал, старушка Цзян не хотела позволять ему работать в поле.
В конце концов, старушка Цзян пошла с Мясником Цзяном в поле. Мало того, что когда другие подходили к ней, чтобы спросить, почему Цзян Чэнвэнь не работает, она также продолжала выгораживать Цзян Чэнвэня, постоянно повторяя, что Цзян Чэнвэнь слишком болен, чтобы работать в поле.
Верили ли в это другие или нет, но было ясно, что земля семьи Цзян не будет полностью засажена.
Именно из-за этого Мясник Цзян позвал Цзян Чэнсяна работать в поле, когда тот только вернулся.
Цзян Чэнвэнь всегда был ленивыми не имел стыда. Его было нелегко заставить работать. Мясник привык к этому, но Цзян Чэнсян… . . В глазах Мясника Цзяна его третий сын был послушным и почтительным и определенно был готов помочь разделить работу.
Цзян Чэнсян всегда вел себя хорошо перед посторонними и своими родителями. Он не уклонялся от своей ответственности ни за какую домашнюю работу. Но в глубине души он не хотел работать на ферме. Он не хотел становиться таким человеком, как старший Цзян!
Поэтому, когда Мясник Цзян открыл рот, Цзян Чэнсян не ответил, а уставился на Цзян Чжэня неподалеку.
Когда мясник увидел Цзян Чжэня, его лицо сразу же помрачнело.
«Мясник Цзян, у вас двое хороших сыновей, которые не хотят работать в поле». Цзян Чжэнь посмотрел на Мясника Цзяна и мягко сказал: «Теперь, когда ты все еще работаешь, ты можешь поддержать их. Но я боюсь, что в будущем их жизнь будет печальной».
Древние времена не были современными, когда были машины, химические удобрения и всевозможные пестициды. В эти дни крестьянам приходилось самим пахать и собирать урожай. Удобрения на полях должны были производиться и использоваться ими. Когда сорняков было слишком много, их приходилось вырывать. Когда были черви, их приходилось ловить своими руками. . .
Земля здесь была плодородная, климат хороший. Посевы росли быстро, но еще быстрее росли сорняки, и было много насекомых. Разве люди из этой деревни не должны были каждый день ходить в поля?
Но Цзян Чэнвэнь и Чэнсян. . . Эти два господина не хотели разуваться, чтобы пойти на рисовое поле! Особенно Цзян Чэнсян, который случайно увидел пиявок, ползающих по его бедрам. Он даже есть не мог из-за тошноты. . . И не думать о том, что он обычно ел и пил. Кому-то нужно было потрудиться, чтобы вырастить его еду.
Лицо мясника Цзяна было черным.
«Они твои единственные сыновья. . . Я думаю, у тебя мрачное будущее, — очень искренне сказал Цзян Чжэнь. Он говорил правду, но было ясно, что другие считают это проклятием.
— Что за ерунду ты несешь, убийца с ножом? Я буду несчастен в будущем, если ты будешь дома. Без тебя я, естественно, смогу прожить хорошую жизнь!» Старая мадам Цзян вышла с рамкой на спине. Она только что услышала слова Цзян Чжэня и не могла не отругать его.
После стольких лет обругивания Цзян Чжэня это вошло в привычку. Хотя Цзян Чжэнь несколько раз угрожал ей, она все еще не поняла.
Когда Цзян Чжэнь услышал это, он взял горсть мокрой грязи с дороги и без колебаний бросил в нее.
У него была очень хорошая цель. То, что должно было приземлиться на Цзян Чэнсяна, чтобы вызвать у него отвращение, приземлилось ему на лицо, напугав пожилую леди Цзян.
«Мясник Цзян, я говорю тебе это из заботы о тебе. Тебе лучше позаботиться о своих сыновьях. Не позволяй им стать стариками, которые не смогут уладить дела своей семьи, — снова серьезно предупредил Цзян Чжэнь мясника, а затем ушел.
Когда Цзян Чжэнь пошел к реке, чтобы вымыть руки, Ван Хайшэн защитил его, сказав: «Эта семья действительно ненавистна. Они даже ругают вас, когда вы просто проходите мимо! Вы должны избить их!»
«В конце концов, я родился среди них, поэтому бороться с ними нелегко», — сказал Цзян Чжэнь.
Ван Хайшэн был удивлен. Думая об увиденном, он подумал об опыте Сунь Сяошаня. — Эта старуха — твоя мачеха? он решил, что мачеха, вероятно, плохо обращалась с Цзян Чжэнем.
— Нет, мама, — сказал Цзян Чжэнь. «Но люди думают, что я ее побил, и поэтому хотят меня убить. . . Она всегда считала, что уже была очень добра ко мне, если не утопила меня в унитазе».
Ван Хайшэн вздохнул. Он встречал много безжалостных людей, многие из которых топили своих детей в реке, потому что у них не было денег, чтобы содержать их. Но он не мог понять такого поведения, и теперь он сочувствовал Цзян Чжэню.
Цзян Чжэнь был хорошим человеком, и его собственные родители не должны так с ним обращаться. . .
На самом деле, Цзян Чжэнь также симпатизировал старшему Цзяну. В тот момент он мог только пожелать ему хорошей семьи в следующей жизни.
Вернувшись домой, Цзян Чжэнь забрал все деньги, которые у него были.
Поскольку он дал Ван Хайшэну двадцать серебра, то, что он мог использовать в качестве своего стартового капитала, составляло всего десять серебра, что было слишком мало. . . Подумав об этом, Цзян Чжэнь специально упаковал 200 килограммов проса и планировал на следующий день отправиться на море, чтобы обменять его на другие товары.
Был уже вечер. После напряженной работы Цзян Чжэнь приготовил еду. Он приготовил на пару соленую рыбу с тарелкой чеснока, чтобы наполнить желудок, а затем дождался наступления ночи.
Он уйдет рано на следующий день, так что он, конечно же, не сможет сегодня спать в доме Чжао Цзингэ, но он должен был предупредить Чжао Цзинге о том, что отлучится.
С половинкой рыбы в руке Цзян Чжэнь вошел в комнату Чжао Цзингэ и поцеловал его в лицо. — Цзин, мне нужно тебе кое-что сказать.
”Что?” — тихо спросил Чжао Цзингэ.