Глава 24.1 Поцелуй тайком (1/2)

Опыт Цзян Чжэня в спецназе в его прошлой жизни заставил его развить в себе особый навык. Он всегда мог быстро заснуть и проснуться, если рядом было какое-то движение.

Когда ему было нужно, он мог быстро погрузиться в глубокий сон. . . Даже если он не спал несколько дней, он просыпался отдохнувшим после короткого сна.

Он использовал это умение, чтобы отлично выполнять многие задачи, и теперь он проснулся от первого стука в окно.

Но Ян Цзин, которого он бросил в угол, был голоден, замерз и спал беспокойно. Он вовсе не собирался просыпаться в этот момент.

Поднявшись с кровати, Цзян Чжэнь быстро подошел к окну и открыл его.

Чжао Цзингэ, который трижды легонько постучал в окно, собирался снова постучать, когда увидел, что окно только что открыли. Было слишком темно, чтобы он мог видеть лицо человека перед собой, но по знакомому запаху он понял, что это Цзян Чжэнь.

”Ты . . ». Чжао Цзингэ хотел спросить Цзян Чжэня, не случилось ли чего, но прежде чем он успел спросить, Цзян Чжэнь протянул руку и прикрыл рот рукой.

Почувствовав, как его рот накрыла грубая рука Цзян Чжэня, Чжао Цзингэ покраснел и на мгновение забыл, о чем хотел спросить.

«Шшш. . ». Цзян Чжэнь попросил Чжао Цзингэ не издавать ни звука, а затем коснулся его лица. Он открыл окно и тихонько вылез на улицу.

Дом Цзян Чэнсяна находился на восточной стороне главного дома семьи Цзян. Если вы посмотрите из окна, выходящего на восток, вы увидите небольшую тутовую рощу. На другой стороне тутовой рощи жила другая семья. В этот момент мужчина-хозяин этой семьи помогал строить новый дом Цзян Чжэня, а жена-хозяин уже давно лег спать со своим ребенком.

После того, как Цзян Чжэнь выпрыгнул из окна, он втащил Чжао Цзингэ в тутовую рощу и пошел на север.

Ворота дома семьи Цзян выходили на юг, а недалеко от их ворот была река. Если бы вы прошли полмили на север от ворот, вы бы достигли пруда. На этой стороне деревни Хэси было не на что смотреть, кроме воды в реке.

Пруд позади дома семьи Цзян не был ни большим, ни глубоким. В нем были посажены водяной бамбук и водяные каштаны, а вокруг росло много деревьев. У некоторых деревьев часть корней торчала в пруду.

Цзян Чжэнь потянул Чжао Цзингэ за руку и повел его в небольшие заросли, образованные несколькими деревьями.

Днем это была любимая детская площадка деревенских детей, а ночью здесь не было никого, кроме лягушек.

— Я рад, что ты пришел ко мне. Цзян Чжэнь держал руку Чжао Цзингэ и не мог не погладить ее несколько раз.

Он не чувствовал, что его действия были неправильными, но он прекрасно знал, что в глазах жителей деревни он не должен был поступать так ни с кем, кроме своего супруга.

Культура этого места была похожа на культуру древнего Китая. У многих людей было такое представление, что дети являются собственностью их родителей. Поэтому, даже если родители не были добры к своим детям, они могли только принять это и даже должны были оставаться почтительными.

По сравнению с историями о сыновней почтительности, вроде похорон сына, чтобы служить матери, у старшего Цзяна была хорошая жизнь. По крайней мере, он вырос, не так ли?

Как бы люди в деревне ни сочувствовали ему раньше, после того, что произошло сегодня, он боялся, что все будут держаться от него подальше. . . Цзян Чжэню было все равно, что о нем думают другие, но он немного боялся, что Чжао Цзингэ возненавидит его.

К счастью, Чжао Цзингэ этого не сделал.

Цзян Чжэнь был очень счастлив, но теперь Чжао Цзингэ чувствовала себя виноватым.

«Я . . . Мне жаль.”

Он беспокоился о своих родителях, беспокоился о том, что жители деревни выгонят его семью, что городской чиновник создаст проблемы для его семьи. Когда Цзян Чжэнь сражался против всей деревни, он осмелился прийти к нему только ночью. . . Чжао Цзингэ было очень стыдно.

— О чем ты сожалешь? Услышав извинения Чжао Цзингэ, Цзян Чжэнь не мог не рассмеяться. Он и Чжао Цзингэ действительно должны соблюдать дистанцию в этот неоднозначный период. Он просто взял его маленькую руку. Он не мог позволить семье Чжао Цзингэ страдать из-за него, не так ли?

Он не боялся что его выгонят или будут ему мстить, но было невозможно не заботиться о Чжао Цзингэ и его родителях. И теперь у него не было возможности защитить их вообще.

Чжао Цзингэ не почувствовал облегчения от слов Цзян Чжэня, но почувствовал себя еще более виноватым. Намерение, выраженное Цзян Чжэнем несколько дней назад, было достаточно очевидным. Хотя он стеснялся отвечать и ничего не сказал Цзян Чжэню, на самом деле у них было молчаливое понимание. Но теперь, когда Цзян Чжэнь попал в беду, он не мог наступать или отступать вместе с Цзян Чжэнем.

«Я поговорю с родителями. Мы можем уйти. . ». Чжао Цзингэ внезапно придумал способ.