"Не мы такие, жизнь такая!" Часть первая (2/2)

— Ваша карта заблокирована, — противным голосом сообщил менеджер, — поэтому мы вас больше не обслуживаем.

— Блядь, — Мердок выпал из бара и потащился в отель.

Но там он обнаружил, что его автоматический ключ не работает.

— На вашем счету нет денег, — объяснили ему на рецепшене, — ваши вещи уйдут на погашение долгов, а где вы собираетесь ночевать — нас не волнует.

— Ну, вы у меня ещё попляшете, сукины дети, — прошипел басист. Ишь, чернь бунтовать вздумала!

Тут он вспомнил про своих коллег по группе, но и их телефоны не отвечали. Мердок решил, что с него хватит, и пошел в полицию — сообщить о похищении группы Gorillaz. Но полицейский ближайшего участка направил его в участок № 13, сказав, что там его выслушают.

Нет бы нашему лидеру внимательнее присмотреться, прислушаться. Но басист уверенным шагом направился прямо в указанный участок, даже не подозревая, куда он влип…

***</p>

— Послушай, Роджер, — Мик позвонил своему коллеге, Роджеру Лезгану, — мне нужна твоя помощь.

— Что хочешь, Мик? — ответил тот, сидя в кабинете, — тебя кто-то обидел?

— Обидели мою сестру, — Мик тяжело вздохнул, — этот тип угрожает ей и пытается периодически бить.

— Так, — мрачным голосом ответил Роджер, — как он выглядит?

— Черноволосый тип с мерзким взглядом и зеленоватой кожей. Возможно, он уже у нас в участке. И еще, Роджер…

— Да?

— Он не любит крокодилов и ненавидит змей.

— Будь спокоен, Мик, — очень ласково произнес Роджер, — я отомщу.

— Только не убивай его, хорошо?

— Положись на меня.

***</p>

Мердок зашел в полицейский участок № 13 и потребовал сочувствие к себе, но тут сверху спустился Роджер — двухметровая гора мышц, обросшая рыжей шерстью морковного оттенка. С первого взгляда он узнал негодяя, который посмел обидеть сестру Мика и ненавидит крокодилов. Подошел, схватил за шкирку и поволок в в свою любимую комнату, прозванную народом Камерой пыток Роджера.

— Люди! Убивают! — заверещал перепуганный до чёртиков сатанист, но Роджер, хорошенько его встряхнув, швырнул на стул и аккуратно закрыл за собой дверь.

После жалоб камеру сделали звуконепроницаемой, после чего никто не мог сказать, что там происходит.

***</p>

Мик, после того, как оставил остальных участников группы в санатории, прямиком направился к судье по гражданскому праву, а судья этот, по данным Джорджины, пылал трепетной и нежной любовью к Нудл, что выливалось в собирание постеров и сувенирной продукции.

— Офицер Меллоун, — строго сказал судья Гукат, — я могу уделить вам лишь пять минут.

— Вполне хватит, — Мик прошел к столу судьи и положил на него фотографии избитой Нудл.

— Это же Нудл!!! — воскликнул судья, — боже! кто её избил?

— Вот этот человек, — Мик подсунул судье фотографию Мёрдока.

— Арестуйте этого человека!!! — зверски выкатив глаза, завопил судья, — я ему такой процесс устрою, что лет на двести сядет, сволочь!!! Посмел поднять руку на мою Нудл, тварь!!!

— Он уже арестован, — невозмутимо ответил детектив, — что мы ему вменяем?

— Статья 240, 241, 241.7 и 242 (1), а там можно еще чего-нибудь найти…

— Он сбежал из тюрьмы…

— 20 лет. Итак, 20 плюс год плюс шесть месяцев… Что еще?

— Нападение на представителей власти.

— Еще двадцать. На сколько был осужден?

— На тридцать.

— Сколько не досидел?

— Трудно сказать…

— Прибавляем еще тридцать. Итого у нас выходит — 80 лет. Буду настаивать на столетнее заключение где-нибудь на Дзете Эпсилон. А вы пока, детектив, набейте ему морду за меня, ладно?

— Сам желаю ему врезать.

— Вот и славно, — судья выписал постановление на арест, вручил его Меллоуну и принялся за прерванную работу.

***</p>

Когда Мик вернулся в родной участок, то первым делом засек Роджера, мирно хлебающего холодный кофе с зефиринкой. Вообразите огромную кружку с нарисованным крокодилом, доверху налитую черной жидкостью и крошечную зефиринку, плавающую в ней.

— Надеюсь, ты этого ублюдка не убил? — осведомился Мик, подходя к коллеге.

— Обижаешь, — прогудел Родж, — сидит твой голубчик в камере. Живехонек. Поговорить с ним хочешь?

— Не сейчас. Подождем, когда он в себя придет, — ответил Меллоун, — сам хочу ему врезать, а после тебя, это — как над больным издеваться. Еще произвол полиции припишут.