Часть 21 (1/2)

Прошла неделя.

Немного разобравшись с непонятными страхами, Пиковые успокоились. Потом Пик заметил, что непонятная фигура у зеркала — это причудливая тень елей из-за лунного света.

Остальные клоны вернулись из Стамбула.

С Адамом Вальты сохраняли нейтралитет, хотя Криц с ним неплохо общался, но Вару ставил Бубного Ученика в игнор. Алекс с ним подружилась, и теперь они втроём — она, Адам и Данте — вечерами поднимали философские разговоры за чаем. Пику Адам был неинтересен, мол, есть и есть, пусть будет. Тот это понимал и не докучал Пиковому Королю своим присутствием.

Адам был восточной внешности, точнее, походил на людей с Востока. Он был полурусский, полуукраинец <span class="footnote" id="fn_31160566_0"></span>. Почему-то Бубновый Ученик старался походить своей внешностью на восточную. Адам высок ростом, с нежно-зелёными глазами. У него были длинные каштановые волосы, которые он собирал в шишку на макушке и две длинные, довольно пышные пряди на висках и ближе к концу зацеплял резинкой. Он спокойный, добродушный, терпеливый, но мог и психануть, если до того довести.

Данте, Алекс, Зонтик и Адам рассуждали о чём-то, сидя в комнате отдыха. Червовые пытались приготовить торт, а Куромаку за ними присматривал, чтобы они не сожгли дом. Криц и Варежка копошились в гараже, ремонтируя машину. Это один из источников дохода — ремонт машин в гараже Пика. Николь проводила какие-то опыты, Клео обсуждала Турцию с Эммой, Лиза до блеска начищала свой костюм Дамы Пики. Габриэль сидел на кухне, задавая какие-то вопросы. Пик стоял у книжного стеллажа, ища что-то новенькое для чтения.

— Это что? — взяв детектив, Пиковый Король увидел какую-то небольшую книжечку. — Ну-ка... — он хотел её взять, но с кухни донёсся перепуганный крик Червовых.

***</p>

— Какого хрена вы орёте? — Алекс зашла на кухню. Все, что там были, указали на ящик, стоящий на столе. В нём были экзотические фрукты и... огромный тарантул, размером, наверное, с ладонь Северовой.

— О, паучок, — улыбнулась девушка и протянула к нему руку.

— НЕ НАДО, ЭТО ТАРАНТУЛ, ОН ЯДОВИТЫЙ! — крикнул Куро.

— Тю-тю-тю, — передразнила его Алекс и взяла банку и газету. Накрыв паука банкой и подсунув газету, она посмотрела на паука и сказала: — Это паучиха. Милашка.

— Ну уж... — буркнул Ромео.

Тут у всех присутствующих отвисла челюсть. Северову, казалось, не волновало, что паучиха может её укусить или ещё что хуже. Она взяла паука в руки. Её вообще не напугал тарантул. Нисколько.

— Вы шо орёте? — Пик заглянул в кухню. Он заметил, как Алекс что-то держит в руках. — Чё там у тебя?

— Паучок, — улыбнулась Алекс, показав ползущего по руке мохнатого тарантула.

— Однозначно оставляем, — усмехнулся Пик. — Не обсуждается. — Он покосился на Куромаку. Тот махнул рукой, сказав:

— Она не мне палец откусит, мне всё равно. Но вы на 100% совершаете глупость.

Капюшон худи Пика задёргался и из него выглянул Драко, котёнок. Паук, которого Пиковый Король уже забрал, чтобы отнести в комнату, дополз до плеча и остановился, смотря на котика.

Котик смотрел на паука. Дракула осторожно обнюхал паука, подцепил лапкой и затащил турецкого гостя в капюшон. Котёнок улёгся, а паучиха прогрелась у него на пушистом хвосте.

— Ты не боишься, Пик? — спросила Хелен.

— Нет. С какого я должен бояться? — ответил Король и ушёл к себе.

***</p>

— Так это дневник... — вслух подумал Пик, достав ту тонкую книжку, которая оказалась дневником Алекс. Он посмотрел на закладки. — Секреты... Воспоминания... Личное... Любимые стихи. Посмотрим. — Пик с интересом открыл страницу с закладкой, на которой было написано про стихи.

Он сел на стул. Котёнок пригрелся на диванчике и играл со своим хвостом. Паучиха заползла в пенал и затихла.

— Первая страничка... — прошептал Пиковый.

☾Могила☽

Листья шумели уныло

Ночью осенней сырой;

Гроб опускали в могилу,

Гроб, озарённый луной.

Тихо без плача зарыли

И удалились все прочь,

Только луна на могилу

Грустно смотрела всю ночь...

➻1844 год

— Грустно, но интересно... — вздохнул Пик и перевернул на следующую страницу.

ཌА.С.Пушкинད

Мы любим тех, кто нас не любит,

Мы губим тех, кто в нас влюблён.

Мы ненавидим, но целуем,

Мы не стремимся, но живём.

Мы позволяем, не желая,

Мы проклинаем, но берём,

Мы говорим и забываем, о том,

Что любим — вечно лжём.

Мы безразлично созерцаем,

На искры глаз не отвечаем,

Мы грубо чувствами играем

И не жалеем ни о чём.