XXVII (1/2)
Саша, как загипнотизированная, смотрела на дисплей телефона через пелену текущих из глаз слёз в ожидании хотя бы какого-нибудь признака жизни от Антона. За последние сорок минут он не дал никакого оповестительного знака, из-за чего все мысли уже перепутались и не хотели с ней связно говорить. Они, как стая бегущих волков, проносились в её голове, у девушки не получалось остановить хотя бы одну и зацепиться за неё, да ей и не хотелось уже ни о чём думать. Курпатовой хотелось лишь одного, чтобы Шастун хоть как-нибудь напомнил о своём существовании. Ей хотелось, чтобы он позвонил ей и сказал, что всё хорошо. Хотелось, чтобы он сейчас постучал в дверь и всё объяснил. Но мало ли, кому и чего хочется. В груди девушки теплилась та самая надежда, которая издавала уже свои последние вздохи перед тем, как полностью покинуть Александру.
Почему-то телефон молчал и навещать её никто не желал, что заставляло сердце сжиматься от мысли, что импровизатор уехал. Саша вслушивалась в каждый шорох за дверью, пыталась расслышать хотя бы какое-нибудь упоминание об Антоне. Полностью отчаявшись в своих попытках расслышать то, что не произойдёт, девушка снова закрыла глаза, и слёзы с ещё большей силой потекли из глаз. Взяв телефон в руки, Саша смотрела на него, насколько это возможно сделать через град слёз, и проговорила:
— Пожалуйста… Пожалуйста, позвони… Позвони…
Внутри поселилась пустота, так грустно,
Мне так тебя не хватает,
Какой пустяк и нас не стало,
В голове пурга и каша…
(Где ты? — Клава Кока)</p>
Но телефон продолжал предательски молчать, принимая на свой чёрный экран слёзы девушки. Когда Саша положила свой смартфон на кровать, он неожиданно начал подавать признаки жизни и на весь номер завибрировал вперемешку с какой-то стандартной мелодией. Девушка, как ошпаренная, вернула телефон в руку и, не разобравшись, кто ей звонит, нажала на зелёную кнопку.
— Да? — Надломленным от пролитых слёз голосом спросила Саша, ожидая услышать голос Шастуна.
— Как твои дела? — Спросил грубый спокойный мужской голос.
— Вас же ведь не это интересует. Говорите, что хотели. — Курпатова уже не могла сидеть на кровати, поэтому с бешено стучащимся сердцем встала и начала ходить взад-вперёд.
— Просто звоню напомнить про двадцать шестое марта, иначе не видать тебе живого брата, — спокойствию этого мужчины можно было позавидовать, что неимоверно раздражало, особенно, сейчас, когда Саша является его антиподом.
— Я помню, не надо мне звонить, чтобы напомнить о том, что Вы такие уроды, — в другой бы ситуации девушка даже не посмела такой мысли возникнуть в её голове, но только не сейчас, когда она вся, как на иголках.
— Не боишься, что за твои слова братишка пострадает? — Мужчина на том конце провода явно не ожидал таких слов и такой смелости от потерявшей единственного родного человека девушки.
— Не боюсь, потому что ко всему прочему Вы ещё и трус. Решили все свои проблемы сбросить на хрупкие плечи девушки, так ещё и вообще незнакомой.
— А вот в этом ты очень сильно ошибаешься. Ты мне совсем не незнакомая. — Впервые за всё это время от этих людей промелькнула хоть какая-то эмоция, и сейчас читалась злость, что им посмели возразить и ответить. — Дорогуша, не забывай, что я жду информацию. Пока.
Пропустив практически все слова похитителя мимо ушей, Саша бросила телефон обратно на кровать и продолжила ходить по номеру, как умалишённая. Она не знала, что ей делать, ей нужно что-то сделать, но она совершенно не знает, что в таких ситуациях надо делать. О приезде Антона в Питер никто не знает, поэтому звонить кому-то и спрашивать, где Шастун, не имеет смысла, да и подозрительно это всё будет. Всё-таки для всех Ангелина — девушка совсем другого импровизатора. По завершении каждого круга Саша с большой надеждой смотрит на дверь номера, но в неё никто не стучится, и никто не пытается попасть к ней. К сожалению… Каждый шаг ей отдаётся странным эхом в ушах, что за ним сложно что-то расслышать, а сердце с каждым мгновением пропускает все новый и новый удар.
— Бо-оже… — Саша от отчаяния уже не знала, что ей делать и куда ей податься, поэтому она просто плюхнулась обратно на кровать и сквозь пелену слёз пыталась сосредоточенно смотреть на дверь.
