Глава XI. Человек собаке друг (2/2)

— Чай хоть выпей, горячий.

— Нет.

Певец укоризненно покачал головой, но настаивать не стал: а то ещё со злости сломает что-нибудь в доме, а в худшем случае ему самому. Налив себе согревающего напитка, Джанлука сел на диван и молча смотрел то на Монику, то на активно уплетающих сытную миску собак. Нависла гробовая тишина, нарушаемая только шумом дождя, бьющимся каскадным душем по крышам и окнам жильцов.

— Ты же типа поёшь? — спросила вдруг Моника.

— Да, а что? — удивился Джан. Неужто крокодилица поговорить захотела?

— Ничего, просто постеры разглядывала, — кивнула она головой на чёрную стену, на фоне которой ярко выделялись плакаты с наградами и золотыми дисками. — А слушай… — призадумалась она. — Не по тебе ли часом сестра моя страдала?

— Откуда ж мне это знать? — усмехнулся Джан, дёрнув плечом.

— Точно, — стала припоминать Моника. — А я-то думаю, что ж мне харя твоя так знакома, да ещё и противна до невозможности!

— Не понял, — недовольно нахмурился Джинобле.

— Конечно не понял: ума-то нет, — проворчала Моника. — В какой-то день сестра уговорила меня пойти на ваш концерт, так как нуждалась во взрослом сопровождающем, и мне пришлось потащиться. А после концерта она побежала к чёрному входу в надежде поймать вас, но ты, спесивая козлина, сел в машину и делал вид, что никого не замечаешь, а Джессика так отчаянно тебя звала.

— Может, я просто не увидел или не услышал её, — попытался оправдаться баритон.

— Да всё ты видел и слышал, харэ заливать! Ты демонстративно отвернулся и проигнорил её!

— Ну извините, — всплеснул руками Джанлука. — Я же тоже человек: я могу себя неважно чувствовать, могу устать, утомиться, да просто быть не в настроении.

— Зачем тогда становиться знаменитостью, если ты не можешь с этим справиться?

— Я не говорил, что не справляюсь с издержками профессии, — возразил Джан. — Я имел в виду, что не такие уж мы и небожители, как многие считают, а те же обычные люди. И нам не всегда удаётся быть вежливыми со всеми; одному тоже иногда хочется побыть.

— Захотелось ему, посмотрите на него! — передразнила Моника. — Да мало ли что ты хочешь? К твоему сведению жизнь никогда не спрашивает, чего ты хочешь, а чего нет! Она только сваливает на тебя очередную ношу, да потяжелее, а дальше справляйся, как хочешь! И ей плевать, что у тебя были на неё другие планы!

У Джанлуки сложилось впечатление, что он является первым и, похоже, единственным свидетелем эмоциональных всплесков Моники. Сейчас, мокрая, с взъерошенными, блестящими словно воск, волосами, в мурашках, но в то же время такая горячая и разъярённая, она буквально тряслась от гнева. Как так получалось, что во время их разговоров Джану удавалось ходить по краю лезвия и задевать девушку за самое живое, что она спрятала в потаённых уголочках своей души, да таких маленьких, что она бы и сама не обратила на них внимание? Её тело просто содрогалось, едва кто-то пытался в эти углы проникнуть. Чем она так страдает? Что её гложет изнутри? Какой грызун поселился в этих уголках, кусающий самое израненное и никак незаживающее место в её нутре?

— Слушай, почему ты всегда такая обозлённая? Что у тебя случилось?

— А какое твоё..? — начала Моника.

— Гав-гав! — тявкнул Кальцоне.

— Именно! — показала она пальцем на пса. — Собачье дело?

— Не могу понять, что я тебе сделал такого, что ты на меня так злишься?

— Родился на свет, — огрызнулась Моника. — И убери ты уже носорога! Он даже собакам не нравится.

И действительно, застывший носорог не знал, что делать, будучи терроризированным злобным рычанием корги и отчаянно скулившей мальтипу. Однако Кальцоне, вскоре понявший, что борется с неживым существом, решил проблему гениально: вместо атаки он просто пометил непонравившееся животное.

— Кальцоне, фу! — скомандовал Джанлука. — Фу, я сказал! — Но пёс не прекращал протеста, пока не освободился полностью. — Ах ты негодник! — засмеялся абруццезе.

— Ещё один намёк, что носорогу здесь не место, — вставила Моника.

— Убирать за ним всё равно тебе.

— Это ещё почему? — вытаращила девушка глаза.

— Вообще-то твой пёс напакостил в моём доме.

— А вот и не надо заливать: собака не моя, а в дом ты сам её припёр.

— Так же как и тебя, — с ухмылкой намекнул Джинобле. — А вообще мы в ответе за тех, кого приручили, даже временно: так что — вперёд.

