Глава 1. Это моя могила? О, спасибо, хоть высплюсь! (1/2)

Мальчик Наруто гробик нашёл.

С гробиком этим он в гости пошёл.

Прячутся взрослые, прячутся дети.

И лишь Наруто норм. И спит он в гробе этом.

***Наруто Узумаки***</p>

Накрапывал мелкий холодный дождь. Солнце теоретически было, но практически оно находилось где-то там за пеленой туч. Резкие порывы промозглого ветра развевали плащи людей, пришедших на похороны. И они же, эти порывы, швыряли пригоршни холодной влаги в лица людей, стоявших у могилы.

«Не может быть!», — проносилось в голове одного замученного жизнью разумного существа. — «Я вижу это… это… место, где я могу поспать!».

В этот момент вступил оркестр. Музыканты заиграли какую-то на редкость печальную мелодию. От её звуков на ум сразу приходили слова «безнадёжность», «уныние» и «смерть». Но протискивающийся через толпу мальчик мелодию не слушал. Ведь его глаза не отрывались от гроба.

— Толстенные стенки. Морёный дуб. Доски, пригнанные друг другу, так что нет ни малейшего зазора. Мягкая внутренняя обивка! — на последних словах глаза мальчика восхищённо закатились. И он аж прикрыл глаза от обуревающих его чувств.

Вот мальчуган выбрался из толпы на финишную прямую в виде красной ковровой дорожки, ведущей к могиле и лежащему подле неё гробу. Створки гроба были гостеприимно распахнуты. Мол, добро пожаловать!

Мальчика эта картина ничуть не смутила. Бормоча себе под нос: «Моя прелесть!», он неверными шагами, вытянув перед собой дрожащие от предвкушения руки, как зомби зашагал вперёд.

Что-то там говорил в своей прощальной речи староста деревни Сарутоби Хирузен. Но мальчик его не слушал. На лицах Ируки-сенсея, Анко Митараши и Майто Гая была невооружённым взглядом видна печаль. Но мальчик на них не смотрел. В уголке глаза Неджи была видна слезинка, Саске же стоял с лицом, невыразительности которого позавидовал бы кирпич. Но и на них мальчик тоже не смотрел. Его глаза не отрывались от приближающегося к нему гроба.

И вот когда до гроба оставался один только шаг, мальчугану под ноги подвернулась… банановая кожура?

[Шлёп!]

Это, нелепо поскользнувшись, мальчуган шлёпнулся прямо в открытый пустой гроб.

[Тук!]

Со стуком захлопнулась крышка гроба.

[Шурх!]

Осыпалась земля с края могилы, увлекая за собой гроб в свежевыкопанную яму.

[Бамц!]

Это таки приземлился на дно могилы гроб с находящимся внутри мальчиком.

И тут случилось странное. Лица пришедших на похороны людей странно исказились и приобрели какие-то нечеловеческие черты. Так, как будто прикидывающиеся людьми существа не особо-то и знали — каково это, «быть человеком». А затем вся толпа в едином порыве, сбрасывая с себя остатки человечности, отращивая лишние конечности, головы, щупальца, рога и прочие мелкие детали в виде сотен клыков в два, три, а то и в четыре ряда, ломанулась к могиле и принялась… спешно засыпать её землёй?

Пару секунд ничего не происходило. Потом некто, похожий на маленькую уродливую девочку… поправка, очень уродливую девочку… тоненьким голоском спросила:

— У нас получилось?

В ответ в глазницах скелета, стоящего у могилы, густо-густо заклубилась тьма. Он приосанился, вздёрнул вверх подбородок и начал вещать потусторонним голосом.

— Наруто Узумаки крепко спал и ещё не подозревал, что проснётся не через час, как он планировал ранее, а через два…

— Это потому, что я сломала его будильник! — не удержалась от хвастовства задавшее вопрос мелкое страшилище, отдалённо смахивающее на маленькую девочку.

— Это потому, что ты, Мара, не просто бесполезна, а бесполезна вдвойне! — вклинилась другая… девочка? Но не менее страшная и уродливая, чем Мара.

Рядом с ней в воздухе совершенно индифферентно колыхался призрак мальчика, как две капли воды похожего на свою сестру. Но все присутствующие знали, что это никакой не брат, а второе тело этого же существа. И ночью говорила и действовала «сестра», а днём «её брат».