С каждой секундой Александра теряла надежду на возвращение Антона. Девушке надо было срочно успокоиться, поэтому, встав с кровати, Курпатова направилась в сторону ванны, чтобы умыться и попробовать остановить вечный поток слёз из своих глаз. Саша посмотрела на себя в зеркало и ничего особенного не увидела, в принципе, девушка так себя и представляла своё лицо. Тушь размазана чуть ли не по всему лицу, глаза покраснели, стрелки размазались, тональный крем лежал уже не так ровно, как утром, а линзы так и норовили выпасть из глаз. Курпатова аккуратно вытащила линзы и положила их в специальную коробочку, умылась и смыла макияж, стало понятно, что всю утреннюю рутину ей придётся повторить ещё раз. Выйдя из ванной, Саша села в кресло рядом с входной дверью, не забыв захватить с кровати телефон.
Слёзы уже стали редкими, но всё же никуда не пропали, девушка решила отвлечься и зашла в какую-то игру, которая всегда ей помогала скоротать время. Саша и сама не понимала: отчаялась она или нет, но сейчас ей хотелось только одного — закончить всё это и сбежать ото всех, куда подальше. Но её мучал один и единственный вопрос, почему Антон так и не выходит на связь, он уже давно мог бы хоть как-нибудь напомнить о себе, с момента возвращения Саши в номер прошло около пятидесяти минут. Даже если он куда-то ушёл, то должен был уже вернуться. Возможно, он просто не вернётся, и ей не надо его ждать. Возможно, Шастун решил таким образом поставить точку в их отношениях, но единственное, что смущало Александру это то, что ничего не предвещало этой точки. Она сама не заметила, как игра стала неинтересной, как она погрузилась в свои мысли и перед глазами были лишь такие родные зелёные глаза, чуть заметные морщинки вокруг глаз, русые волосы, которые парень всё время поправлял, губы, которые всё время расплывались в улыбке, чуть заметная родинка на носу, двухдневная щетина, которую Антону так лень брить каждые два дня. Саша не сможет без всего этого, девушка не сможет смотреть в чьи-то глаза, ведь для неё есть только глаза Шастуна.
Падала звезда с неба, падала.
Загадала я найти тебя и нашла.
А теперь, я никому тебя не отдам,
Потому что я поверила твоим глазам.
А мои глаза не врут, нет, не врут тебе.
Я спустился на шальной ночной звезде.
И достал я свое сердце из груди.
Я дарю его тебе, бери…
(Потанцуй со мной — Время и Стекло)</p>
Саша утонула с головой в воображаемых объятиях Антона, она не хотела выходить из того состояния, в котором сейчас находится, потому что там ей наконец-то спокойно. За последние пятьдесят минут ей не было так легко и спокойно, как сейчас, ведь он рядом, он с ней. Только, когда Александра услышала будильник, девушка поняла, что заснула, а будильник она специально поставила, чтобы успеть всё сделать до приезда Попова. Саша протянула руку к тумбочке и выключила раздражающий сигнал будильника, и тут она поняла, что если она и заснула, то должна была оказаться в неудобном кресле, а никак не в кровати. Повернувшись, Курпатова уткнулась в чёрную толстовку, полностью пропитанную уже таким родным запахом. Запахом Антона…
— Антон? — Шёпотом и с небольшим удивлением в голосе спросила Саша.
— Солнце, ты чего? Да, это я, — с привычной улыбкой проговорил Антон, смотря в глаза девушки и обнимая её.
— Антон… — Прижавшись к Шастуна что есть силы, Курпатова опять перестала контролировать свои эмоции и заплакала, уткнувшись в грудь импровизатора.
— Солнце, ты чего? Что случилось? — Гладя девушку одной рукой по спине, другой по волосам, спросил парень, у которого сердце было готово выпрыгнуть из груди при виде слёз Саши.
— Тоша… — Единственное, что сейчас могла сказать Курпатова, — это имя Шастуна на большее она пока что не была способна.
— Сашуль, что случилось? Ты чего плачешь? — Антону хотелось посмотреть на лицо Саши, вытереть слёзы, поцеловать и сказать, что всё хорошо, но он не сможет этого сделать, пока не узнает причину такой резкой смены настроения. — Солнце… — Не получив никакой ответной реакции, парень просто притянул девушку ближе к себе, насколько это было возможно, продолжая гладить её по спине и голове.
Ты не одна — я рядом ведь,
Мою всю боль ты обезвредь…