В любви к Александру (2/2)

Я знаю: он, как и я, все еще не спит.

Ходит по ковру с длинным ворсом из угла в угол, от стены к стене.

Режет ладонь натянутой леской левой чаши весов.

В бессилии падает у стены, плечами касаясь нижней части рамы гигантской картины.

Запускает кончики длинных пальцев в ниспадающие на плечи рыжие локоны.

Остатки пергамента и залитых золотистыми чернилами листов дотлевают в глубине камина…

Если бы мой голос имел хоть сколько-нибудь силы,

Я бы, невзирая на то, что всю улицу, все здание, все пространство поглотила ночная тишина,

Воскликнула, и дождем или градом пролились слова из сердца, разбитого молнией и громом:

«Ты, рыдающий у стены с трофеями и полотном, предсказывающим твое падение!

Ты, потерявший себя среди ледяных осколков графинов и коньячных брызг!

Послушай! Послушай меня, заклинаю!

Два Солнца и три земли отвергли тебя,

Но я всегда готова тебя принять и протянуть тебе свою руку!»