Глава 84 (1/2)
После разговора с Северусом Люциус заметно оживился и воспрял духом. Он ожидал, что Гарри исчезнет как минимум на несколько недель — именно столько времени по подсчётам Малфоя должно понадобиться юноше, чтобы хорошенько всё обдумать и найти решение их проблемы. Каково же было изумление сиятельного лорда, когда его мятежный почти жених объявился на пороге Малфой-мэнора уже этим вечером.
— Лорд Малфой, — вопреки обыкновению Поттер велел Кричеру перенести его к воротам мэнора, чтобы Люциус имел возможность морально подготовиться к встрече и продумать свою линию поведения, как и подобает истинному слизеринцу.
— Герцог Певерелл, — Люциус вышел встречать незваного, но всегда желанного гостя в холл. — Рад приветствовать вас в Малфой-мэноре.
Гарри вздохнул: играть роль неприступного аристократа ему было тяжело, особенно когда речь заходила о близких людях. А Люциус с некоторых пор, определённо, попадал в эту категорию.
— Я пришёл к вам, лорд Малфой, чтобы обсудить Долг вашего Рода перед Певереллами.
Слова дались Поттеру непросто. Знание всей истории, предшествовавшей появлению этого Долга, многотонным грузом лежало на плечах, словно придавливая юношу к земле.
— Я к вашим услугам, Герцог, — Люциус привычно натянул на лицо маску вежливого внимания — он всегда её использовал при переговорах. — Пройдём ко мне в кабинет?
— Нет, — покачал головой гриффиндорец. — Я бы предпочёл говорить в Зале Славы. В Малфой-мэноре ведь там хранятся все портреты?
— Да, все портреты там, — подтвердил сиятельный лорд, несколько растерявшийся от столь странного выбора места для беседы. — Разумеется, мы можем поговорить и там, если вам, Ваша Светлость, этого так хочется.
Сделав приглашающий жест, Люциус направился вверх, на четвёртый этаж, где располагался Зал Славы — просторная комната, от пола и до потолка завешанная портретами предыдущих обитателей Малфой-мэнора.
— Прежде чем озвучить виру, я хочу рассказать тебе, Люциус, — Гарри подчёркнуто обратился к Малфою по имени: — и остальным членам Рода о Долге Малфоев перед Певереллами, и о причинах, этот самый долг породивших.
Следующие минут двадцать Гарри подробно пересказывал всё услышанное от Верданди, а также то, что ему рассказал до этого сам Ловэль. Малфои — как единственный живой, так и давно почившие, — молча внимали словам юноши — ни единого звука не послышалось со стороны картин. Люциус, казалось, и вовсе слушал, затаив дыхание, и на дне его стальных глаз Поттер видел затаённую боль — это всегда тяжело, знать, что один из членов твоей семьи позволил себе совершить страшное преступление — братоубийство. Малфои всегда кичились своей изворотливостью и хитростью. Однако никогда эти качества не были направлены во вред кому-то из членов семьи.
— В связи со всем вышесказанным я, Гарри Джеймс Поттер, лорд Блэк, Герцог Певерелл, требую у Люциуса Абраксаса Малфоя, лорда Малфоя, в уплату виры портрет Тиррелла Малфоя.
— Нет! — надрывный возглас откуда-то сверху, со стороны одного из портретов был Гарри ответом — сам Тиррелл явно не горел желанием расплачиваться за свои тёмные делишки. За столько лет мужчина уже успел свыкнуться с мыслью, что его махинации остались незамеченными и наказание его никогда не настигнет. Наивный! Певереллы, как никто другой, умеют ждать. И чем дольше длится ожидание, тем страшнее бывает расплата.
— Я, Люциус Абраксас Малфой, лорд Малфой, отдаю портрет Тиррелла Малфоя Герцогу Певереллу в качестве уплаты виры, — чувствуя неимоверное облегчение, с готовностью проговорил Люциус. Предка ему было ничуть не жалко: только клинический идиот мог додуматься делать пакости Певереллам, и при этом надеяться, что ему удастся выйти сухим из воды. Так что пусть теперь сам расплачивается за свои ошибки.
Магия в зале тут же всколыхнулась, скрепляя совершённую сделку. Упругий поток воздуха сорвал портрет Тиррелла с его места на стене и медленно опустил вниз, с негромким стуком поставив его на пол перед Поттером, при этом продолжая поддерживать в вертикальном положении.
На портрете Тиррелл стоял на фоне книжного шкафа. Это был, очевидно, достаточно высокий, слегка полноватый мужчина лет за шестьдесят, с гладковыбритым лицом, тёмно-серыми глазами и стандартным для того времени напомаженным париком золотистого цвета. Одет Малфой был в стандартную для волшебников мантию, правда, ярко-малинового цвета, из-под ворота которой торчало пышное жабо.
— Ну, здравствуйте, сир Тиррелл, — Гарри приблизился вплотную к картине и с нескрываемым презрением посмотрел в глаза мужчине. — Могу вас поздравить: впереди вас ждёт несколько незабываемых дней в моём обществе. Скоро, к сожалению, мне придётся вернуться в Хогвартс, так что уделить вам много внимания я не смогу. Но, даже не сомневайтесь, того недолгого времени, что мы проведём вместе, вам хватит с головой. Кричер! — домовой эльф Блэков тут же появился перед юношей, как всегда готовый исполнять любое повеление своего Хозяина. — Забери этот портрет и отнеси его в подвал в Певерелл-мэноре.
После того, как Кричер исчез вместе с картиной, Гарри тяжело вздохнул, весь как будто моментально сдулся, и повернулся к Люциусу:
— Может, хоть чаем угостишь? — с явственным смущением в голосе спросил он, опустив глаза в пол.
— Разумеется, — Люциус внимательно смотрел на юношу, пытаясь понять, как с ним теперь обращаться. Судя по внезапно оттаявшему лицу и голосу, Поттер перестал играть в Герцога и был готов перейти к нормальному, человеческому общению. Или парень с непривычки просто устал поддерживать маску? — Приказать накрыть в столовой? Или, быть может, пойдём ко мне? Спальню и ванну ты уже оценил. Осталось дело за гостиной.
Гарри выдавил из себя слабую улыбку. А затем, совершенно не стесняясь многочисленных взглядов портретов, направленных на него, уверенно сократил разделявшее их с Люциусом расстояние, обнял мужчину за талию и уткнулся носом ему куда-то в грудь. Малфой на мгновение застыл, но, моментально сориентировавшись, тут же обнял юношу в ответ, заключая того в кольцо своих крепких рук и утыкаясь носом в лохматую темноволосую макушку: железные когти, до этого момента сжимавшие сердце сиятельного лорда, моментально разжались, позволяя мужчине наконец-то дышать полной грудью.
— Прости меня, Люциус, — невнятно проговорил Гарри, продолжая прятать лицо на груди своего жениха. — За вчерашнее. Я напрасно на тебя разозлился. Ещё и нагрубил…
— Я не сержусь на тебя, Гарри, — Малфой лишь теснее прижал юношу к себе, пытаясь без слов передать тому всю глубину своих чувств. — Я понимаю, несмотря на всю свою внешнюю идеальность, я довольно тяжёлый в общении человек. Мне уже сорок один год — возраст, когда характер и взгляды на жизнь полностью сформировались и менять их уже поздно. Однако я готов постараться что-то изменить в себе, чтобы нам с тобой было проще ужиться вместе.