глава вторая (1/2)

Всё проходит гладко. Я быстро забываю все случившееся в это утро и вливаюсь в рабочий ритм.

Официанты сменяют друг друга, принося все новые и новые заказы. Людям нравится, и это единственная мотивация не рухнуть посреди кухни от усталости.

— Ракета, твой заказ! – слышу голос Каверина и не могу удержаться, улыбаюсь.

— Я Ракита! – доносится с другой части кухни.

— Цезарь с курицей, – привычно пропустив мимо ушей поправку повара, говорит Дмитрий Алексеевич.

— Да, шеф! – кричит Ракита и бежит к другому столу. Маленький и проворный. Фамилия и позиция на кухне так дополняют друг друга, что Каверин не может не шутить. Он в принципе не может не шутить.

Дмитрий Алексеевич серьёзный при гостях, камере и отчитывании кого-то. На деле же клоуна строит скорее он, а не я. Извечные подколы и увлекательные истории льются из его уст быстрее, чем он о них подумает.

По моему сугубо личному мнению на пост шеф-повара куда логичнее подошёл бы Герман. Холодность и чёткость разума. Ответственный подход к работе. Но навеки ему демонстрировать всё это на должности су-шефа и только недовольно кривиться на любое действия Каверина.

Тихий Камиль молчаливо делает десерты и никак не реагирует на происходящее. Я уверен, будь его воля, он бы уже давно надел наушники. Но несмотря на такой контраст между ним и шефом, именно Камиль входит в список тех, с кем Каверин общается вне кухни. Бондаренко – казах, работающий в русском ресторане итальянской кухни.

Ну и Валя. «Единственная девушка в коллективе» – шутит всегда шеф. Над ним-то посмеяться некому, никто сдачи не даст. Особенно Валя. Валентин – добрейшей души человек. Ангел в общем-то. Телосложение покрепче всех будет, ростом не высок, но повыше нас с Ракитой. Хотя сложно найти человека, который будет ниже Юрца.

Так и живём. Исключительно мужской состав поваров и царящий матриархат в зале.

* * *

Я, как линейный повар и сотрудник на испытательном сроке, весь день на попечении шефа. Как бы он ни ненавидел мою хромающую (я бы даже сказал одноногую) дисциплину, готовить я умел. И надо сказать очень даже хорошо. Наверное из-за этого-то я все ещё и не уволен.

Он что-то показывает, а я повторяю. Он что-то говорит, а я выполняю. Наш дуэт все-таки нельзя назвать проигрышным. Если закрыть глаза на все его подколы и моё несоблюдение некоторых правил, наш союз идеален. Он хорошо объясняет, я же схватываю на лету.

Один вид еды вызывает непосильный голод.

— Сделай себе уже бутерброд хотя бы, – сжаливается Каверин, а я смотрю на него глазами, полными восхищения. Да неужели!

— Не упускай момент, Карыч, – слышу от Ракиты. – Это редкое явление.

Хмыкаю, а шеф неодобрительно смотрит, намекая на то, что не потороплюсь – ничего не получу. Бегу делать перекус, параллельно кидая на автомате:

— Я Макар!

Забавно, что прозвище мне придумал сам Ракита, все время борющийся со своей.

День подходит к концу. Последние гости покидают зал. Кухня останавливает свою работу. Становится тише.

— Все молодцы, удачного вечера, – говорит шеф.

Уставшие повара плетутся к раздевалке. Я иду последний. Дохожу до двери и чувствую ладонь на своем плече.

— Стоять, – произносит Каверин. – Я отпустил посудомойку, – говорит он и тащит меня обратно к кухне.

«О, нет».

— Но.. Дмитрий Алексеевич, как же моя форма? – пытаюсь разыскать вескую причину не мыть посуду.

— Постираешь.