Часть 97 (2/2)

— Я получил магический откат, — неожиданно радостно сообщил директор, чем вызвал у Гриндевальда тяжкий вздох.

— И чему ты радуешься? — тоном, с которым разговаривают с душевнобольными, спросил Геллерт. Шустро вскочив на ноги, Гриндевальд вернулся к своему рабочему столу, немного пошебуршал в ящиках и вытащил на свет божий фиал из бледно-розового стекла, который и вручил Дамблдору. — Как ты вообще умудрился получить магический откат? Впрочем, чему я удивляюсь? Ты уже давно нарывался, даже удивительно, что тебе раньше не прилетело.

— Гарри повесил на Северуса родовой защитный амулет, — проигнорировав возмущения друга, сообщил Дамблдор. Откупорив крышку фиала, Альбус залпом выпил горьковатое зелье, даже не потрудившись его предварительно изучить. — Я попытался подчинить Северуса через кровь Гарри, но у меня ничего не вышло — Северус этого, кажется, даже не заметил. А меня в ответ ударило так, что я впал в магическую кому и оказался на грани смерти.

— Каким же таким чудом я сейчас имею удовольствие лицезреть тебя здесь?

— Гарри заступился за меня, отменив наказание, — голос Дамблдора был наполнен теплом. — Всё-таки он хороший мальчик. Даже теперь, когда стал Певереллом.

— Что? — Гриндевальд аж подскочил на месте. — Твой Поттер теперь Герцог?

— Незадолго до ужина я получил письмо от Августы Лонгботтом, — сообщил Дамблдор, устало откинувшись на мягкую спинку дивана. — Она сообщила мне, что на Совете Лордов Гарри представлял сразу два Рода: Блэк и Певерелл. И он инициировал процесс пересмотра дел Пожирателей Смерти.

— И после того, как ты узнал, что твой Золотой Мальчик стал Герцогом, ты всё равно решил попытаться подчинить его отца? — взгляд Гриндевальда говорил о том, что он едва сдерживается от того, чтобы покрутить пальцем у виска.

— Я не предполагал, что Гарри возьмёт Северуса под родовую защиту, — пожал плечами Дамблдор, после выпитого зелья чувствовавший себя намного лучше.

— Я смотрю, мальчик взъелся на тебя не на шутку, — заметил Геллерт. — И что ты теперь планируешь делать?

Альбус печально улыбнулся и повернул голову, встретившись взглядом с настороженными голубыми глазами своего самого близкого человека.

— Геллерт, помнишь сделку, которую мы заключили с тобой больше полувека назад?

— Естественно, помню, — скривившись, Гриндевальд приподнял руки, запястья которых сковывали антимагические наручники. — Мы поклялись, что если один из нас зайдёт в своём стремлении к власти и знаниям слишком далеко, второй скажет ему: «Остановись». И тот остановится. Как видишь, я свою часть сделки выполнил. Ты попросил, и я остановился, хотя находился на самой вершине. Ты попросил, и вот уже много десятилетий я сижу в этой богом забытой дыре, практически лишённый магии, ожидая тебя, будто верная жёнушка моряка дальнего плаванья.

— Да, ты выполнил свою клятву, — кивнул Дамблдор. — Надеюсь, ты сделаешь это снова?

— Прости? — Гриндевальд нахмурился. — Что ты имеешь в виду?

— Вели мне остановиться, — Альбус судорожно сжал пальцы, и его лицо исказила невыразимая мука. — Я стал слишком стар, Геллерт, я совершаю всё больше и больше ошибок. Я уже не различаю, где добро, а где зло. Что бы я ни делал, как бы ни старался, я делаю только хуже. Мне пора отойти на покой и позволить кому-то другому — более молодому, переполненному своими идеалами и мыслями, — двигаться вперёд, меняя этот мир к лучшему.

— Ты сейчас говоришь о Поттере? — Геллерт проницательно смотрел на старого друга — бывшего врага. — Ты что, в самом деле, думаешь, что этот мальчишка сможет занять твоё место?

— Почему нет? — Альбус был переполнен энтузиазма. — Всё это время я был слеп, продолжая видеть в Гарри того одиннадцатилетнего наивного мальчишку, впервые переступившего порог школы, с восторгом взирающего на чудесный мир вокруг и доверчиво прислушивающегося к любому, кто будет с ним достаточно добр и ласков. Однако сегодня, придя в себя после магического отката, я увидел юношу — ещё не взрослого, но уже и не ребёнка, — с твёрдыми убеждениями, добрым сердцем и, что самое главное, имеющего определённый вес в обществе, чтобы изменить этот мир к лучшему. Он уже начал это делать — заставить Совет Лордов поднять дела четырнадцатилетней давности не так просто! Но Гарри это удалось.

— А как же Волдеморт? — Гриндевальд пытливо взглянул в глаза Дамблдора. — Ты собираешься позволить ему бесчинствовать?

— С момента возрождения Тома прошло достаточно много времени, — заметил Альбус. — Однако он не предпринял ровным счётом ничего, за исключением похищения Гарри. Причём, заметь, сам мальчик при этом совершенно не пострадал.

— Возможно, Волдеморту удалось переманить Поттера на свою сторону? — предположил Геллерт. — Или и вовсе подчинить его своей воле через крестраж.

