Миг, когда все изменилось. (1/1)
На следующий день Сонхва сидел на лекции и дрожащей рукой писал конспект. Кима он так и не видел. Ужасные мысли лезли в его голову. Мысли о том, что этот «опекун» что-то сделал с ним, а об этом даже никто не знает. На долю секунды ему стало радостно оттого, что он то знает. Он все знает. Но потом он понял, что ничего сделать не может, даже зная обо всем. До конца лекции оставалось двадцать минут. Пак сидел как на иголках, уже рисуя в голове то, как он пойдёт к нему домой вновь. Что и как он будет делать не столь важно, придумает что-нибудь, а сейчас, главное его найти. Из этого потока его выдергивает резкий стук двери. В аудиторию как ни в чем не бывало заходит Ким, поднимается на самые дальние парты и садится там. Все та же одежда, все тот же накинутый капюшон. Однако этот взгляд в сторону Пака заставил его сердце биться чаще. Он все-таки пришел. Как он это сделал, как уговорил не важно. Важно, что он пришел и Пак не отпустит его, пока он не узнает от него всё, и они не придумают, как Хонджун может избавиться от этого всего.
После пары Пак хотел подойти к Киму, однако голос преподавателя и его просьба о том, чтобы тот к нему подошел, заставила Пака ждать снаружи. Выйдя минут через десять Пак без лишних слов, на этот раз аккуратно взял его за ладонь и повел на крышу. Погода была пасмурной, прям как в тот раз, когда Паку посчастливилось ближе познакомиться с этим человеком. Свинцовые тучи проплывали по небу, а легкий ветер вызывал табун мурашек, что пробегали вдоль позвоночника. Пак сел, прислонившись к ограждению решетки спиной. Ким сел рядом. Минуту они молчали, в воздухе витало беспокойство. Сонхва прикрыл глаза и стал прислушиваться к своим чувствам. Он был напуган. От человека, сидящего рядом он не чувствовал ничего, кроме непомерной тоски. Он не чувствовал от него ничего, что присуще здоровому человеку или человеку, который хоть немного хочет продолжать жить и Пак хотел знать почему. Он хотел знать о нем всё. Хотел помочь ему.
- Зачем мы здесь?
В сложившейся обстановке всё слышалось в разы громче. Пак вздрогнул.
- Потому что я хочу знать всё, и я не намерен отпускать тебя, пока ты не расскажешь мне. – решительный голос играл на руку. Пак на самом деле был решительно настроен узнать его историю.
- Зачем тебе это. Мы с тобой не друзья, чтобы ты мог вот так врываться в мой мир и говорить мне, что я могу и должен открыться тебе.
Эти аргументы резали Пака как острое лезвие ножа. А ведь правда. Он совсем забыл, что они друг другу никто и знакомы от силы неделю или две. Но это уже было неважно. Эта необъяснимая сила тянула Пака к Хонджуну как магнитом. Он бы не смог его оставить. Не сейчас и не теперь. Да, раньше он не хотел во всё это впутываться, но врать себе о том, что он ничего не чувствует к этому человеку, было глупо. Это не была любовь или привязанность. Это что-то другое. Он не может это объяснить, но понимает, что они нужны друг другу.
- Что мешает мне стать твоим другом? Что мне мешает в какой-то момент стать кем-то больше? - резонно спрашивает Сонхва и у Кима не находится ничего для ответа. Он слегка дрожит. Этими дрожащими руками он снимает капюшон. Синяки и разбитая губа никуда не исчезли.
- Преподаватель сказал, что меня отчислят, если до конца месяца я не закрою все свои долги.
- Он спросил тебя про синяки?
- Он их не увидел. Он подумал, что я смотрю в пол, так как чувствую сильный стыд и вину за прогулы. Наивный…
- Давай оставим это. Расскажи. Я прошу тебя.
Пак не удержался и коснулся своими пальцами руки Кима. Она была холодной, отчего хотелось взять, сплести их пальцы и держать так до конца жизни. Однако Пак просто продолжал гладить большим пальцем ладонь.
