Глава 7 (1/2)

— Главное — ваши глаза и то, что я в них вижу.

— И что же вы видите?

— Я вижу спокойствие. Вы устали убегать и готовы встретить неизбежное. Но только не в одиночестве.

— Нет. Только не в одиночестве.

«Город Грехов»</p>

У Юнги всё внутри похолодело от этого свиста. Ещё бы нет — в разном количестве у них по карманам было попрятаны почти все известные науке вещества. Юнги всё-таки забрал меф, ради которого попёрся на вечеринку, но и на соли не остановился. А что касалось Чимина, — тот за один герыч мог присесть лет так на двадцать.

С каких пор в квартале начали всех гонять, и с какой стати двое прямостоящих хордовых привлекли внимание служителей правопорядка, если вокруг было не счесть всяких шлюх, дилеров и доходяг? Бери — не хочу.

Юнги встал перед выбором тысячелетия: замереть на месте или бежать со всех ног. Пора было решаться; своим бездействием они вызывали только больше подозрений. Юнги обменялся с Чимином напряженными взглядами и крепко сжал его руку. Медленно развернувшись, они увидели двух неторопливо вышагивающих по направлению к ним патрульных.

Чимин прижал бокалы с шампанским к груди, прикрывая не застёгнутый до конца бомбер.

— В двух блоках отсюда кокнули мужика. Не видели никого подозрительного? — бросился с места в карьер один из ментов — широкий, явно недовольный тем, что его запрягли работать в ночную смену.

— Нет, — прочистив горло и собрав волю в кулак, ответил Юнги. Накатила тошнота. Юнги благодарил бога за тёмное время суток и свои карие глаза, иначе бы по зрачкам его сразу спалили.

Второй мент смерил его подозрительным взглядом и упёр руки в бока. На нём был стандартный пояс с рацией и кобурой. Юнги не был готов стать ни задержанным за наркотики, ни жертвой полицейского насилия, поэтому, чуть что — думал бежать. С Чимином или без.

— Что в ткань завёрнуто? — второй указал пальцем на свёрток в руках Чимина.

Юнги взял у Чимина бокалы и шампанское, и продемонстрировал патрульным.

— Для романтического вечера, — объяснился он, — Хотите попробовать бокал превосходного французского шампанского 2010 года? — Юнги, в самом деле, просто ткнул пальцем в небо, понятия не имея, что у него за бутылка в руках.

— Мы при исполнении.

— У меня от шампанского газы, — поморщился широкий, — Ладно, голубки, ступайте, раз никого не видели. Шляпа пиздатая, — он напоследок отвесил комплимент виду Пака.

— Будьте осторожны, здесь много карманников, — махнул рукой второй, и они отправились восвояси.

— Развелось петухов, — сокрушался один из ментов. По мере удаления полицейских их голоса становились тише, избавляя парней от выслушивания дальнейших оскорблений.

Юнги отпустил руку Чимина, когда убедился, что они больше не интересны служителям правопорядка. Чимин впал в оцепенение и уставился в пустоту; его глаза стремительно собрали влагу.

— Пронесло, Чимин. Пойдём-ка отсюда, — видя, как парню тяжело двигаться от страха, Юнги приобнял того за плечо и обходными путями повёл прочь от этого проклятого места.

Когда они зашли в тёмный переулок за соседней улицей, Чимин уже так дрожал и стопорился, что идти дальше было никак нельзя. Мин отбуксировал его к кирпичной стене дома. Парень стёк по вертикали вниз, садясь на корточки, и обнял себя за плечи, широко распахнутыми глазами уставившись на трещину в асфальте под носками ботинок. Его дыхание участилось до опасного, начались позывы к рвоте — Пак то открывал, то закрывал рот, сжимая челюсти.

— Тебя кроет, — вздохнув, Юнги сделал закономерный вывод. Он присел на корточки и уложил ладони на плечи Чимина, — Посмотри на меня. Всё нормально, парень, за нами никто не гонится, доза у тебя на руках… И я с тобой.

Чимин всё-таки упал на зад несмотря на то, что Юнги попытался его удержать.

— Я умру, — пискнул он дрожащим голосом и начал хватать ртом воздух.

Мин обхватил чужое лицо руками, заставляя сосредоточить полный ужаса взгляд на своих глазах.

— Лучше бояться смерти, чем её не бояться. Это значит, что внутри, вот тут, — Мин уложил руку айдолу на грудь, — Остаётся любовь к жизни. Значит тебе есть, чем дорожить.

