14. Между нами, девочками (1/2)

Когда Хазан зашла в гостиную, она увидела застывший силуэт матери, сидящей у окна.

Хазан зажгла свет.

Фазилет сидела и не двигалась. В руках у нее был маленький молитвенник. Женщина не отличалась набожностью, но Хазан знала, что в тяжёлые для нее моменты мать читает молитвы или посещает мечеть.

— Извини, что заставила волноваться. — Хазан ощутила укол совести.

— Хазан я терплю следующие три дня, пока не состоится приём у Эгеменов. А после договаривайтесь с Синаном и назначайте дату свадьбы.

— Мама!

— Что мама? Что?! — Ты все еще незамужняя девушка, а заявляешься под утро!

Уезжаешь с одним братом, приезжаешь с другим! Что ты потеряла в обществе Ягыза Эгемена? Посреди ночи-то! Опять он рядом с тобой. Думаешь я забыла его прошлый приезд, после которого ты стала выдумывать отговорки?

Хазан вспыхнула. Сама не понимая почему, ей показалось, что ее в чем-то разоблачают. В чем-то сокровенном. Но в чем?

— Мама прекрати пороть чушь, ради Аллаха! У тебя больное воображение, как ты можешь намекать на что-то?.. Синан напился до чёртиков и стал буйным. Администрация клуба позвонила Эгеменам и Ягыз приехал за ним. Мы сначала отвезли Синана, а потом он проводил меня. Вот и все. — Хазан больше не намерена была изворачиваться выдуманными аргументами.

По лицу Фазилет было видно, что она удовлетворена объяснением. Видимо женщина извелась от переживаний за дочь.

Но тем не менее что-то ее смущало. Воспоминания, липкий страх, что-то очень далёкое, но тёмное и противное.

— Выпил и стал буйным, говоришь?.. Он тебе сделал что-нибудь?

Хазан поняла опасения матери.

— Нет мама. Да он сделался буйным, но не в смысле агрессивности. Просто стал неуправляем. Я не могла убедить его поехать домой. Вот и все.

Хазан не хотела, чтобы мать беспокоилась еще больше. Особенно после изнасилования Эдже. Кроме того, у Фазилет был на эту тему свой пунктик, известный ей одной. Чем более тема насилия и агрессивности мужчин превращалась в табуированную в их маленькой семье, тем более она становилась насущной. Некий слон в комнате, которого упорно все пытаются игнорировать. У Хазан были свои причины не замечать этого слона. Так или иначе из-за намёков матери, он отбрасывал тень на ее отца. Чего она не могла приемлить.

А ко всему прочему, она не хотела наговаривать на Синана. Во всяком случае ей казалось, что его буйство и склонность к насилию все же не одно и то же.

— Хорошо. Но не делай вид, будто не слышала, что я сказала про дату свадьбы.

— Уффф слышала. Мама просто… стоп. Я не хочу говорить на эту тему. — Хазан резко вздернула протестный жест и развернулась в сторону своей комнаты.

— Эти люди из высшего советского общества живут по иным правилам. Они крутят отношения, а потом легко расстаются. Доверия им нет. Так что… ты меня надеюсь поняла. — Твердила ей в вдогонку Фазилет.

Ягыз сидел в баре и разглядывал янтарь в своём стакане с виски. Этот бар свидетель периодов его тяжёлого одиночества.

Возможно прийти сюда было не лучшей идеей.

Бесменная обстановка разбередила и старые раны. Глаза горели, в носу щипило, горло сжимал болезненный спазм. В последний раз он был тут более трёх лет назад, когда умерла его мать — Севиндж.

Женщина тяжело болела и предвидела свой конец. Она оставила сыну прощальное письмо — искупление, которое велено было читать после ее кончины.