— Иди в [цензура!], Аманоджаку! — отреагировала Мара.

— Во-первых, Аманоджаку — это мой братишка, а я — Аманоджако! — не пошла по указанному адресу посылаемая «девочка», — или ты даже этого не в силах запомнить, Мара?

— Ррр! — отреагировала Мара.

А невнятное рычание у неё вышло потому, что она запустила свои клыки в выставленную перед собой руку наглой «девчонки».

— Во-вторых, — никак не отреагировала на укус Аманоджако, — для той, кто называет себя «демоном тонких сетей», твоя работа просто-таки топорная!

— Ррр! — продолжала упорно стискивать свои зубы на руке Аманоджако обиженная Мара.

— Что это за банановая кожура под ногами? Ты бы его ещё в спину толкнула! Фе! — продолжала критиковать чужую работу Аманоджако.

В ответ Мара попыталась задушить обидчицу. Тщетно. Та её усилий даже не заметила. И просто перевела взгляд на стоящую неподалёку скелетоподобную фигуру, окутанную тьмой.

— А тому, кто зовёт себя Сюпацу, то есть Ушедшим богом, и всем тычет в глаза своей способностью видеть будущее, можно было бы хоть раз в жизни напрячься и сделать толковое предсказание, что план «Похороны Узумаки» с треском провалится! — в голосе нахальной «девчонки» не было слышно даже микроскопической капли почтения перед обладателем столь сильной способности.

[Скрип-скрежет!]

Это уязвлённый Сюпацу заскрежетал зубами. Взмах руки, и в Аманоджако с висящей на ней Марой полетели острозаточенные кости. И то, что он так прикончит не только Аманоджако, но и Мару, того ни капельки не взволновало. Но… не вышло. Летящие с быстротой молнии костяшки при столкновении с телами «девочек» мгновенно потеряли скорость и безобидным мусором осыпались наземь.

— Эй, Сатори, хорош прятаться! — продолжала накалять атмосферу Аманоджако. — Выйди так, чтобы мы все тебя видели, и ещё раз повтори, что план с погребением заживо не может дать осечек!

Вместо ответа по небу скользнуло нечто. Нечто походило на гигантскую ворону. Только с очень худым туловищем. Фактически одним позвоночным столбом. А вместо клюва у вороны была огромная пасть, полная выпирающих наружу клыков.

Существо в полёте сделало резкое движение крыльями, и всех стоящих у могилы накрыло дождём бритвенно-острых перьев, размером с немаленькое копьё каждое. Похоже, Сатори уже прошёл ту стадию, когда с обидчиком ещё разговаривают, и за один-единственный миг уже перешёл к той стадии, которая называется «драка».

Однако от удара Сатори никто не умер. И даже не поцарапался. А крикливая Аманоджако уже перевела взгляд на… небо?

— И что это был за дождик, Умибодзу? — крикнула она в небо, — Да в соплях Нурэ-онны больше трагичности, чем в том, что ты изобразил.

В ответ небо искривилось и превратилось в лицо. Отдаленно похожее на человеческое. Очень отдалённо. И вид у лица был такой, как будто оно готово убивать.

— У меня нет соплей… ш-ш-ш! — раздражённо прошипела невесть откуда взявшаяся гигантская белая змея.

— Потому что ты безносая! — с видом «как я тебя подловила, а?!» выкрикнула Аманоджако.

— Тьфу! — плюнула ядом на всех, кого получится достать, Нурэ-онна.

Но и яд ни на кого не подействовал. А через секунду всех достигла атака Умибодзу. Но и множество летящих на огромной скорости «водяных пуль» никого не убили. И не поранили. И даже не напугали. А лишь вызвали раздражение. И от ранее не участвовавших в дебатах существ полетели в небо разные смертоносные «подарочки» точечного и массового поражения.

Но Умибозу остался цел. А то, что до него не долетело, то попало в кого-то, кто в «представлении» не участвовал. Это сделало всеобщую драку неизбежной. Хотя насчёт «неизбежной» — это небольшое преувеличение. Вернее будет сказать, что неизбежная драка «всех со всеми» состоялась досрочно.