Как бы Монике этого ни хотелось, а пришлось сдаться. Всё-таки не у себя дома находилась, хозяйничать тут было не к месту. Пока девушка стирала и смывала следы жизнедеятельности, оставленные псом, Джанлука внимательно её рассматривал. Не сказать, что она сильно кочевряжилась и строила недовольные мордочки: складывалось впечатление, что девушка не такая уж деловая и избалованная, как кажется. Тогда откуда ж столько важности, взгляда свысока и враждебности?

— А погода заметно улучшилась, — заметила Моника, едва закончила уборку. — Задерживаться не стану. — Джанлука не возражал; он и так давно понял, что девушка изначально не очень хотела засиживаться у него в гостях. — Кальцоне, иди сюда, — приказала она собаке. Но милому корги так понравилось в этом доме, что он начал упираться. — Иди сюда, я сказала, — завелась Моника. С самого утра она мучается с этой животинкой, сил уже нет. — Так, хватит! Сейчас я привяжу тебя к твоему любимому поводку! — прикрикнула девушка, держа в руках поводок Кальцоне и отдёргивая руку, как только к ней с рычанием начинала тянуться собака.

— Перестань его бояться, — посоветовал Джанлука, со стороны наблюдая мучительные и напрасные старания девушки.

— Кто тебе сказал, что я его боюсь? — нервно спросила Моника.

— Кальцоне, — буднично ответил Джан. — Он чувствует твой страх и пользуется этим. А если ты расслабишься и позволишь ему обнюхать и облизать тебя, то всё пойдёт на лад.

— Что за бред? — заупрямилась девушка. — Главная здесь я, он должен меня бояться!

— Собаки такие же живые существа как и люди; они тоже всё чувствуют и понимают, сказать только не могут.

— Ты что, собаковед?

— Нет, но у меня, как видишь, есть собака, так что я понимаю, о чём говорю. Смотри, — сказал он и поднёс ладонь к мордашке корги: тот незамедлительно к ней потянулся и слегка облизнул, подставив затем голову. — Видишь? Не такой уж он злой и кусачий. Дай ему нормально познакомиться с тобой, а то он воспринимает тебя как чужака. Попробуй, — настаивал Джанлука. Он слегка ухватился за ладонь Моники и подставил её к Кальцоне. Девушка же по инерции убрала её назад. — Не делай так, — мягко попросил Джинобле. — Ты даже не даёшь ему шанса обнюхать тебя. Не бойся, соберись, — подбадривал он, аккуратно будто подталкивая девушку к собаке.

Моника несмотря на наставления мужчины всё ещё боязливо делала первый шаг, периодически отдёргивая кисть руки. Как только Кальцоне тянулся к ней влажненьким носом, ей всё время казалось, что он хочет тяпнуть её своими клычками. Но пёс лишь вилял хвостиком и ждал нового сближения. Когда ему всё же удалось слабо коснуться языком пальца Моники, девушка почувствовала, как ей щекотно, и даже слабо хихикнула. Нащупав маленькую лазейку, корги уже сам потянулся к ней счастливой мордашкой и стал напрашиваться на ласки, запрыгнув Монике на колени.

Девушка, не ожидавшая, что проблема решится так быстро, в какой-то степени даже растерялась. Она, настолько не привыкшая к какому-либо вниманию от другого живого существа, не знала, как себя вести. Она и представить себе не могла, что это может быть так приятно. Пусть Моника этого и не видела, а Джанлука заметил, как у неё по-особенному заблестели глаза: в них загорелся живой огонёк, огонёк счастливого человека; человека, который нашёл просвет в кромешной тьме и зацепился за него, обретя наконец-то смысл жизни. Выходит, внутри неё ещё сидит человек, скорее даже, человечек, ещё не потерявший и не исчерпавший запас жизненной энергии и желания жить.

Даже Луна, последовав примеру нового друга, подошла к девушке и дружелюбно завиляла хвостиком, как будто и позабыла, что сама когда-то кусала её за ногу. Окружённая маленьким собачьим царством и уже неподдельной любовью, Моника с удовольствием гладила собак, радуясь словно дитё, попробовавшее первую конфету в своей жизни.

— Не так уж и страшно, согласись? — улыбнулся Джан. Его слова встрепенули девушку и вернули в реальность. Увлечённая игрой в зоопарк, она и подзабыла, где и перед кем сейчас сидит. Чёрт, ну и глупо же она сейчас выглядела, наверное! Надо же было так опростоволоситься — дать слабину перед этим певуном!

— Да, придётся, — опустила она глаза и резко сменила тон на прежний. — Спасибо за помощь, но нам пора. — Моника теперь с лёгкостью привязала Кальцоне к поводку и встала с дивана.

— Тебя проводить? — предложил Джанлука.

— Ни в коем случае, — отозвалась Моника и в одночасье покинула его дом.

Абруццезе как и в прошлый раз не стал настаивать, поскольку почему-то был стойко убеждён, что эта их встреча была не последняя. Далеко не последняя.