Глава 19. Продолжение борьбы (1/2)
”Старший брат?” Увидев Цзян Чжэня, несущего рыбу, Цзян Чэнсян неуверенно вскрикнул, показывая удивление на лице.
На второй день своей свадьбы он увидел, как Цзян Чжэнь вышел из себя, но не воспринял это слишком серьезно. Но сейчас . . . его старший брат был почти другим человеком. Цзян Чэнсян был удивлен, как будто впервые увидев Цзян Чжэня, а затем испытал отвращение, когда понял, что его старший брат был одет в его одежду.
Он слышал от Мясника Цзяна, что его старший брат переехал в его дом, но он не думал, что мужчина будет носить его одежду.
Цзян Чэнсян не любил, когда другие прикасались к его вещам, и на мгновение ему стало противно от вида Цзян Чжэня.
«Чэнсян, это твой старший брат?» человек, которого привел Цзян Чэнсян, с улыбкой посмотрел на Цзян Чжэня.
Этого человека звали Ян Цзян, и он действительно был правительственным чиновником.
Должность государственного чиновника в уезде Хэчэн в основном передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну. Из-за этой работы он мог легко получить немного масла или воды.
В результате у государственных служащих обычно хорошая жизнь, и они часто продолжают жить так в течение нескольких поколений, что делает их довольно богатыми.
Но Ян Цзян был другим; он любил играть. Он всегда терял все свои деньги, и жил довольно бедно. Из-за этого, когда Цзян Чэнсян попросил его помочь напугать родствнника, он был готов прийти и заработать дополнительные деньги.
— Да, это мой старший брат. Цзян Чэнсян снова посмотрел на Цзян Чжэня.
«Большой Брат, иди с нами домой».
Старая госпожа Цзян устраивала сцену после того, как Цзян Чжэнь обидел ее, но Цзян Чэнсян не хотел этого делать. Он не хотел, чтобы жители деревни видели их ссору.
Цзян Чжэнь бросил один взгляд на Цзян Чэнсяна, затем на чиновника рядом с ним и нахмурился.
У него было слабое ощущение, что что-то не так.
Хотя в последнее время он действовал безрассудно, он не зашел слишком далеко. На самом деле было больше людей в этой деревне, которые вели себя более чрезмерно, чем он: пьянствовали, играли в азартные игры, разоряли семейное имущество, избивали своих жен, семьи выгоняли стариков из домов и позволяли им умирать в одиночестве, причиняли вред соседям или воровали. цыплят. . .
В деревне Хэси и деревнях рядом с деревней Хэси было много гораздо худших людей, чем он. И для таких людей каждый скажет максимум пару слов, потому что большинство этих людей злобны и никто не смел их обидеть, в сравнении с ними Цзян Чжэнь вообще ни разу не постоял за себя, но теперь. . . Что собирался сделать Цзян Чэнсян, придя сюда с правительственным чиновником?
Цзян Чжэнь бросил оборонительный взгляд на Цзян Чэнсяна, а затем медленно расслабился. Солдаты приходят, чтобы разрешить любую ситуацию, поэтому ему незачем прятаться. С рыбой в одной руке и бамбуковым шестом в другой Цзян Чжэнь сильно отстал от Цзян Чэнсяна и Ян Цзяна, пока они шли к дому семьи Цзян.
«Кажется, с твоим старшим братом нелегко связываться», — сказал Ян Цзян, наклоняясь ближе к Цзян Чэнсяну.
«Это просто фальшивая поза, старший брат Ян. Если ты возьмешь на себя инициативу, ты легко одолеешь его, — похвалил Цзян Чэнсян Ян Цзяна.
”Конечно.” На лице Ян Цзяна было выражение злорадства. Он добавил: «Вчерашняя жареная курица была восхитительной».
«Большой брат Ян, давай сегодня снова поедим!» Цзян Чэнсян сразу сказал, что в уезде Хэчэн есть хороший семейный магазин жареных цыплят, где жареных цыплят жарят в масле, а затем обжигают в специальном рассоле. Вкус был исключительно вкусным, и цена была не дешевой. Однако он всегда был готов тратить деньги на хорошие отношения с окружающими и не жалел об этом.
Когда они втроем вошли в деревню, они привлекли внимание многих людей, потому что Ян Цзян был одет в официальную одежду Ямэнь, и из-за этого никто не осмелился подойти и поздороваться.
Через некоторое время они прибыли в дом семьи Цзян. «Третий сын, ты вернулся! Ваше превосходительство, пожалуйста, входите! Когда пожилая женщина Цзян увидела, что Цзян Чэнсян и Ян Цзян идут с ним, ее лицо загорелось. Затем она взглянула на Цзян Чжэня с гордостью и отвращением.
Очевидно, эти люди собираются что-то сделать сегодня! Как только Цзян Чжэнь подумал об этом, он услышал, как Цзян Чэнсян сказал: «Цзян Чжэньвэй, преклони колени перед своими родителями!»
Я угадал. . . Цзян Чжэнь посмотрел на Цзян Чэнсяна, но не встал на колени.
Цзян Чжэн не встал на колени. Цзян Чэнсян, который хотел подавить его этим импульсом, нахмурился. Он тоже смутно чувствовал, что что-то не так. Но когда он увидел, что Цзян Чжэнь стоит неподвижно, он подумал, что чувствует себя не так. Он серьезно посмотрел на Цзян Чжэня и сказал: «Большой брат, ты знаешь, что ты сделал неправильно?»
”Что я сделал не правильно?” Цзян Чжэнь спокойно посмотрел на Цзян Чэнсяна.
«Большой Брат, ты сын отца и матери. Ты не должны направлять нож на своих родителей. Это непослушание и отсутствие сыновней почтительности!» — сказал Цзян Чэнсян.
«Наказание за непослушание и отсутствие сыновней почтительности — обезглавливание». Правительственный чиновник разыгрывал спектакль, но посмотрел на Цзян Чжэня серьезно и мрачно сказал это.
— У тебя хватит смелости заколоть меня сейчас, жестокий сын! – крикнула старая госпожа Цзян Цзян Чжэню.
«Завтра я пойду в городскую управу и скажу им, что ты непослушный и непочтительный. Пусть тебя арестуют и отрубят тебе голову!
«Старший, ты лучше сегодня признай свои ошибки, или мы будем грубы!» добавил Мясник Цзян . После вчерашнего разговора со своим младшим сыном он узнал, что, когда дети проявляют непослушание, родители могут подать на своих детей в суд в городской управе. Он не хотел, чтобы его старший сын умер, но решил использовать этот метод, чтобы преподать сыну хороший урок и снова сделать его послушным.
Цзян Чжэнь знал, что эти люди только угрожают ему. Если бы ему угрожала только семья Цзян, он, конечно, мог бы устроить сцену, но теперь там был правительственный чиновник.
То, что Цзян Чэнсян смог найти правительственного чиновника показала, что у него были связи в уездном городе. Если в это время он устроит сцену и твердо откажется от своей ошибки, семья Цзян может подать на него в суд за непослушание и сыновнюю непочтительность, что в древние времена действительно считалось уголовным преступлением.