— Я не чувствую ног, — он сдавленно всхлипнул и обхватил ладони Юнги, — Не чувствую… Не чувствую, тело не чувствую, тебя не чувствую, — проливая слёзы, торопливо шептал парень, — Где я? Куда мы идём? — он повёл плечом и, пробежавшись осоловелым взглядом по кругу, крепко зажмурился.

Как только Чимин вновь приоткрыл глаза, они закатились под веки, и парень начал заваливаться уже набок. Его руки рухнули и повисли вдоль туловища. Юнги подхватил айдола, не давая упасть на грязь осеннего асфальта. Пак перестал отзываться на оклики и реагировать на прикосновения, словно в руках Юнги осталось ватное тело без души и тени мысли. В каком-то смысле, так оно наверняка и было. Дядя был рядом с трипующими, переживавшими внетелесный опыт. Иногда это явление сопровождает чувство эйфории, а иногда — первобытный ужас.

Чимин приоткрыл рот и чуть высунул язык, чтобы смочить губы. Юнги тяжело вздохнул и обнял Пака. Сжал в своих руках, чтобы защитить от монстров, атаковавших неудавшегося психонавта, и ощутил, как к собственному горлу по необъяснимой причине подбираются страх и тревога. Он сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней, и стиснул зубы, чтобы не дать себе отправиться по тому же пути.

— Дыши ровно, не напрягайся. Верни контроль над своим телом, — облизнув пересохшие губы, вкрадчиво заговорил Мин, — Видишь, чувствуешь, я обнимаю тебя? Провожу по твоему плечу, касаюсь шеи, — комментировал он движение своих рук, — Жизнь не так плоха, как тебе кажется. По крайней мере, всегда найдутся такие, как я, — Юнги запнулся и обхватил его лицо, чтобы приблизить к себе, сталкивая их лбами, — Такие, как я…

Чимин посмотрел на него из-под полуприкрытых век. Аккуратные брови взметнулись вверх, и на долю секунды его взгляд вернул ясность. Юнги держался на краю пропасти, в которую со всех ног бросился Чимин. Ради смертельно бледного парня в руках он должен был удержаться.

— Я не дам тебе умереть. И жить спокойно не дам. Какой бы пиздец ты себе не напридумывал сейчас, я за тобой в ад спущусь, потому что ты, сука такая, должен мне бабки.

Юнги зачесал его спадавшую на лоб чёрную чёлку и приблизился вплотную, чтобы, не выпуская из объятий, оставить на пухлых губах лёгкий поцелуй. Чимин уронил судорожный вздох, приподнимая голову.

В неприветливой грязи переулка, оканчивавшегося тупиком, Юнги потянул Чимина на себя, помогая встать, и поцеловал с бóльшим чувством. Будто если он не сделает этого сейчас, им двоим не бывать, а значит и Юнги не жить… Неторопливое мягкое соприкосновение губ, влага чужого языка, тепло рук захватили разум и тело, окутали мягким одеялом, лёгкой прохладой морской пены омыли ступни, просочились в ноздри, как запах свежеиспечённого хлеба. Чимин отзывался на прикосновения, тянулся к нему, пытался уцепиться пальцами за кожу косухи на спине Юнги. Как рама прекрасную картину, нежный поцелуй обрамляли поднятые ветрами пыль и мусор, мигание неисправного фонаря вдалеке от тёмного переулка. Небывалая нежность разливалась по телу и успокаивала поверженный разум.

Юнги впервые ощущал подобное единение с другим человеком. Он чувствовал, что Чимин тоже внутри переживает что-то особенное — так не касаются незнакомцев, не отвечают им с такой чувственной нежностью. Мину хотелось верить, что ощущения не обманывают, и не наркотик заставляет проглотить ту мысль, что Чимин не просто так целует его губы.

Поцелуй слил их воедино — в сгусток энергии, в звезду. Тёплую, податливую, мягкую субстанцию, однородную и без жил, — и из того, через что ему доводилось проходить за многие годы баловства с ЛСД, этот опыт он мог бы назвать самым ярким и приятным. Никогда ранее страх так быстро не сменялся чувством приобщения к прекрасному. На контрасте оба чувства становились ярки — их будто подсвечивали прожектора. Мысли Юнги, внутренние демоны, расселись по зрительским местам и внимали песне сердца.

