Глава 24 (2/2)

— Ладно, что мы скажем моим родителям, когда они узнают, что ты прячешься у меня в комнате? — она подошла к делу с другой стороны.

Эван не имел понятия, насколько родители Дженны ненавидели его. А объяснить ему это будет сложно. Она просто надеялась на его понимание и остатки адекватного восприятия мира.

— Может, представить меня под другим именем? Твой друг из Когтеврана? — предложил он.

— Они знают, как ты выглядишь, — возразила она.

— Тогда, может, они вообще не узнают, как я выгляжу на фоне комнаты их дочери, потому что я буду хорошо прятаться?

Дженна тяжело вздохнула и прикусила губу. Всем её стараниям по восстановлению отношений с родителями придёт конец, когда в её комнате будет найден Эван. Домашние эльфы расскажут всё, если родители не узнают сами.

Но Дженна не могла отказать Эвану, прошедшему такой долгий путь к Поттер-мэнору.

— Хорошо, оставайся, только ты спишь на полу, — решила она, возвращаясь в кровать.

Он захлопал в ладоши и достал из сумки подушку из слизеринской гостиной.

— Именно поэтому я притащил с собой подушку. Но вот одеяла не найдётся, Афина?

Она скинула с себя одеяло и кинула его в Эвана, сама ложась на кровать. В любом случае шанса выспаться у неё нет.

Утром, само собой, родители узнали правду. Они попробовали войти сразу в комнату Дженны, но та вышла раньше. Оставалось всего десять минут до того, как Эван закончил бы собираться. Он вот-вот должен был уйти, и, чтобы он выжил, Дженна задержала родителей, пока он выпрыгивал из окна.

Они требовали объяснений, кричали и злилась, но Дженна вынесла. Она уже по привычке отвела глаза и слушала лишь половину их фраз.

— Зачем он вообще появился здесь? Не могу представить, чем ты занималась с мелким подонком Розье?! — не унимался Флимонт.

Эта фраза привлекла внимание Дженны. Она скривила лицо от отвращения и с нескрываемым презрением к отцу крикнула в ответ:

— Он сбежал из дома, понятно?! Куда ему было идти?!

— Не сюда! Я не потерплю Розье в моём доме! — продолжал отец Дженны.

— Это и мой дом тоже! — эти слова дались Дженне тяжело. — И он мой друг!

Её глаза слезились от обиды и злости, но она не обращала внимание, концентрируясь на том, чтобы не сорваться на родителей, чтобы не испортить всё окончательно. Флимонта её слова не впечатлили.

— Если подобное повторится, то это место перестанет быть твоим домом! — рявкнул Флимонт, делая шаг в сторону маленькой беззащитной Дженны.

— Флимонт… — прошептала Юфимия.

Дженна повернулась, ожидая защиты хотя бы от матери, но та опустила голову. И сердце Дженны дрогнуло, сжавшись в последний раз, прежде чем она не почувствовала ничего, кроме пустоты и гнева в своей груди.

— Ты наглеешь, Дженна. Мы просили и прощаем тебе всё! Но укрывательство будущего Пожирателя Смерти! Напомнить тебе, кто его отец?

Дженна всё ещё смотрела на Юфимию, не переставая слушать отца. Но мать не двинулась, не помогла, не защитила. Она была на его стороне.

— Яблоко от яблони недалеко падает.

— Мы хорошее доказательство, что это правило не работает, — голос Дженны был непривычно холоден и твёрд, как и её взгляд, устремлённый на Юфимию.

— Дженна, — попыталась успокоить её мать, видя, куда идёт всё.

— Нет, пусть продолжает, — прервал жену Флимонт. — Дадим ей сказать всё, что она хочет.

Дженна посмеялась, вытирая слёзы, скатывающиеся по щекам. Маленькая девочка стояла перед своими родителями, моля понять её. Но с каждой минутой она понимала, насколько бесполезны её попытки помириться, рассказать, показать. Дженна отчаялась.

— Разве я не права, отец? Разве я не права?! Мы с тобой нихрена не похожи! Ты лживый жестокий кусок дерьма! Ты слабый старик, чьи убеждения разрушают чужие жизни! И я никогда не захочу стать даже немного похожей на тебя! Я буду любить тех, кто беспокоится и заботится обо мне, несмотря ни на что! Я буду идти навстречу тем, кто готов пройти через Адское пламя, как я готова была для этой семьи! Я буду на их стороне, и плевать мне кровь, факультет и всё, чем руководствуешься ты! Чем ты лучше чистокровных слизеринцев сейчас? Ты осуждаешь людей только потому, что Шляпа отправила их не на тот факультет, или они родились не в той семье. Вы ненавидите меня, потому что я не оправдала ожиданий. Потому что я не Джеймс!

