5. (1/2)
***
Чувствовать себя птицей наверняка может показаться приятной мыслью. Ты можешь расправить крылья и взмыть в небеса. Видеть, как маленькие точки двигаются внизу, и чувствовать, что им никогда до тебя не добраться.
Ты можешь побывать где твоей душе угодно. Увидеть другие места, других людей и другие миры… пока твои крылья не обрежут и не посадят в клетку, чтобы развлекать.
Никто не знает о том, что было со мной давно. Ни единая душа не подозревает, во что меня ввязали в те времена, когда лишь одни монстры правили миром, в котором люди только научились прямо ходить. Никому не было дело до моего мнения или моих слов — меня просто использовали. Это вызвало во мне ненависть к ним. Отвращение от одного лишь их присутствия, и та беспомощность, которую я испытывал…
Почему же потом кто-то удивился, когда желание поглощать их страдания полностью захватило меня? Их выражения лиц я помню до сих пор. Сначала вы отняли у меня свободу, исказили мою личность в своих личных целях и ждали, что я как верный раб буду служить вам вечно? Как бы не так.
Столько столетий прошло, столько личностей я сменил и хозяев, пока один маленький скелет, которого создал один из Древних месть которому была одной из моих целей, — не стал моим самым последним и лучшим сосудом. Мне он понравился. Ему было так плохо и больно, прямо как мне когда-то. Я не смог убить его мать… сразу, но зато смог заставить её смотреть, как один из её сыновей медленно тонет в моем мраке и тьме.
Хорошо ли я помню то место, в котором меня заперли после? Или то, как мой брат… или его брат… пытались защищать меня даже после всего того, что я сделал? Я стараюсь это забыть. Это нелегко, но я пытаюсь. В том месте было темно. В нём ничего не было — лишь бесконечная темнота и пустота, из которой я не мог найти выхода.
Забавно, но они отправили мне игрушку. Точнее, — она сама захотела прийти ко мне. Я обрушил на него весь свой гнев, но он терпел из раза в раз. Он был даже готов умереть, лишь мой гнев сошёл на нет и я смог бы…
— Пап? — Хриплый голос заставил темного уныло открыть свой единственный глаз. Впервые за столько лет он мог позволить себе задремать, но сейчас его нагло прервали. В былые времена, любому кто посмел потревожить его короткий сон можно было бы рассчитывать лишь на смерть от такого поступка, но сейчас всё изменилось. Слишком изменилось.
— Сейчас три ночи Киллер, — его мрачный и призрачный голос разносился каждый раз эхом по любому пространству в котором он находился. — Какого чёрта ты не спишь?
В полумраке он мог различить лишь белоснежную голову скелета с его темными и пустыми глазницами, в которых иногда можно было бы увидеть парочку белых точек, но сейчас там было темно. Найтмер ясно видел то, как маленькие чёрные капельки снова начинали бежать по гладким и белым костям его лица. Он снова чего-то боится? Ну что за ребёнок.
— Я пытался, — Сказал он засопев. — У меня не выходит. Я беспокоюсь за маму.
«Начинается».
— Киллер, — четыре чёрных щупальца медленно выскользнули из его спины начав извиваться словно змеи. — Мама работает по ночам. Ты уже не ребёнок и должен был привыкнуть к этому.
Киллер продолжал стоять там в темноте. Темный заметил, как капель на его лице становиться больше и как горесть заполняет его кружащуюся алую душу.
«Ну что за нытик?»
Одно из щупалец двинулось к нему и коснулось. Приподняв голову скелета, второе осторожно вытерло черные слёзы с его лица.
— Перестань плакать. Беспокойство ничего не изменит, а ты лишь истратишь свою энергию. Мама может позаботиться о себе сама и ты должен доверять ей, а не жалеть. Это неуважение к ней.
Темный почувствовал, как голова скелета прижалась к его щупальцам и тихонько терлась о них.
— Я знаю, отец. — Он так называл его лишь в моменты, когда ему становилось стыдно. Это бывало редко. — Но что если…
— Тогда тому, кто это сделает, придётся очень много страдать. Не беспокойся, — я позабочусь об этом. Иди спать и не смей больше распускать эти нюни, словно ты детская кость. — Щупальца резко развернули его и толкнули в темноту.
— А можно я…
— Можно, только иди спать.
Шаги удалялись, потом скрип двери в комнату и тихий разговор между двумя братьями. Шуршание одеяла и наконец-то сладкая тишина. Темный подождал ещё немного, после чего сам проверил их комнату: оба мирно спали прижавшись друг к другу, словно только так один мог спасти другого от страха.