2. Двадцать седьмая ночь (2/2)

— Что за херню ты несёшь, какое состояние? Давай по делу, — Ибо присел на табурет, продолжая прижимать одной рукой рукавицу к паху.

— Хорошо, говорю сразу по делу. Ты призрак, я тоже призрак, но пока ты себя не осознал. Моя задача помочь тебе с этим. И ещё, твои прикосновения доставляют мне большие неприятности. Да, забыл, это наша двадцать седьмая ночь, за это время я уже очень подробно рассказал тебе о том, что происходит. Если честно, то напрягает каждый раз говорить одно и тоже. Давай сегодня сменим алгоритм, задавай любые вопросы, кроме: кто я, как сюда попал. И, умоляю, не лапай меня, мне больно, — парень больше не улыбался, а как-то безнадёжно смотрел на недоумевающего Ибо.

— Так, понятно, а я думаю, что за провалы в памяти и странная жажда? У меня вчера была вечеринка, ты наглотался кислоты, теперь глючишь? И у меня, походу, тоже ещё приход.

— Что-то новенькое, — прыснул со смеха парень, — до такого ты ещё не додумывался, развивай тему, интересно, — он устроился на широком подоконнике с ногами, скрестив их в позе лотоса.

Ибо хмуро исподлобья посмотрел на ночного гостя:

— Как тебя зовут?

— Ого! До имени мы ни разу не доходили, — незнакомец приободрился, глаза заблестели надеждой, он поменял дислокацию и, кажется, уже привычно присел за стол напротив Ибо. — А если это оно? Не смотри так, дело в том, что, возможно, есть кодовое слово, после которого ты запомнишь происходящее. Я не уверен, но таких упертых как ты вроде бы кодируют. Смешно, но вдруг код — это моё имя? — парень подмигнул и растянул губы в своей фирменной широкой улыбке. А Ван Ибо застыл, рассматривая родинку под губой. — Сяо Чжань, меня зовут Сяо Чжань. Эй, очнись, ты слышишь?

Ибо как будто выплыл на поверхность из воды, где долго задерживал дыхание. Он набрал полные лёгкие воздуха и на выдохе произнёс:

— Сяо Чжань, я слышу, — рукавица упала на пол, а Ибо зарылся лицом в ладони, пытаясь осознать, что происходит и как себя вести. Он в один миг вспомнил все двадцать шесть ночей, вспомнил всё, что говорил ему этот человек. И больше не было вопросов, только ужасающее чувство осознания. — Это оно, — лишь произнёс Ибо.

Наступила долгая пауза. Они сидели напротив друг друга, но как будто в одиночестве. Каждый думал о своём.

Ибо пытался осмыслить всё случившееся и принять невозможный факт — он умер, давно. Месяц назад попал в аварию на гонках и сломал шейный позвонок. Три дня комы и смерть, не приходя в сознание.

Сяо Чжань с одной стороны чувствовал облегчение, что довёл дело до конца. С другой — он понимал, сейчас Ван Ибо встанет, и они отправятся туда, где есть та самая дверь. Не иллюзия, созданная призраками, а настоящая дверь, которая открывается для каждого лишь однажды и лишь в одну сторону. Ибо войдёт, и они больше никогда не встретятся. Ни-ког-да!

Непривычное щемящее чувство сожаления разлилось внутри. Сяо Чжаню стало так тоскливо, что он готов был схватить Ибо за руку и не отпускать, не вести его ни к какой двери. Но это нереально. Во-первых, Чжань не может схватить никого за руку. Во-вторых — не идти к двери нельзя, только если призрак сам не желает этого делать, а какой дурак добровольно останется блуждать в пустоте? У букашки в мире живых больше возможностей, чем у призраков на Перевале. Да, то место, где обитает Сяо Чжань называется Перевал. Это достаточно ограниченное пространство, где всё, что ты можешь — тупо наблюдать за вновь прибывшими, рассматривать их фантазии, наполняющие вакуум, которые обычно длятся пару дней. А потом люди открывают дверь. Таких стойких как Ван Ибо единицы, у Сяо Чжаня он первый, кто сопротивлялся принять себя двадцать шесть дней.

Погрузившись в раздумья, Сяо Чжань не заметил, что иллюзия квартиры, созданная Ван Ибо, стала медленно стекать, как густой мёд по стенкам банки. А сам Ибо уже не обнажён, на нём спортивный комбинезон мотогонщика, чёрный с синими и зелёными вставками и с мелкими надписями Yamaha на воротнике и рукавах, с ещё одной крупной на груди. Вдруг надпись на груди засветилась, как будто кто-то подсветил её изнутри, а следом весь Ван Ибо засиял характерным для отбывающих в иной мир люминесцентным светом, создавая вокруг себя светящуюся ауру. Его сосредоточенное, серьёзное лицо было полно решимости, никакого страха, никакой истерики. Твёрдость и спокойствие.

— Пора, — чуть дрогнувшим голосом, сказал Сяо Чжань, глаза предательски покраснели, он отвёл взгляд и отвернулся.

— Чжань-гэ, — раздалось за спиной. — Чжань-гэ, прости, что мучал тебя так долго. Прости за то, что скажу сейчас. Надеюсь, тебя не накажут, но я… я… — Ибо никак не мог подобрать правильные слова. Свет вокруг него начал тускнеть, и Сяо Чжань всё понял без слов.

— Ты с ума сошёл? Ты хоть понимаешь, что это очень надолго? Я даже не знаю, когда будет следующий шанс.

— Мне всё равно, я остаюсь, — Ибо не отрываясь серьёзно смотрел на Чжаня, изучая его испуганное лицо.

— Нет, Ван Ибо, пожалуйста, не делай этого! Ты сам себя наказываешь, так нельзя. Хочешь, я на колени встану? Прошу, — Чжань стал медленно опускаться на колени, не разрывая визуальный контакт с Ибо, и маленькая капля не удержалась в полных влаги глазах и скатилась по щеке.

— Чжань-гэ, — Ибо на эмоциях рванул вперёд, пытаясь удержать Сяо Чжаня от бессмысленного поступка, ведь он уже всё решил. Протянув руку он, как всегда, наткнулся лишь на пустоту и клубящийся чёрный дым.