Он впервые целовался по любви, а не потому, что так принято во время секса.

***</p>

Чимин пришёл в себя. Его разум почти полностью вернул здравость к тому моменту, когда они дошли до бульвара. Юнги усадил молодого мужчину на лавку и приземлился рядом.

— Хорош? — глянув в сторону айдола, спросил Дядя.

— Нормально, — отозвался Пак, опуская виноватый взгляд на шляпу, которую он крутил в руках.

— Дерьмо случается, — выдохнул Юнги, поднимая глаза к небу. Диск солнца коснулся горизонта, подкрашивая кусочки тёмных ночных облачков оттенками красного. — Хочешь донер? — Чимин помотал головой, и Мин ответил: — Я тоже не хочу. А что хочешь? Принять?..

— Позже, — разумно заключил парень, — Когда проснусь. Я себя контролирую.

— Что-нибудь болит?

— Нет.

Юнги закивал. Значит ломки не было.

— Спать хочешь?

— Пока не хочу.

— Я тоже не хочу, — Юнги уже начинал чувствовать себя неловко. Разговор не клеился, но и состояние обоих не способствовало развитию светской беседы. Юнги лишь надеялся, что ещё не наскучил парню. — Тебе надо попить. Тут аптека, я заодно закуплюсь всякой хернёй. Подождёшь?

Стоило им двоим прийти в себя, и заключенного на небесах союза как ни бывало. Мин криво усмехнулся. Его теория подтверждалась — когда ты под кайфом, с людьми проще, даже если ловишь бэд-трип. Жизнь, сука такая, ещё хуже, чем бэд-трип. Как ему теперь смотреть на Чимина, касаться его? В глазах по-прежнему плыло и полыхало, но мозг очистился — наркотик отпустил, оставляя после себя одни вопросы. Что делать дальше? Как быть? Куда идти? И что сказать Чимину?

Чимин отказался сидеть на лавке, и они прошлись до зарешеченного окошка круглосуточной аптеки. Из глубин выползла злая и сонная провизорша. Юнги взял большую минералку и маски для айдола, шприцы, спиртовые салфетки, эластичный бинт зачем-то. На всякий случай.

— Что-нибудь от отравления, уголь там какой-нибудь… — промямлил он под злым взглядом фармацевтки, которую небось и так за эту ночь задрали всякие наркоши со своими запросами на рецептурную дурь. Она бросила к кассе какую-то добавку, и Мин собрал силы, чтобы протараторить: — И свечи. С охлаждающим эффектом, если есть. Диарея, — предпринял попытку объясниться он.

Вернувшись к лавке, они в тишине распили бутылку минералки. Юнги начал обтирать об джинсы потеющие ладони. Чимин сидел невесёлый, но, по-видимому, тоже окончательно оклемавшийся. В аптеке Юнги дали пакет, решивший проблему с шампанским и бокалами, которые за ночь пережили больше, чем некоторые люди за всю жизнь.

— Спасибо, — донеслось сбоку тихое, — Это всё из-за тебя, конечно, но спасибо. Хотя за такое не благодарят…

— Без проблем, — отозвался Юнги и поднял взгляд на парня. — Как ты подсел?

Вопрос сам сорвался с губ. Мин знал, что вероятность получить ответ стремилась к нулю, но Чимин, тихонько вздохнув, заговорил:

— Подсадили. Мне семнадцать было. Сначала принимал кокаин, но потом спутал как-то…

— Как в «Криминальном чтиве»? — со стороны Чимина пришёлся кивок, — Пиздец. Тебя жизнь ничему не учит. Как ты до своих лет-то дожил?

Чимин тихонько засмеялся. У Юнги уголки дрогнувших губ приподнялись в улыбке. Потому что айдол красивый, и улыбка его, и смех. А ответ «подсадили» не стал неожиданным. Все бы так ответили, наверное. Юнги сам мог так сказать, но предпочитал держать за ответственного одного себя.

— Сколько тебе сейчас? — одумавшись, спросил Мин.

— Двадцать пять.

— Торчишь уже восемь лет, — невесело заключил он, — Ты же айдол…

— Ну вот, — не к месту иронично хохотнул Пак, — Не надо следить за питанием и постоянно сидеть на диетах… Ничего не болит, стресс как рукой снимает.

— Окей, — зачем-то ответил Юнги. Ничего тут больше не скажешь. Не будет же он сейчас переубеждать Чимина, — И сколько ты не принимал?