— Гарри не смог бы стать Герцогом, если бы крестраж поработил его, — покачал головой Дамблдор. — Кроме того, сегодня, когда мальчик столь дерзко бросил мне вызов, я увидел нечто по-настоящему интересное.

— Что именно?

— Кольцо Мраксов, — на лице директора отразилась самодовольная улыбка. — Ты ведь помнишь, мой друг, что после многочисленных экспериментов мне удалось добиться устойчивого магического зрения?

— Забудешь о таком, — недовольно пробурчал Геллерт. — Если бы не твоё треклятое магическое зрение, мне бы удалось сохранить в тайне наличие у меня Бузиной палочки.

Альбус деликатно проигнорировал последнее замечание Гриндевальда, вернувшись к первоначальной теме.

— Так вот, как мне удалось выяснить, Кольцо Мраксов было одним из крестражей — от него до сих пор немного фонит тёмной магией. Однако при этом крестражем оно больше не является. И учитывая тот факт, что кольцо не повреждено, это значит…

— Это значит, что Волдеморт сам извлёк из него осколок своей души, — закончил за него Гриндевальд. — Опять-таки, не вижу причин для радости, Альбус. Если Волдеморт начал собирать крестражи, получается, он знает, что ты их ищешь.

— Не просто собирать, — покачал головой Дамблдор. — Том воссоединяет обратно свою душу.

Геллерт послал Дамблдору скептический взгляд.

— Альбус, ты ведь не надеешься, что Волдеморт вдруг внезапно откажется от своих идей и станет хорошим?

— Почему нет? — Дамблдор благодушно улыбнулся. — Ты ведь смог.

— У меня была веская причина, — мрачно напомнил Гриндевальд, твёрдо глядя в голубые глаза напротив.

— Тот факт, что Том отдал Гарри фамильную реликвию Мраксов, свидетельствует о том, что у него такая причина тоже есть.

Гриндевальд покачал головой.

— Твоя вера в лучшее в людях просто не знает границ, — скривившись, заметил бывший Тёмный Лорд. — Бесишь этим неимоверно.

Дамблдор на это лишь широко улыбнулся.

— Я знаю, — кивнул он. — Но за это ты меня и любишь.

Вот тут Геллерту возразить было нечего.

— Ты приложил столько усилий, чтобы приблизить конец Волдеморта и упрятать в Азкабан как можно больше его сторонников, — Геллерт с сомнением взглянул на Дамблдора. — Неужели ты вот так просто готов отступить сейчас? Да даже если и так. Позволь напомнить тебе, мой друг: если твои махинации всплывут, тебе самому грозит Азкабан.

Дамблдор таинственно сверкнул глазами.

— Не докажут, — уверенно заявил он. — Максимум, в чём можно меня обвинить, это некомпетентность. Намеренной подтасовки фактов в делах Пожирателей никогда не было. Я просто разрешал аврорам не прибегать к сыворотке правды и всё. Всё остальное за меня делал общественный страх перед сторонниками Тома. Достаточно было Визенгамоту увидеть Тёмную Метку на руке человека, и обвинительный приговор был делом решенным.

— Ты вертел Визенгамотом, как тебе вздумается, — мрачно заметил Геллерт. — Ты обрёк на мучительное существование под боком с дементорами очень много магов.

— Они все были Пожирателями Смерти! — во взгляде Альбуса мелькнул гнев. — Они пытали и убивали магглов. Они вырезали целые деревни! Да, благодаря маскам, никто не мог их опознать, и доказать вину законным способом было невозможно. Но они должны были понести наказание за содеянное!

— А Волдеморт, получается, уже не должен быть наказан? — взгляд Гриндевальда заострился. — Ты все эти годы ныл мне, что он — настоящий монстр, и его необходимо остановить любой ценой. А теперь что? Внезапно передумал и решил дать ему второй шанс? А что делать с теми, кто был убит либо им лично, либо по его приказу, а? Их жизни уже не имеют никакой ценности?

Дамблдор судорожно вздохнул и болезненно скривился.

— Я не забыл о преступлениях Тома, — тихо проговорил он. — Но ведь и мои руки не остались чисты. Так в праве ли я судить его? Кроме того, полагаю, тринадцать лет существования в виде бесплотного духа вполне достаточная расплата за ошибки, как думаешь?

— В отношении меня тебе почему-то и пятидесяти лет не показалось достаточным, — напомнил Геллерт. — Я, конечно, не бесплотный дух, — всего лишь жалкий сквиб, — но от этого не легче.

— Вот об этом я и говорю, — скорбно произнёс Дамблдор. — Как я могу осуждать Тома за жестокость, когда и сам жесток? Как я могу обвинять его в убийствах, когда сам убивал? — Дамблдор тяжело вздохнул. — Я не желаю больше никого судить и выносить приговор.

Гриндевальд печально улыбнулся, а затем накрыл ладонь Дамблдора своей рукой.

— Остановись, Альбус, — уверенно проговорил бывший Тёмный Лорд, просительно глядя в глаза старого друга. — Хватит. За своим стремлением к «добру» и всеобщему благу, ты перешёл черту.

Дамблдор светло улыбнулся и, перевернув ладонь, переплёл их с Геллертом пальцы.

— Да, — коротко кивнул директор Хогвартса и поднёс ладонь Гриндевальда к своему лицу, нежно коснувшись губами острых костяшек. — Спасибо.