- Что ты хочешь знать? Где мои родители? Отец оставил меня, когда мне было пять, а мама умерла два года назад. С тех пор единственным родственником, который мог меня взять к себе, был мой дядя. Он, как ты видишь, человек своеобразный. Не понимаю, почему он все-таки взял меня, а не отдал в детский дом. Он поломанный жизнью человек, который так несчастен, что не может с этим ничего поделать, кроме как избивать и иногда приставать к тому, кто ничего не может ему сделать. Только через год я смогу жить своей жизнью и смогу уйти от него. Забавно это всё. Поначалу я так хотел, чтобы кто-то узнал о том, что со мной происходит. Мне было страшно, но я не мог это выносить. Однако с течением времени это прошло. Я увидел, как все старательно закрывают глаза на то, что происходит в стенах моей квартиры, и именно это стало большим ударом. Я не был наивным, и не ждал от людей того, что все без исключения будут принимать меня, волноваться, любить и оберегать от всех бед. Однако даже в своих глазах я увидел разочарование. Я такой маленький перед собой же. Я чувствую отвращение и злость. Насколько человек может так отчаяться? Я не знаю, что такое настоящая любовь. Она мне неведома. Я не знаю, что такое любить. Любил ли я когда-нибудь? Я потерял себя, и не знаю найду ли когда-нибудь, понимаешь? Я один, совершенно. Это все так невыносимо. Я не понимаю, что со мной иногда происходит. Я испытываю такую жгучую и распирающую боль в груди. Что я не выдерживаю ее. Она никуда не уходит. Не уходит, пока я не переключаюсь на что-то другое. В груди такая пустота, она будто растет раз от раза как опухоль. Я чувствую это. И в какой-то день, она поглотит меня полностью.
Тут он закатывает рукава и кроме ссадин от побоев, я вижу крупные шрамы. Они уже давно зажили, однако были настолько глубоки, что уродовали нежную кожу запястий. Они идут вдоль всей руки до локтя. Я не смог смотреть дальше. Это слишком больно. А он улыбался. Улыбался сквозь слезы, что застилали глаза и продолжал.
- Я так старался понять, довериться хоть кому-нибудь, но это и было моей ошибкой. Я не выбирал, я ходил и просто продавал свое сердце всем, кто хоть мельком взглянет на меня. А в конце, когда меня использовали и уходили, мне оставались лишь ошмётки от того, что когда-то было моим сердцем. Моя душа в какой-то момент стала такой же услугой как минет в переулке. Я возвращаюсь домой, слыша, как мой опекун развлекается с очередной девкой, запираюсь у себя и ложусь на кровать. Я лежу часами, а мог и днями. Я хотел плакать, но не мог выдавить из себя и слезинки. Я хотел кричать, рвать и метать. Меня так разрывало, но все что я хотел в то же время, это лежать и смотреть в потолок. И я просто смотрел. Я не понимаю, как я допустил такое. Я будто собачка на привязи, на шею которой надели ошейник и затянули потуже. Кто мне поможет? Я не знаю. Я так устал быть тем, кто я есть, понимаешь? Иногда я думаю, почему бы все это не закончить? Смерть - это конец, верно? Однако мне не хватает смелости. Я трус. Прошу тебя, помоги мне. Я хочу покоя.
На крышу упали пару капель. Начинался дождь. Однако Сонхва было глубоко плевать. Хонджун разразился рыданиями. Он не мог остановиться. Это было в нем слишком долго, он так долго был с этим один на один и никто не мог его понять. Пак тоже не может. Он не понимает каково ему и не поймет никогда. Он взял голову Кима и положил на плечо, позволив слезам катиться на его рубашку и оставлять большой мокрый след. Мир остановился вокруг них. Одному Богу известно, как долго они просидели так под дождем, пока Ким плакал, а Пак гладил его уже давно мокрые волосы…