— Достаточно, Дженна, — отрезала Юфимия, пока Флимонт не мог вымолвить ни слова.

— Мне осточертело молчать! Ты не заткнёшь мне рот на этот раз. Я могу высказать вам всё, и я это сделаю. Поверь, матушка, — Дженна невинно улыбнулась, — мне есть, что сказать и тебе. Ты мне отвратительна.

— Достаточно, Дженна!

Юфимия достала палочку, сжав в её пальцах, и Дженна отшатнулась, смотря на руку матери. Она не видела её настолько злой, по-настоящему злой. Дженна будто смотрела в своё собственное отражение сейчас, видя красную от гнева кожу, пылающий взгляд, и леденящий голос, приказывающий замолчать.

— Марш в свою комнату, — приказала она.

— Так ты не хочешь выслушать мой монолог насчёт тебя, мама? — неприкрытая издёвка в голосе Дженны была ярка и очевидна.

— Вон отсюда! — крикнула она, сжав палочку до дрожащих пальцев.

И Дженне ничего не оставалось. Только повиноваться. Она скрылась в своей комнате и наложила Заглушающие чары, пока её ноги не подкосились, и Дженна осела возле кровати. Она хотела плакать, но больше она хотела что-нибудь разбить. Её дрожащие руки потянулись к книге, лежащей на кровати. Не открывая её, она швырнула книгу в зеркало, но та только отлетела в сторону. И Дженна, приподнявшись на ноги, начала хватать в руки всё, что могла найти и бросать в стены, в зеркало, разбивая любимые детские статуэтки, разрывая старые дневники.

Весь пол был в стекле и бумагах. Она поцарапала ноги и руки, но продолжала ходить по комнате, ища что-то, что можно сломать. Из её пальцев шла кровь, и она снова наступила в стекло. Единственное, что оставалось целым, — зеркало. И Дженна опрокинула на пол и его, крича во всё горло, пока её не слышат. Осколки красиво рассыпались по полу, падая к ногам маленькой ведьмы. Её колени коснулись земли следом, падая прямо на осколки стекла, но душевная боль заменяла физическую.

Дженна устала, она не выдержала этого спора. Дженна окончательно сломалась. Она надеялась, что Джеймс, возможно, придёт к ней, но он остался с родителями, приводя отца в чувства. Они были семьёй, а Дженна оставалась им чужой.

Утром она собрала всё, что уцелело в чемодан и спрятала его в край комнаты. Настала пора завтракать, и после вчерашнего она, почему-то всё ещё виня себя за случившееся, боялась взглянуть в глаза Флимонта и Юфимии.

Как призрак, бледная и слабая, она села завтракать. Почти траурное молчание повисло в воздухе, но Дженна впервые не беспокоилась об этом, пытаясь позавтракать, но её руки дрожали слишком сильно, чтобы даже взять кружку чая в руку.

— Дженна…

Джеймс обратился к ней, намереваясь помочь, но у неё не было настроения терпеть хоть кого-то сегодня. Две бессонные ночи сказались на ней сильнее, чем ей хотелось бы.

— Если не хочешь, чтобы я тебя прокляла, молчи, — произнесла она, не проявляя и доли эмоций.

— Не смей так говорить со своим братом. — прервала дочь Юфимия.

Дженна хмыкнула и попыталась нормально использовать столовые приборы, но руки её не слушались совершенно. Кажется, Юфимии этого хватило, чтобы встать на защиту Джеймса. «Как всегда, Джеймса», — хотелось добавить Дженне.

— Джеймс никогда бы не сказал и не сделал ничего плохого, а ты… Хватит считать, что все вокруг тебя ненавидят, только потому что сама ты себе невыносима.

— Мам, это слишком, — сказал Джеймс, поглядывая на безжизненную Дженну.

— Да, Юфи, вчерашней ссоры было более чем достаточно. Не злись на неё так, — поддержал Джеймса Флимонт.

— Нет, миссис Поттер права, как никогда раньше.

Дженна поднялась из-за стола, а родители склонили головы, впервые слыша, как она не смогла назвать Юфимию матерью.

— И от себя добавлю, — Дженна остановилась у выхода из столовой, — вы меня не ненавидите, вы меня презираете.

После этого Дженна исчезла в своей комнате. До самого вечера никто не смел беспокоить её, но Джеймс нашёл в себе храбрость постучать в дверь сестры, но она была открыта. Он аккуратно дёрнул за ручку и увидел идеально убранную домашними эльфами, полностью пустую комнату Дженны, где не осталось ничего, кроме мебели.

Джеймс долго смотрел на открытое окно, где, наверняка, несколько минут назад пропала его сестра, впервые смирившись с поражением в игре за прощение родителей. Только в этой игре победа никогда не была ей суждена.