Письмо, кроме прочих откровений, содержало признание о его происхождении. Женщина, заливая бумагу слезами, просила сына простить ее. Простить о правде, которую от него скрыла. Простить за правду, которую перед смертью решилась рассказать. Ягыз не был родным сыном своих родителей. Мать поведала, что при рождении ему было дано имя Мехмет. Он был сыном неких Джемаля и Кериме Йылдыз. Отец его работал строителем на проекте в компании Эгеменов. Мужчина погиб в день рождения Ягыза. Несчастный случай произошел на стройке — он сорвался с высоты. Но самой смерти предшествовал конфликт с приёмным отцом Ягыза — Хазымом Эгеменом. Благодаря заявлению Кериме Йылдыз, он был освобождён от подозрений. Женщина свидетельствовала о гибели мужа в результате несчастного случая по его собственной неосторожности. Хазым оплатил похороны и помог закрыть долги семьи. Кериме Йылдыз получала ежемесячное жалованье.

Позже женщина помутилась рассудком и провела много лет в психиатрической больнице вплоть до того, как покончила жизнь самоубийством.

К моменту, когда Ягыз унал правду о своём рождении, женщины уже не было в живых. Севиндж признавалась, что несчастье постигло Кериме потому, что та не могла пережить и простить себе и их семье расставание с сыном. Будучи раздавленной смертью мужа и внезапными родами, молодая вдова и мать одиночка приняла настойчивое предложение Хазыма забрать ребёнка на воспитание.

Она собственными руками отдала сына Эгеменам.

Севиндж писала, что рассказывает это Ягызу потому, что уже многие годы испытывает угрызения совести и чувство вины перед ним. Скрываемая тайна наложила свой отпечаток на их с матерью отношения и повлияла на весь семейный уклад. Человек имеет право знать о себе правду — писала она. Пусть с опозданием, но он сам должен быть хозяином своей судьбы.

Мать просила простить отца, не обвинять и не взыскивать. И если Ягыз сможет, даже и не раскрывать, по мере возможности, своей осведомлённости. Отец положил много лет, сил и нервов на защиту сына от правды. И делал это он из лучших побуждений. Ягыз не может этого не знать. Также просила она не раскрывать тайны его братьям и сестре. Ведь нет никакого смысла подвергать их такому потрясению. Тем более что все они души в друг друге не чают и правда ничего не должна изменить.

Но, конечно, последнее слово за ним. Она не может отнять у него право на собственную точку зрения и волю поступать по своему усмотрению.

Сказать, что письмо потрясло Ягыза — ничего не сказать. Рана до сих пор не затянулась. А три года назад мучила Ягыза на пределе его психической выносливости.

Семья, отношения, семейные узы — уже ничто не могло оставаться прежним. Все подвергалось трансформации. И причём только в его голове. Он не был тогда готов к признаниям и разговорам. Прислушаться к просьбе и совету Севиндж оказалось проще всего — Ягыз сохранил тайну, которую мать ему поведала.

Она желала вернуть ему его судьбу, но вместо этого мужчину не покидало ощущение похищенной.

Именно в тот период молодой человек принял окончательное решение вернуться в Америку и на сей раз навсегда.

Количество его приездов в Турцию можно было сосчитать на пальцах одной руки. И всегда это был результат длительного торга с родными или результат слишком больших семейных затруднений, вынуждавших его мчаться им на помощь.

И вот теперь все напряжение, боль и одиночество его сошлись и привели его в этот бар, где старые раны встретили новые. И как раненый зверь он пришёл в это логово, чтобы в привычном одиночестве зализать свои раны.

Последняя, внезапная для него причина его приезда — девушка, которая обворожила его душу и разум, становилась все более невозможной для него. Если поначалу Ягыз был уверен в брачной афере, то после недолгого знакомства пришел к выводу, что деньги могут быть последней причиной, если и будут причиной, по которой она собирается вступить в брак. Он быстро отказался от дополнительного расследования этой темы, как собирался поначалу. Прежде казавшаяся опасной и алчной невеста, теперь мужчина был уверен — соглашаясь выйти замуж за Синана — сделает ему честь. Хазан защитила свой союз глядя ему в глаза, а сегодняшней ночью скрепила его поцелуем.

