Глава 6 (2/2)

Доен думает о страшных вещах - просто не может не думать о них, не игнорировать эти мысли, хотя и пытался размышлять только о прекрасном и хорошем, однако Юта и обстоятельства пугали слишком сильно. Но отвечает совсем другое:

- Я думаю, что нет. Я всегда был о тебе хорошего мнения.

- Ха, разве?

Юта издает возмутительно красивый смешок, подскакивая на ноги. Выглядит каким-то уж слишком довольным, но Доен следит только краем глаза, чтобы не упустить изменения в настроении. Юноша прохаживается по светлой комнате широкими медленными шагами, о чем-то усиленно думая, и за это время Ким умудряется надумать себе миллионы вариантов развития событий. Юта его убьет? Начнет пытать до изнеможения?

- Я-то знаю, как ты всегда смотрел на меня. Сочувствующе. С этой ноткой жалости ко мне, словно я смертельно больной, - он садится впритык на корточки перед Доеном, положив голову на сложенные руки на его голых бедрах, и заглядывает в лицо широко распахнутыми глазами. - Жалел ты меня, а тот, кто позволяет себе жалость даже в мыслях, неосознанно смотрит на другого человека свысока. А еще ты лжец. Обманывал, говоря, как хорошо ко мне относишься, а сам потом после окончания рабочего времени радостно бежал к своему Джонни, что потом трахал тебя в мягкой постели под твои сладкие стоны. И даже сейчас, - Юта горько усмехается, медленно поднимаясь кончиками пальцев вверх по бедру, - ты лжешь мне. Лжецы тоже глядят на людей свысока. Ты никогда меня по-настоящему не видел, не разглядывал, Доен, не пытался разобраться в моей боли, и в этом заключается твоя огромная ошибка. Ты меня недооценил, а я теперь владею тобой. Думаешь, я такой глупый? Я все прекрасно знаю. И как ты боялся меня, сидя передо мной в кабинете на этих бессмысленных сеансах, и как пытался найти утешение в Джонни, который наверняка заворожил тебя своими сладкими речами и мягкой заботой. А я горячий, я огонь, что уничтожает все окружающее, и тебя это пугает до изнеможения. И именно поэтому ты так слаб передо мной. А то, что слабо, принято подчинять себе.

Доен судорожно дышит, мотая головой, - его сердце бешено стучит в груди, а руки дрожат, неосознанно пытаясь найти хоть какой-то предмет для защиты, однако уже слишком поздно. Юта больно хватает его под бедра, поваливая на диван и вжимая всем весом в него, а Доен кричит и сопротивляется, лишь бы не случилось того, чего он так боялся больше всего.

- Нет, пожалуйста!

Накамото раздвигает его ноги одним движением руки, прижимаясь твердым пахом к промежности, и трется, довольно выдыхая, пока Ким пытается выползти из-под него. Под платьем совершенно нет ничего, это заставляет чувствовать себя еще уязвимее, Юта сжимает обеими руками его ослабшие руки и садится, чтобы разглядеть испуганное красное лицо под собой.

- Ты такой красивый, Доен, такой прекрасный, и ты мой, - он довольно протягивает эти слова с широкой улыбкой, и в одно мгновение переворачивает Доена, второй рукой задирая подол платья. Ким подтягивается вперед, чтобы уползти, но парень сильным рывком за ткань возвращает его под себя, отчего слышится треск. Он входит насухую, медленно проталкивая стоящий член внутрь и разрывая мягкие ткани, на что Доен истошно кричит, не в силах сдерживать боль и слезы. Стенки едва поддаются давлению, но Юта продолжает входить, кряхтя над ним и шипя от дискомфорта, но почему-то мужчину не покидает мысль, что это наоборот доставляет тому еще больше удовольствия. - О, черт, ты такой тугой. Так хорошо!

Он входит полностью, тут же начиная толкаться, и давит одной рукой на сложенные запястья Доена, а второй - на его пульсирующую голову. Ким рыдает в подушку, дрожа от отвращения и боли, которая распространяется от таза по всему телу, и это унижение убивает, как ничто другое. По комнатам разносятся пошлые звуки шлепков кожи о кожу, всхлипывания и болезненный вой вперемешку со стонами удовольствия, бедра, диван и платье пачкаются кровью, и она настолько горячо ощущается на коже, что обжигает. Ким дергает руками, а ногами скользит по дивану, чтобы выползти и убежать от разрывающих ощущений, но Накамото только сильнее вдавливает его всем телом и руками в диван, больно шлепая по голой ягодице.

- Получай удовольствие, милый, это же наша с тобой первая брачная ночь, - он ложится полностью на Доена, и их тела так идеально совпадают, но Ким почти не может дышать от тяжести тела, начиная задыхаться и кашлять. Юноша вцепляется пальцами в его горло, интенсивно работая бедрами, бляшка ремня лязгает при каждом движении, а тяжелое дыхание над ухом оглушает. - Чувствуешь, как мой член глубоко входит в тебя, а? Ты же моя шлюшка, Доен, только моя, ничья больше, да? Ты больше ни о каком Джонни не будешь помнить, потому что никогда до этого не знал, каково это, когда я трахаю тебя. Ты такой горячий, черт возьми, я вот-вот готов кончить. Примешь мою сперму, как хороший и послушный мальчик? Тогда я тебя щедро награжу. Буду заставлять тебя кричать от удовольствия всю ночь.

Он произносит это на ухо, входя с каждым словом в него все глубже и жестче, хотя глубже уже некуда. Накамото раскрывает его рот пальцами, просовывая их туда, и Доен кусает их, но тому плевать, он двигает ими, касаясь сдавленного горла, отчего слюна стекает по подбородку.

- Даже нет рвотного рефлекса. Интересно узнать, как мастерски ты умеешь сосать член.

Накамото бурно кончает в Доена от жесткого трения и собственных грязных разговоров, эта власть, которой мужчина безоговорочно подчинялся, заставляла возбуждаться раз за разом, и, наконец, он смог ее хоть как-то удовлетворить. Анус болезненно пульсирует, и кажется, будто там зияет огромная дыра, море жидкости выходит из него, и Доен не понимает, что из этого сперма, а что его кровь, однако облегченно выдыхает, когда Юта, наконец, вытаскивает из него опавший член, и заваливается сбоку. Он прижимает Доена к себе как можно плотнее, боясь, что тот сбежит от него, но тот слишком обессилен и изранен, чтобы хоть чем-то пошевелить, а через секунду вырубается, погружаясь в пугающую темноту.