Ягызу стало немного смешно от пафоса, с которым он рассуждал про поцелуй. Но так эта мысль меньше била по сердцу.

Надежда и торг, с которыми он встретил эту новость к исходу ночи покинули его.

В конце концов Синан не пустозвонил у нее за спиной. Все что было сказано, было сказано в ее присутствии и она ничего не отрицала.

О том, насколько уместно было бы ее отрицание он думать уже не хотел. Чтобы спастись от губительной надежды и пустых сомнений, нужно было рассуждать в более однозначных категориях.

Телефон на барной стойке завибрировал. Ягыз взглянул на экран. Мессенджер оповещал, что Волкан прислал ему сообщение.

— «Что произошло у вас по среди ночи, что ты покинул совещание?»

Видимо Волкан наконец освободился, раз пишет ему теперь.

— «Небольшие семейные проблемы. Сейчас все в норме».

— «О, ты даже не спишь. Чем занят?»

— «Сижу и пью в баре. Один. Не хватает твоей компании».

— «Надо срочно исправлять ситуацию :)»

— «Что с приездом?

— «Уже присматриваю билеты»

— «Раз так, приезжай до 18-го. Успеешь на приём в честь помолвки».

— «Заметано».

Переписка нарушила поток мыслей Эгемена. Он решил, что уже время уйти.

Ягыз вышел на улицу, остановился на тротуаре. Взгляд упал на ряд жёлтых такси, ожидавших таких же разбитых судьбой и алкоголем пассажиров как и он сам. Но он не подошёл к такси, а решил дойти до Плазы пешком. Всего несколько километров почти по прямой. Ягыз двинулся по ночной улице. Апрельский воздух обволакивал теплотой. В природе чувствовалось весеннее томление. Палисадники вдоль тротуаров источали аромат роз, ирисов и прочих цветущих растений. Деревья выглядели юно и бойко в нежно-зелёной листве. Цветущие магнолии наполняли воздух дурманом. Ягыз медленно брел поочерёдно улавливая то один, то другой аромат. В открытых участках кварталов с востока можно было увидеть занимавшуюся зарю. Предрассветное небо из чёрного приобретало глубоко синий цвет и светлело к востоку.

«Хочешь остаться?.. Рассвет уже скоро» вспомнил свой вопрос Ягыз. Если бы она тогда сказала «Да» он бы ее уже не отпустил. Наверное. Но на деле этот вопрос, напомнив ей о времени, лишь ускорил ее уход.

Ягыз сделал глубокий вдох и поднял лицо к небу. Бирюза его глаз поглотила небесную синеву.

— Небо Стамбула, когда я в этом городе один, ты всегда со мной.

«Приезд Волкана очень кстати. Надо скорее наладить дела и возвращаться в Нью Йорк».

Ягыз добрался до Плазы. Зашёл к Синану. Тот спал в том положении, в котором его оставили. Выйдя из комнаты, он прошёл вглубь салона и рухнул на мягкий диван. Небо уже полностью отдало себя новому дню. Всюду был свет. Не было ее. Мрак прошлой ночи, уходя, забрал ее образ с собой. Ягыз взвалил тяжёлый локоть руки на глаза, прячась от света, возвращая темноту.

Хазан проснулась рано. У нее было назначено рандеву с психологом Эдже. Девушка, заручившись поддержкой специалиста собиралась рассказать о помолвке.

— Хазан! — Воскликнула Эдже округляя свои и без того огромные зеленые глаза. — Боже мой! Какая новость! Сестра!

Эдже пробило на слезы. Но девушка широко улыбалась. О, Аллах, я так счастлива за тебя, сестрёнка! — Она потянулась руками к Хазан.